Александр Амфитеатров - Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков
— Вот до чего довел меня мой петух!
В древнерусском «Слове об иноце, молившемся Богу, дабы был, яко Иов или яко Исаак»,{161} к монаху, возгордившемуся до таких самонадеянных молитв, дьявол явился в виде воина и рече: «Молюся твоему преподобию, отче, помилуй мя гонима от некоего царя, и взем сия двести литр злата, и отроковицу сию, и отрочища, и оукрый оу себе, идеже веси; аз же, рече, идоу воину страну, идеже царь обрести мене не может». Монах после некоторого колебания согласился, «поругаем от беса. Поднех же неких влагает мниху рать (помысл) на отроковицу и растлити сию. Раскаяв же ся о прилучившемся ему, востав, оубив отроковицу. Глагола ему помысл: востав оуби и отрочища, яко да не повесть отцу своему бывшую вещь. Востав же абие и оуби и отрочища. Рече же к нему помысл: взем врученное ти злато и бежи во ину страну, идеже воин не может обрести тя. Отшед же в некоую страну и созда себе от злата оного монастырь». Но воин-дьявол пришел требовать своих денег, выжил монаха из монастыря и заставил бежать в дальний город. Там грешный инок женился, вошел в честь и даже попал в полицеймейстеры (рядник), причем явил себя человеком страшно жестоким. Но воин-бес и тут его нашел, разжег корыстолюбивого князя в том городе на имущество «рядника» и, выставив против последнего прежние свои требования, довел монаха-рядника до виселицы. «Водиму же ему вне града смертному месту, се дьявол, иже во образе воин, срете его на пути ведома народом, и рече к нему: веси ли, авва, кто есмь аз? Он же к нему: си ты еси воин. Рече, его не познав. Воин же к нему рече: аз семь, его же слышал еси, сатана, иже первозданного прелстил Адама, ратую человеки, и не оставляю никого же спастися или быти якоже Исаак или якоже Иов, но ипуся сотворите вся, яко Архитохеля оного или Июда Скариотин, или яко же Каин, (и) иже в Вавилоне старцы, и подобнии тем; веруй же, яко и ты сице поруган бысть от мене, и не оуведа ратовати сокровенную брань. Сия же рекшу бесу и ина множайшая, и абие невидим бысть: окаянный же той мних, паче же рядник, пострада смертное оудавление, поругаем от беса за тщеславное его высокомудрие».
Такого рода истории дают понятие лишь о самых четких способах искушения: дьявол в них дает греху лишь первый толчок, а до конца он уже сам докатится силою собственной тяжести. Но иногда планы дьявола удивительно сложны, тонки и дальновидны, и тогда он занимается ими с терпением и прилежанием, достойными лучшего применения. Вот история, весьма популярная в Средние века и записанная впоследствии также Бернардом Джамбуллари.[13] Однажды дьявол, приняв вид младенца, добился того, что его взяли в монастырь, прославленный своей святостью. Аббат, добрый человек, дал ему образование. Мальчик учился с величайшею легкостью, был прекрасного нрава и вел себя так хорошо, что в монастыре не могли им нахвалиться. Когда мальчик вошел в возраст, он, к великой радости всей братии, вступил в духовное звание; а когда несколько лет спустя умер старый аббат, то — по единогласному избранию — настоятелем сделался его приемыш. Но в самом скором времени монастырь стал падать и ослабевать в уставе. Новый настоятель слишком сытно кормил братию, легко давал отпуска из монастыря и покровительствовал сношениям своих монахов с монахинями одной близ стоящей женской обители. Слухи об этих соблазнах дошли до папы, и он послал ревизорами двух монахов, прославленных святою жизнью. Очутившись под судом и следствием, дьявол предпочел снять многолетнюю маску и в один прекрасный день, при всем честном народе, провалился сквозь землю. В Дании, Германии, Англии одинаково известна история дьявола-монаха по имени Руус, Рёш или Рауш (Ruus, Rusb, Rausch): поступив в один монастырь поваром, он семь лет развращал аббата и братию отчаянным сводничеством, был принят в орден, и кто знает, каких бы еще мерзостей натворил, если бы не попался.
Черт настолько хитер, что иногда избирает для искушения дорогу, ведущую в сторону, как будто совсем противоположную тем целям, которых он достигает. Бывало, что, наметив своею жертвою какого-нибудь благочестивца, он не только не беспокоил его обычными своими светскими соблазнами, но, наоборот, старался изо всех сил укрепить его на аскетической дороге, внушал ему преувеличенно молиться и умерщвлять плоть свою и даже просвещал его совершенным знанием Священного Писания, пример чего можно видеть в жизни св. Норберта, епископа Магдебургского.{162} У нас в России подобное же рассказывает Патерик Печерский о св. Никите.{163}
«Явившийся в виде ангела дал ему совет оставить молитву и заниматься только книгами, а на себя принял молиться за него и молился в виду его. Скоро стал Никита прозорливым и учительным. Он послан сказать Изяславу: „Ныне убит Глеб Святославович в Заволочье, пошли скорее сына твоего Святополка на новгородский престол“. Как сказал он, так и исполнилось. Князь Глеб точно был убит в 1078 году мая 30 дня. Это оправдавшееся прозрение обратило внимание всех на Никиту: князья и бояре стали приходить к нему, чтобы слушать наставления его и предсказания. Никто не мог сравниться с ним в знании книг Ветхого Завета: он знал их на память, но книг Нового Завета он чуждался. По этой последней странности поняли, что он обольщен. Любовь отцов не могла быть равнодушною к несчастью брата. Игумен и подвижники печерские пришли к прельщенному брату и, помолившись, отогнали от него беса. Они вывели его из затвора и спрашивали о Ветхом Законе, желая что-нибудь услышать от него. Но он с клятвою уверял, что никогда не читал книг. Тот, который прежде знал на память все ветхозаветные книги, теперь не знал ни слова, и отцы едва выучили его грамоте. С того времени он посвятил себя посту и чистому, смиренному, послушливому житию, так что превзошел добродетелями других подвижников» (М. Толстой).
Св. Симеон Тревирский{164} рассказывает, что дьяволы заставили его насильно служить мессу, будили его, поднимали с кровати, вели его к алтарю, одевали в ризы. Но в конечном результате этих лицемерных поощрений искушаемый, проникаясь сознанием своей святости, впадал в грех гордости, и тогда бесы подстраивали ему какую-нибудь такую ловушку, что мнимый святой оставлял в ней все свои заслуги и, к собственному изумлению, оказывался вполне заслуженной добычею ада.
Дьявол не имеет власти над свободною волею, но обладает всемогущею способностью волновать дух всевозможными эмоциями и отравлять память человека незабываемыми впечатлениями. Тонкий знаток каждого, к кому он приближается, он всегда во всеоружии, чтобы слепить грех из собственных психических средств человека. Он всегда на ловитве душ. За это его зовут охотником, рыболовом, развратителем, вором, убийцею душ, а св. Иероним даже — пиратом, разбойничающим на море житейском. Вся гигантская и бесконечно гранная масса искушений, на которые ад способен, разделена между соответственным количеством дьяволов. Каждый порок имел своего дьявола, который вызывал его и обучал ему. Эти черти-инструкторы получали распоряжения от князя тьмы и обязаны были ему отчетом, и тем, кто мало успевал, доставалось от него круто. Выше был приведен рассказ (Григория Великого) о подобном демонском собрании с отчетами подвластных демонов пред бесовским князем. Благодарная тема эта не раз служила канвою для художественной сатиры. У нас, в русской литературе, — «Почта духов»{165} Ив. Ан. Крылова, «Большой выход у Сатаны» О. И. Сеньковского{166} и др.
Из этой и других подобных легенд следует, что иногда искушение было для демонов делом очень трудным и неверным. Что касается отпора искушению, то богословы утверждают, будто искушение никогда не превышает сил искушаемого, и, следовательно, падение является результатом лишь небрежности и лени нашей воли. Но любопытно, что, искушая, дьявол сам иногда терял терпение и переходил от соблазна к насильственным действиям, так что сопротивляться искушению не всегда было безопасно. Цезарий рассказывает плачевный случай об одном юноше, которого дьявол долго соблазнял вступить с ним в любовную связь, но так как честный малый упорно отказывался, то разозленный черт схватил его за волосы, поднял на воздух и ударил об землю с такой силою, что бедняга год спустя умер.
В высшей степени типичен в мучительстве, претерпенном богобоязненным юношею за верность целомудрию и божественной религии, заключительный аккорд пытки: что бес низверг его с высоты. Этот мотив бесконечно повторяется в легендах и признаниях одержимых демономанией истеричек и эпилептичек. Им полны протоколы старинных колдовских процессов, дневники современных психиатрических учреждений, а отсюда это впечатление смертоносного полета перешло в народную литературу, сказки, мистерии и т. д. В недавно вышедшей в свет книге Люи Меттерлинка «Péchés primitifs»,{167} имеющей своим предметом очерки по старобельгийскому искусству и фольклору, рассказывается, между прочим, «Belle histoire, très merveilleuse, et veritable, de Mariken de Nimègue, que vécut plus de sept ans avec un demon qui la séduisit» («Прекрасная, чрезвычайно удивительная, истинная история Марикен из Нимега, которая больше семи лет жила с демоном, ее соблазнившим»). Эта Марикен терпит от своего демона, имя которому Менен, всевозможные богопротивные понуждения, и когда Марикен остается столь же твердою в вере, свирепый Менен совершенно так же поднимает ее в воздух, «выше колоколен и домов», и сверху бросает ее на улицу, надеясь, что она сломит себе шею. Но Марикен падает как раз в центр церковной процессии, к ногам своего дяди, благочестивого священника, и т. д. и т. д… По всей вероятности, в страшных губительных полетах, почти непременно представляющихся воображению эпилептичек-демономанок, иллюзионируется память их действительного падения в момент припадка. Подобный же эпизод имеется в нашей русской «Повести о Соломонии Бесноватой».[14]
