Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства
Так Болтин в своих «Критических замечаниях на первый том Истории Российской князя Щербатова» пробовал с надеждой на успех производить имена их, поближе, с венгерского. Для порога Ульворси он подыскал в венгерском «ulo» — сидящий и «warsa» — верша.
Для Геляндри оказалось у него венгерское «helo» — урочище и «graga's» — дорогое, приятное, а порог Леанти оказался созвучным с венгерским «leany» — девушка. Конечно, нет ни малейшего сомнения, что происхождение южнорусского государства от венгерского завоевания географически правдоподобнее, чем от «призыва скандинавцев». Эверс не без основания говорил, что если б русское государство произошло от норманов, то в русском языке и до сих пор остались не десятки, а сотни не вызывающих сомнения слов норманского происхождения. И кроме того, почему в скандинавских сагах ни-Я не упоминается о таких национальных героях, какими были бы у них Рюрик и его братья?
Итак, и Скандинавия, и Исландия, и как будто даже Венгрия отпадают, но отпадают ли с нею и норманы вообще? Ведь имя норманы лишь тенденциозно навязано скандинавцам, так как и до сих пор Нормандией называется не Скандинавия, а северо-западная часть Франции, да и имя их третьего предводителя — Трувор — очень близко напоминает французское слово «trouveur», т.е. трубадур[27].
Правда, что легенда о начале государства производит его даже и не от норманов, а варягов, но слово «варяги» —скорее всего искаженное имя франки, перешедшее по-гречески в варанги и по русски в варяги[28], и это название «Варанги» (франки) приводит нас во Франкскую империю Карла Великого, которая в 843 году распалась на Францию, Германию и Италию. А ведь к этому же времени, к 862 году, относят и возникновение русского княжества с Рюриком, Синеусом и Трувором. Эти-то франки (при гулком восточном произношении «варанги» и затем «варяги») и могли быть скорее всего основателями Южно-Русского Государства со столицею в Киеве. А прежде всего такое событие могло произойти через посредство русинов в Венгрии.
«Варяги, — говорит Эверс[29], — покрыты густым мраком, и надежда осветить его исчезала тем более, чем различнее были перспективы, подсказываемые ложным светом этимологии. Эти „налагатели податей“ считались попеременно за голштинцев, шведов, пруссаков, французов, и в особенности за иордановых еваргов (от греческого евагрос — счастливый охотник (см. в „Исторических Изысканиях Королевского Научного о-ва в Копенгагене“, 280))». За голштинцев их считал Герберштейн («Rerum Moscovitarum auctores», 2, 3), за шведов — Ирэ («Glossarium sucogothic», II, 1069), за пруссаков — Коцебу («Древнейшая История Пруссии», 305), за французов — Тит Дион Кассий Коккеан (см. его перевод на немецкий язык Панцеля 1, 351). «Затем их считали за скандинавов, норманов, морских разбойников или вообще купцов, производя последнее от Waarenjager (т. е. охотник за товарами, поясним мы от себя, чтоб подчеркнуть курьез такого словопроизводства)»[30].
И Эверс справедливо заканчивает свое перечисление словами: «каждое из этих мнений уменьшает достоверность остальных, не увеличивая собственной».
Здесь дело осложняется еще и поздним их появлением. «Варяги, — говорит Шлецер, — упоминаются по-гречески только после 1100 года нашей эры (т.е. со времени крестовых походов)[31]. Они называются по-славянски варяги, что сближает их с фризами, появившимися на крайнем северо-востоке Германии в подчинении франкам». А мы прибавили к этому, что слово «фризы» созвучно с «паризами», т. е. парижанами, как назывались не только жители Парижа, но и вообще французы в Библии,[32] и потому они едва ли были на востоке Германии основным народом, а не корпорацией миссионеров или духовных орденов. Мы отметим кстати, что австрийский орден Крестоносцев возник под именем Вифлеемского духовно-рыцарского ордена в Палестине еще в лето 1217 году по Богемии, Моравии, Силезии и Польше. Он был утвержден папою Григорием около 1238 года. Его гроссмейстер, командир и рядовые члены и называются «Крестоносцы красной звезды». Их гроссмейстер теперь находится в Праге.
К довершению всего слово варяги созвучно и со словом валахи, а Валахов греки смешивали с болгарами (по-византийски — волгары), и этому нельзя удивляться, так как оба имени происходят от того же самого слова Волга. Болгары значит волгари, а Валахи представляют испорченное Вологи, т. е. Волжцы. Никита Акоминат, давая очерк истории болгар до 1206 года, всегда называет их влахами.
Точно также и о готах.
Ведь и до сих пор мы имеем готический стиль в архитектуре и знаем, что это стиль германский. Отсюда проще всего выходит, что готы были германцы времен западно-римской империи Карла Великого.
Западные готы, говорит Иордан[33], т. е. Вест-Готы, приняты были по собственному желанию императором Валентином в 377 году в состав Римской империи и поселены во Фракии.
По выражению «поселены» мы ни в каком случае не должны нигде понимать в буквальном смысле, будто какой-то народ целиком привели откуда-то куда-то. Это обычная уловка старинных историков объяснить присутствие в данной местности какого-либо народа, а в действительности надо понимать, что тут и застали их первые исторические упоминания.
Все это относится и к только что упомянутым Валахам-варягам-болгарам. Несомненно, и они получили свое название не на современной нашей Волге, а на берегах Дуная. Но если так, то Дунай, т. е. Данная река, где кочующие народы платили дань[34] византийцам в своем нижнем течении первоначально и назывался Волгой или, как прежде писали, Вольгой (по-видимому, от библейского слова Фалег, т.е. пограничная река, откуда и русское: воля) стал Дон, тоже от слова dona — дары, а потом и современная нам — Волга.
Отсюда мы видим: до какой степени ненадежны наши представления о началах даже поздних государств, вроде русского, когда мы, бросив учебники, обратимся к первоисточникам. А что же сказать после этого о «древних царствах» ?
Как образчик исторических курьезов я приведу еще народец Весь, которой образовался по недоразумению от выражения «весь народ». Так, Стриттер при исчислении Олегова войска вместо «все кривичи» читает «весь и кривичи», хотя Эверс (с. 57) и не соглашается позволить ему считать эту «весь» за «весь народ».
«Подобными курьезами полны наши первоисточники о началах всех народов и государств. Так, не шутя, нам говорят, что новгородский князь Владимир Ярославич (1052) был женат на дочери графа Гаральда, сделавшегося в 1066 году английским королем (Эверс, 1, с. 47). Но разве какой-нибудь английский граф, не говоривший даже по-русски, отдал бы свою дочь за тысячи километров дикому князю, даже не говорящему по-немецки?»
Лишь с середины XV века начали вестись в России официальные летописи «приказными дьяками» — говорят нам сами наши историки. Это было почти одновременно с завоеванием Царь-Града турками (1453 году), а потому и надежные материалы для государственной истории России мы имеем только через 200 лет после окончания крестовых походов. К тому же времени относят впервые опубликований в 1802-1809 гг. перевод, выполненный Августом Шлецером, да и то по-немецки, «Несторовой Летописи» под названием: Nestor Russiche Annalen. Гёттинген, 1802-1809. Затем уже в 1809-1819 году перевел их Д. И. Языков и на русский язык, посвятив свой перевод императору Александру I. И к этому же времени, к самому концу XVIII века или к началу XIX, относится открытие «Лаврентьевской Летописи» графом Мусиным-Пушкиным, поднесшим императору Александру I, который передал ее в Публичную Библиотеку. А издана она была окончательно только в 1846 году. И тем же Мусиным-Пушкиным в 1795 году открыта была и рукопись «Слово о полку Игореве», пропавшая во время оккупации Москвы Наполеоном в 1812 году.
Первая связная «История Государства Российского» со времени его воображаемого основания была составлена только Карамзиным, который в 1816-1825 гг. выпустил при субсидии правительства первые одиннадцать ее томов (а последний двенадцатый том вышел лишь в 1826 году после его смерти).
Правда, что и ранее его пытался изложить ее Татищев под названием «История Российская с самых древних времен до царя Михаила», опубликованная Миллером лишь после смерти автора в 1769-1774 гг., и, кроме того, князь Щербатов написал «Историю российскую с древнейших времен» в семи томах, вышедших в промежуток от 1770 по 1791 год, где он доводит повествование до 1610 года, но это были лишь как бы прологи к Карамзину.
А кто же послужил фундаментом всему этому историческому зданию?
Нам говорят, что — Нестор, но не тот Нестор-герой, который принимал участие в борьбе с центаврами, в походе аргонавтов и в Троянской войне, а будто бы Нестор-монах Киево-Печерского монастыря, умерший там около 1114 года после «рождества Христова». Но и это имя давно оспаривалось, и некоторые исследователи стали считать автором ее «Сильвестра, настоятеля Выдубицкого монастыря». А в конце XIX века все историки уже согласились, что ни тот, ни другой не могли быть авторами так называемой, но нигде не упоминаемой в первоисточниках и никем не виданной до сих пор, «Начальной летописи Государства Российского», которой, конечно, должен был пользоваться Нестор, хотя и пишет везде от себя, так как иначе она чистая фантазия, тем более, что представляет собою нечто вроде хрестоматии, в которую вошли и договоры с греками, и поученья моральные и повествование о «начале Руси», положенном будто бы в Великом Новгороде Рюриком-варягом из племени Русь в 862 году, в начале царствования Михаила Пьяницы в Византии, говоря:
