Нина Эптон - Любовь и испанцы
Во время боя быков молодые люди встречались и флиртовали друг с другом посредством движений глаз, рук и вееров. Рене Базен описывает прелестную сценку, разыгравшуюся в Виттории в конце девятнадцатого века: «Однажды случилось так, что пара novios, принадлежавших к известным местным фамилиям, сидела в смежных ложах в первом ряду трибун. Девушка машинально положила красивую белую ручку на обитый бархатом край ложи, которую novio тут же попытался схватить и поцеловать. Скромная novia со смехом отдернула руку и слегка ударила novio веером по пальцам. Это заметили зрители; вскочив, все как один они закричали: «На арену, novios,— пусть она его поцелует и они вместе станцуют!» Поднялся такой шум, что бой быков пришлось прервать, и губернатор вынужден был спуститься с трибуны и попросить молодых людей удовлетворить желание толпы. Влюбленная пара согласилась и, держась за руки, сошла на арену, ветре-ченная изумленным взглядом быка; они обнялись и под бурные аплодисменты закружились в вальсе».
Женщины обожают матадора, но тот должен беречь силы и не допускать к себе этих хищниц — он остается холодным и богоподобным, целомудренным, как первобытный воин перед битвой. В провинции, если матадор на арене не дотягивает до нужных стандартов, сердитые зрители поворачиваются к его любовнице и кричат: «Это все твоя вина — ты должна была дать ему выспаться!»
Глава десятая. Романтики-иностранцы и испанские coplas[71]
Выставка испанских картин в 1838 году покорила весь Париж. Она стала настоящим откровением. Испания вошла в моду. Романтики трепетали от восторга. Теофиль Готье, Проспер Мериме, Александр Дюма (который получил пощечину от испанской танцовщицы за то, что поцеловал ей ручку с преувеличенной галльской галантностью) и другие писатели, отличавшиеся столь же живым воображением, привезли из своих путешествий образ Испании, похожей на глянцевую картинку, всегда раздражавший самих испанцев, но чарующий иностранцев. Была придумана и положена на музыку легенда о Кармен.
Позже, в том же веке, когда романтический ореол несколько развеялся, Рене Базен описал табачную фабрику в Севилье, где, как предполагалось, работала Кармен. «Это ужасное место, пол которого усеян крошками табака. Одежда и шали разбросаны кучами по всей комнате; лица у женщин бледные, осунувшиеся, отравленные ядовитым воздухом. Возле рабочих столов спят в кроватках спеленутые дети...»
Майорку также стали представлять в романтическом ореоле, хотя первые знаменитости, Жорж Санд и Шопен, приехавшие в свой медовый месяц на этот остров, были встречены чересчур скромными местными жителями весьма негостеприимно и провели там отвратительную зиму, которую подробно описала Жорж Санд в своей Зиме на Майорке. «Еще месяц — и мы умерли бы в этой Испании,— писала она,— Шопен от меланхолии и отвращения, а я от гнева и возмущения». Они возвратились в Барселону в феврале 1839 года на судне, перевозившем свиней.
Через несколько десятилетий в Пальму прибыл первый британский поезд из Бирмингема. «Железная дорога соединила Майорку с Бирмингемом! — восклицал викторианский путешественник.— При этом известии остров как будто утратил в наших глазах половину своей романтичности!»
В остальных областях Испании дома строили низкими, чтобы облегчить жизнь кавалерам. Ни одной семье, в которой росла девушка на выданье, не пришло бы в голову поселиться на верхнем этаже дома, ведь тогда их дочь никогда бы не вышла замуж. Вся система ухаживания через reja определялась жизнью на первом этаже. В Пальме, однако, все обстояло иначе, и мистер Грэм Беллинг-хэм, путешествовавший в 1883 году по Балеарским островам, отмечал: «Кажется странным, что за девушками можно ухаживать прямо с улицы в городе, где дома такие высокие, как в Пальме, и населены в них только верхние этажи. Нежные признания приходится не шептать, а выкрикивать во весь голос, так что прохожий имеет возможность поразвлечься во время своей монотонной прогулки. Однако самые стеснительные любовники в Пальме изобрели удачный способ общения. Дама, стоящая у окна на верхнем этаже, или ее служанка просверливает дырочку в водопроводной трубе; джентльмен сверлит такую же дырочку со своего конца трубы, ближе к тротуару, и с помощью этого телефона... беседа передается непосредственно в то ухо, для которого она предназначена.
Приплыв в Маон на Менорке, мы особенно восхищались терпеливостью влюбленных в этом тихом маленьком городке и были рады за них, когда обнаружили, что здесь принято жить на первом этаже, а не на верхнем, как, к сожалению, обстоит дело в Пальме. В Маоне дама сидит в комнате, красиво расправив мантилью и воткнув в волосы красную розу. Развернутый веер помогает ей выражать свои мысли, а черные глаза над ним глядят то с вызовом, то с нежностью на возлюбленного, который стоит на мостовой, иногда завернувшись в зеленые шторы, поскольку окна здесь делаются на английский манер, a la guillotine[72], как будто специально с целью обезглавить тайных любовников. Ноги его при этом остаются на виду — обычно, как я заметил, они облачены в форменные брюки с алой каймой. В середине дня, когда все вокруг наслаждаются сиестой, прохожий может заметить несколько пар ног, придающих яркий колорит плохо освещенной улице и замерших в ожидании, когда «верхний этаж» разрешит им проследовать далее».
Какие нелепые позы принимали влюбленные! В то время как парни из Маона стояли за шторами своих дам, их ровесники в Андалусии лежали, распростершись на земле, перед небольшим отверстием в парадной двери, а юноши из Ламанчи ходили по улицам с «лестницей для ухаживаний» на спине. С обычаем забираться по лестнице в спальню novia один мой друг столкнулся всего лишь несколько лет назад, и он, возможно, до сих пор существует в отдаленных деревеньках этой провинции.
На Ибице до первого десятилетия двадцатого века два-три вечера в неделю отводились специально для влюбленных пар. Согласно здешнему ритуалу, претенденты на звание поклонников собирались в передней дома девушки и беседовали с ее родственниками до тех пор, пока она сама не появлялась. Затем девушка садилась, оставляя рядом с собой свободный стул, на котором каждый из поклонников сидел по очереди одинаковое время. Если он задерживался дольше отведенного ему времени, парни, ожидавшие своей очереди, бросали в него камнями, принуждая уйти. Но если девушка отвергала всех своих поклонников, то, когда она возвращалась с мессы, они швыряли камни уже в нее! Официальному ухажеру разрешалось разговаривать с девушкой у окна ее дома, и его общественное признание в качестве такового выражалось в том, что, выходя из церкви в воскресенье после помолвки, он имел право идти слева от нее.
Во время старинного танца Ибицы под названием curta женщина опускала глаза и двигалась короткими и медленными шагами восьмеркой, притворяясь, что не замечает прыжков и поворотов своего партнера. Она должна была оставаться столь же спокойной, как девушка из Валенсии, когда будущий ухажер заявлял о своих намерениях выстрелом из ружья в землю у ее ног.
Испанская находчивость проявлялась на Ибице в дуэтах, известных под названием dos de profedi[73], которые исполняли мужчины и женщины, сидевшие, касаясь друг друга коленями и стуча в стоявший между ними барабан. Этот так называемый любовный дуэт, в котором они импровизировали на ходу, нередко бывал непристойным и даже оскорбительным. То была более современная и рассчитанная на двоих версия cantigas de escarnio средневековой Галисии. В этих отдаленных, неразвитых краях крестьяне, как и их собратья в других странах, были склонны в своем ухаживании вести себя бурно и агрессивно.
В Андалусии сексуальная агрессивность партнеров, которую сдерживал обычай общения через reja, живописно проявлялась в танце фламенко, исполнявшемся с жаром и грацией. Любовные песни были прерогативой мужчин, и их воображение находило выход в традиционных coplas — то фамильярных и насмешливых, то скромных и нежных.
Любовь в Испании всегда находила выражение в песне. Стихи и песни звучали во всех провинциях, на всех этапах любовной игры, вплоть до церемонии бракосочетания. Coplas сочиняли на любой возможный случай, их импровизировали в зависимости от ситуации. Существовали coplas для серенад и жалобные coplas, coplas для невесты, когда та выходила из родительского дома и шла на венчание, coplas для молодоженов, которые пели приглашенные, одаривая их на свадебном пиру фруктами и цветами, coplas с напоминанием жениху о том, что он должен мягко обращаться с будущей женой, coplas от гостей на свадьбе в благодарность за щедрое угощение... бесконечные coplas, многие из которых до сих пор не записаны и отживают свой век, вытесняемые радио и всеобщим единообразием.
«Какой же вкусной была похлебка,— поют гости на свадьбе в Веллилло де Гварде около Валенсии,— она не была ни пересоленной, ни слишком пресной; телята, которых вы приготовили, были упитанными, нежными, и колбас было больше, чем мы могли съесть. Всех поваров мы от всего сердца благодарим за угощение, ибо они хорошо постарались; всем парням мы скажем: “Не смотрите больше на невесту, ведь теперь она связана брачными узами на всю жизнь”». Пение импровизированных coplas о присутствующих гостях часто продолжалось до четырех часов дня.
