Борис Голубовский - Шаг в профессию
И. В. Ильинский во вновь поставленном спектакле "Доходное место", уже в Малом театре, ввел такую мизансцену: Юсов (актер сам играл эту роль) комкает газету, бросает на пол, топчет ногами, хочет даже пописать на нее, но здесь неудобно, тогда он выливает на нее пиво из бутылки.
Жеребенок берет зерно губами с ладони давшего корм. Так же ребенок берет еду с ладони матери. Трогательно!
Хлеб тоже бывает "кавказской национальности": лаваш. Его не режут ножом, а рвут руками. На европейца, нарезавшего лаваш ножом, смотрят с удивлением.
Деталь пришла из кинематографа: коляска с грудным ребенком мчится по ступенькам бесконечной лестницы. В немом кадре вы ясно слышите крик матери, видя ее открытый рот! ("Броненосец Потемкин"). В кинематографе проще: деталь, необходимая для развития действия, показывается на экране крупным планом - попробуйте ее не заметить! А в театре, чтобы сосредоточить внимание на стакане воды для королевы, необходимо выстраивать мизансцену для всего придворного общества.
Деталь пришла из изобразительного искусства: художник Т. Сала-хов создал портрет Д. Шостаковича. Поражают тонкие, чуткие пальцы, вцепившиеся в скамейку, на которой сидит композитор - как будто он хочет сорваться с места и исчезнуть, убежать от ожидающего его рояля. Трагизм портрета создают глаза, увеличенные стеклами очков, - они устремлены в иной мир, отвергая тот, который существует. И горестный рот с опущенными уголками губ - вглядываясь в композицию, невольно слышишь Симфонию № 7 или "Бабий яр".
Смотрю на картину Юрия Пименова: на подоконнике лежит телефонная трубка. Черный шнур тянется, извиваясь как ядовитая змея, куда-то вниз. Кто-то ждет у другого конца провода, кто-то не берет трубку - не хочет разговаривать? Не знает, как ответить, боится услышать решительные слова приговора, отказа, может быть - любви? От картины веет тревогой. Она так и называется - "Ожидание". Деталь - телефонная трубка дает возможность написать новеллу, повесть, она многозначна.
Слово коллеге, режиссеру Юрию Любимову: "Вообще верно найденная сценическая деталь - сила. Я всегда иду от детали, приема, фактуры. Причем, фактуру люблю "весомую, грубую, зримую". Спектаклю нужны метафоры, нужен образ - вроде занавеса в "Гамлете".
Наиболее простое и легко объяснимое назначение детали - чисто служебное. О репетициях К. С. Станиславского "Горя от ума" во МХАТе рассказывает А. Степанова: "Обувь, - говорил он (К. С.) - решит походку, пластику движения, что в свою очередь определит во многих случаях ритм актера. Лорнеты, трости, футляры, редикюли, бутоньерки, карт-де-данс займут руки актеров, а кстати соберут внимание его на этих деталях эпохи".
Замечательная деталь, ставшая образом спектакля "Поминальная молитва" (Оренбургский театр). Семья Тевье покидает родной дом, телегу нагрузили доверху, а сверху положили старые часы-ходики, которые еще идут. Телега уезжает, а часы отбивают время. Их тиканью даже не нужно подкрепление оркестра, тогда получится "театральное" решение, эффектное, но поверхностное. Тиканье - жизнь продолжается!…
Один из своеобразнейших и интереснейших деятелей русского театра князь Сергей Волконский в "Золотом петушке", поставленном на парижских гастролях в 1914 году, обратил особое внимание на деталь - платочек в руках кордебалета, сопровождавшего действие: "Нельзя не указать мимоходом на совсем особенную роль платочка в этой прелестной постановке. Какое разнообразие в символизме платочка? То стоят хороводом мамушки вокруг постели царя, спиной к спящему, и цветными, красными, синими, зелеными платочками отгоняют мух, то с трепетным любопытством провожают в поход воинов и, платочками помахивая, пшют им пожелания победы и счастливого возвращения, то при виде убитого царя теми же цветными платочками утирают горючие слезы" [15] .
Деталь может быть трагической. Когда один из выдающихся физиков нашего времени Л. Ландау разбился в автомобиле, коробка с яйцами, стоявшая у заднего стекла, осталась целой: они оказались крепче человека…
Волнующую сердце деталь ввели в фильм "Ветер" режиссеры А. Алов и В. Наумов: девушка-комсомолка перед расстрелом снимает туфли - ее гордость, - которые она берегла, и аккуратно ставит их сбоку, у стены.
Фронтовое наблюдение: разбомбленный магазин. Взрывы и мародеры сделали свое дело добросовестно. И среди руин, обломков - один обнаженный манекен - от старой жизни.
С. Юрский, ставя в Театре им. Моссовета "Правда хорошо, а счастье лучше", так формулировал замысел: "Символ должен стать на сцене реальностью, помогающей актеру. От идеи - к конкретному предмету, к подробной и разработанной игре с ним. А отсюда - снова к обобщению, которое должно возникнуть в голове и сердце зрителя, придя к нему не через прямое поучение, а через подсознание" [16] .
В конце XX века, прихватив и начало XXI, телезрители всех возрастов и сословий увлекались сериалом "Улицы разбитых фонарей". Бесчисленное количество новелл, связанных только одной командой "ментов", подкупали не сложным детективным сюжетом - было ясно, что в отведенные 50-55 мииут (в крайнем случае, в две серии) преступники будут разоблачены, - а привлекательностью в узнаваемом быте, в тех подробностях, которые знакомы всем. Поэтому, несмотря на приглаженность героев и безусловную идеализацию "предлагаемых обстоятельств", сериал и его действующие лица стали "народным достоянием".
Режиссеры поражают не выстроенностью кадра, но показывают наблюдательность, удивляющую даже профессиональных кинематографистов. Вся прелесть сериала - в подробностях. В деталях. Например: милиционеры уводят из дома спившихся родителей. Когда их выводят, камера мельком показывает двоих маленьких детей, прижавшихся друг к другу, с трагическими глазами. Невольно вспыхивает чувство тревоги - а что будет с ними дальше?
Мальчик из приличной и благополучной семьи увлекается коллекцией оружия. Маленькая трагедия: отец девочки, с которой встречался мальчик, запрещает ему появляться в их доме. Мальчик, воспользовавшись своей коллекцией, убивает отца девочки. Менты быстро вычислили убийцу и ждут его возвращения домой. Наконец, он возвращается, и опять на мгновение мы видим его мать, прижавшуюся в угол дивана. Ее жизнь кончилась…
Задержаны опасные преступники. В квартире, где они прятались, выстрелы, вопли, звуки падающей мебели, разбивающейся посуды. Приходит молодой милиционер, дежуривший у входа. Перед тем, как войти в квартиру, откуда доносится шум, он аккуратно вытирает ноги о коврик, чудом сохранившийся у входа в притон.
ПРОФЕССИЯ - ЧЕРЕЗ ДЕТАЛЬ
После спектакля "Как стать главным инженером" Л. Лондона ко мне подошла женщина средних лет и с обидой заявила: "Ваша актриса, играющая секретаря дирекции, ничего не поняла в роли!" Я расстроился, хотя эта секретарша не была центром событий, но все же: "А почему вы так решили?" - "А она взяла трубку телефона правой рукой!" - "А как надо?" - робко спросил я. "Только левой рукой, потому что правой приходится записывать имена звонивших или телефонограммы!" Я поблагодарил активную зрительницу, благо для исправления не надо было переставлять сцену, но все же…
Вы не обращали внимание на то, как художники рассказывают о картинах: они рисуют композицию большим пальцем, как бы воспроизводя картину на невидимом полотне…
Летчик описывает рукой все фигуры воздушного пилотажа или технику сражения с самолетом противника.
Кинематографист смотрит на заинтересовавшую его сцену, строя опять же в воздухе кадр из четырех пальцев.
Вы можете узнать по походке балерину, моряка, кадрового военного.
Эксперт по виноделию осторожно открывает пробку у бутылки вина - чтобы не взболтать, затем понюхает пробку, поводит бокалом с вином из стороны в сторону - дает вину "вздохнуть", отпивает небольшой глоток, полощет вином рот и только после этого священнодействия - профессионального подхода к делу - выпивает первый тост.
Появление выразительной детали по-новому раскрывает текст. В "Доходном месте" А. Островского вдова Кукушкина расхваливает своих дочерей выгодным женихам, говорит, как она хорошо их воспитала в любви к порядку. В это же время она прячет предметы женского туалета, разбросанные по комнате в самых неожиданных местах.
Для атаманши шайки разбойников из классической сказки Евг. Шварца "Снежная королева" режиссер Ленинградского Нового ТЮЗа Б. Зон придумал великолепное занятие: она, по совместительству с руководством таким серьезным делом, как промысел разбойников, готовит им и своей дочке обед на кухне и все распоряжения на нападения отдает, не прерывая варить суп. Разве это "бытовщина"?
В уже упомянутой новелле о блудливом деревенском священнике второй жизненный план сцены строится на том, что Амброджия стирает белье. Настоящая мыльная пена, настоящее белье - грубые под-штаники мужа, цветная ночная рубашка героини давали возможность строить "ухаживание" на "помощи" священника предмету своего вожделения. Коронная новелла "Бочка" не могла даже репетироваться без настоящей пивной бочки, которую с невероятным трудом, проклиная режиссуру и Боккаччо, доставали администраторы.
