Валерий Дёмин - Русь нордическая
Сказанное с полной очевидностью проявилось и в научной и литературной деятельности видного теоретика традиционализма XX века Германа Вирта (1885–1981). Продолжая и развивая линию, заданную в XVIII–XX веках такими учеными, как француз Жан Сильвен Байи, американец Уильям Уоррен и индиец Балгангадхар Тилак[51], Герман Вирт считал, что человечество на заре своей истории пребывало на полюсе (главный, опубликованный еще в 1928 году, труд Вирта, где обосновывается эта концепция, называется «Происхождение человечества»). Первоначальным социально-политическим устройством раннего социума был матриархат (культ Белой Богини). Здесь же и тогда же зародилось изначальное (универсальное) знание, а также символизм всех религий и традиций, сводимый к единой первооснове. Таким образом, обоснование арктической традиции и полярной концепции происхождения человечества по праву принадлежит плеяде тех ученых, которым мы, собственно, и обязаны возрождением и укоренением ее в общественном сознании: это — Байи, Уоррен, Тилак, Вирт.
Герман Вирт являлся также одним из основателей института «Аненэрбе», где некоторое время возглавлял департамент письменности и картины мира. Однако поскольку его акцент на ведущую роль матриархата в истории становления цивилизации вступил в непримиримое противоречие с основными установками идеологов нацизма, Вирт очень скоро был изгнан со своего поста сторонниками арийского патриархата [52].
На протяжении всей оставшейся жизни (а он почти на сорок лет пережил Третий рейх) Вирт продолжал теоретически обосновывать и углублять полярную концепцию происхождения человечества. Арктический материк, где зародилась гиперборейская цивилизация, он именовал Арктогеей, а ее насельников — нордической расой, представители которой — арийские и неарийские прапредки современных народов — в далеком прошлом говорили на едином праязыке. Останков же их не сохранилось по той простой причине, что они кремировались, да и сама полярная прародина — Арктогея — погибла в результате катастрофического космопланетарного катаклизма.
Подобно своим предшественникам (и в частности Б. Тилаку, с трудами которого он был знаком и которые конструктивно использовал в своей научной деятельности), Вирт много внимания уделял полярному календарю и движению Солнца в районе Северного полюса, что, по мнению немецкого исследователя, наложило неизгладимый отпечаток на древнее гиперборейское мировоззрение. Последнее формировалось в полярных широтах, где летом Солнце не заходит за горизонт, а зимой царит полярная ночь. На этой основе и возникла соответствующая графическая символика и фонетика, они же, в свою очередь, породили сначала магические руны, а затем — графическую письменность во всех ее проявлениях. С полярными особенностями движения Солнца и смены времен года связано введенное Виртом понятие Божьего Года (а также Божьего Света, то есть дневного света полярного солнца):
«Не существует более великой тайны в бытии человека, чем тайна жизни и смерти, умирания и становления. Ничто не может наполнить душу «одночастного» (еще не «двухчастного») человека ощущением высшей Силы, кроме вечного ритма природного года (Lebensjahre), в тесном соприкосновении и в полной гармонии с которым развертывается человеческая жизнь.
Год для человека есть высшее Откровение божественного действия во Вселенной. Он есть выражение данного Богом космического закона, в согласии с которым происходит в бесконечном и непреходящем возвращении становление мира. Волшебный, глубочайший образ является нам в природе — это Год Божий. Много дней составляет Год, и в каждом из дней снова открывается образ Года: рождение Света, из которого происходит вся жизнь, его подъем на высшую вершину; и его спуск, смерть, нисхождение, чтобы снова восстать. <…>
Из единства и жизненного ритма Божьего Года некогда развилась вся духовная культура нордической расы: Год лежал в основе ее Богопереживания и Богопознания, и из его запечатления в иероглифах, знаках «священного Годового Ряда», развились все системы письменности в мире. Как сегодня мы передаем знания через письмо, так некогда само письмо возникло как передача высшего Знания о Божественном Откровении во Вселенной, Знания о годовом пути «Света Мира», идущего от Бога.
Но нигде в нашем мире опыт Света не является таким глубоким, как там, где противоположность Света и Тьмы, Дня и Ночи отчетливее всего. Только крайний Север знает Божий Год в полном единстве его противоположностей, в законе его возвращения, в бесконечном, вечном богатстве его движения, в котором постоянно возобновляется жизнь.
Ни вечное лето тропических областей, ни бледные компромиссы южного, средиземноморского климата не знают этого переживания. Лишь одна единственная нордическая Зима, когда Свет Божий все глубже и глубже спускается в своем суточном пути, день укорачивается, ночь удлиняется, пока, наконец, Свет целиком не утонет в смертной тьме зимней ночи, чтобы потом снова прийти к новому подъему и пробудить от смерти всю Жизнь.
Мистерия Зимнего Солнцестояния — священнейший и высочайший опыт нордический души. В нем открывается великий, божественный закон вечного возвращения — Закон, согласно которому, всякая смерть есть становление, и гибель ведет к Жизни через Свет Божий»[53].
Результаты своих дальнейших многолетних изысканий Вирт изложил в объемистом труде «Palestinabuch» (дословно — «Книга Палестины», хотя в данном конкретном случае вместо «книга» лучше сказать «энциклопедия») — итоге всей жизни и деятельности немецкого мыслителя, где содержалась развернутая критика господствующей и поныне модели истории и привязывания ее генезиса исключительно к ближневосточному и средиземноморскому региону. Полностью подготовленная к публикации, эта книга была необъяснимым образом украдена у престарелого автора и, судя по всему, уничтожена. Нетрудно догадаться, кто мог оказаться заинтересованным в подобном акте вандализма: разумеется, тот, кто боялся утратить монополию на абсолютизированное представление о начальном периоде мировой истории и ее пространственно-временных границах.
Несомненны и весомы попытки Германа Вирта реконструировать гиперборейский праязык. Его концепция, разработанная на основе недоступных для рядового читателя первоисточников, досконально исследована и максимально популяризирована Александром Дугиным — как в ряде его фундаментальных публикаций[54] и лекций, так и в электронных текстах на интернет-сайтах философского портала «Арктогея»[55] (за что научная и читательская общественность, безусловно, должна выразить ему свою искреннюю признательность).
Однако лично я, высоко оценивая выдающийся вклад Германа Вирта в разработку полярной концепции происхождения человека и мировой цивилизации, никак не могу согласиться с его моделью гиперборейского языка, привязанного к символике полярного календаря. В соответствии с таким подходом сначала возникла фонетика, затем из нее — лексика, а потом уже — семантика. Например, общий для всех языков звук «о» связан с изображением круга, олицетворяющего и полярное солнце как таковое, и его движение по северному небу: при произнесении звука «о» губы артикуляционно складываются в круг, и именно это, дескать, его и породило.
Подобная логика малоубедительна сама по себе. Но для меня неприемлемо совсем другое. Для Вирта первичным оказывается артикуляция рта и произнесение звука, а семантика и неразрывно связанная с ней лексика отодвигаются на задний план и становятся вторичными. В действительности (и я кратко уже высказывался на сей счет во Введении) первичен не звук, а смысл, который коренится не где-нибудь, а в ноосфере, то есть вообще за пределами человеческого мозга, и тесно с ней (ноосферой) взаимодействующий. Такой подход к пониманию сущности и происхождения сознания в современной науке именуется трансперсональным.
* * *В истекшем и новом столетии проблемы традиций, облаченные в форму философского традиционализма оказались в центре внимания многих выдающихся мыслителей и заняли достойное место в мировоззрении конца XX — начала XXI века, став методологической основой многообразных гуманитарных изысканий, включая и исторические исследования. Абсолютизация же различных аспектов самого понятия традиция происходила постепенно, строилась на фундаменте общеизвестной философской проблематике и отталкивалась вроде бы от не вызывающих сомнения моментов. Многое заимствовали основоположники современного традиционализма, к примеру у Фридриха Ницше (1844–1900). Сила традиции занимает у него особое место в ряду других социальных феноменов, главным из которых является стремление к утверждению своих властных потенций и качеств, присущее человеку от природы и от самого рождения. Воля к власти, как называл ее Ницше, проявляется в самых различных формах: родителей — над детьми, старшего поколения — над младшим, сильными — над слабыми, мужчин — над женщинами (и наоборот), священнослужителей над паствой, учителей над учениками, ученых — над профанами, начальников — над подчиненными, офицеров — над солдатами, политиков — над массами, обычаев — над повседневностью. И т. д.
