Ян Мортимер - Елизаветинская Англия: Гид путешественника во времени
Сам Буллейн — не атеист. Начнем хотя бы с того, что если Бога не существует, то способность врачей лечить полностью зависит от их познаний в человеческом теле, явно ограниченных. Врачу будет гораздо легче, если он скажет, что является лишь инструментом в руках Божьих и что Всемогущий исцеляет людей через него. Из одного сочувствия к людям многие врачи искренне хотят совершать медицинские чудеса. Кроме всего прочего, с развитием медицинской философии к концу века появляются утверждения, что в природе можно найти лекарство от любого человеческого недуга — и это не может не быть замыслом благосклонного Творца. Наконец, есть еще один прозаический факт: если есть выбор, то большинство серьезно больных пациентов позовут к постели священника, а не врача; они больше верят в искупительную силу Всемогущего, чем в целительные способности врачей. Философская позиция nulla fidian просто неадекватна, если приходится иметь дело с больными и умирающими: и врачам, и пациентам нужно верить во вмешательство Бога.
Слово «атеист» также означает «против Бога», и в этом смысле под конец XVI века его используют, чтобы запятнать чью-либо репутацию. Если удается доказать, что человек действует «против Бога», то его, по сути, отлучают от церкви, называя врагом всех богобоязненных людей. Католики заявляют, что протестанты действуют «против Бога», и называют их атеистами — несмотря на то что протестанты как раз стремятся к более простому и прямому общению с Богом. В 1565–1566 годах врача Джона Каюса обвинили в атеизме члены его колледжа в Кембриджском университете. В 1592 году сэра Уолтера Рэли обвинили в том, что он возглавляет школу атеизма, где «и Моисей, и наш Спаситель, и Старый и Новый Заветы подвергаются осмеянию, а ученикам, помимо прочего, показывают, как писать «Бог» задом наперед». В октябре 1596 года священник Церкви Шотландии Дэвид Блэк заявляет, что сама королева Елизавета — атеистка, а религия, которую исповедуют в Англии, — просто показуха. Все подобные обвинения — чистая пропаганда. Доктор Каюс — гуманист, но отнюдь не неверующий; его обвинителям всего лишь не нравится его автократическая манера управления колледжем. Рэли действительно делает неоднозначные философские выводы, но по его произведениям видно, что он англиканский конформист. Что же касается самой Елизаветы, то, хотя она и называет богословие «веревками, свитыми из песка», реформаторское рвение свидетельствует о том, что ее вера сильна. Она оставила за собой отцовский титул «Заступника веры» и настаивает, что правит Божьей милостью.
Есть один человек, открыто называющий себя атеистом, но его трудно назвать «типичным». Это харизматичный и неортодоксальный Кристофер Марло, драматург и поэт. Впервые об атеизме Марло стало известно в 1587 году, когда еще один студент Кембриджа, мистер Фино, заявил, что Марло посвятил его в атеизм. Впрочем, Фино добавляет, что иногда уходит в полночь в лес и молится там о приходе дьявола. Это явно не атеизм, каким знали его мы, а выступление «против Бога» — дьяволопоклонство. С течением времени Марло лишь поощряет людей, называющих его атеистом. В своей пьесе «Мальтийский еврей» он вкладывает в уста призрака Макиавелли такие слова: «Религию считаю я игрушкой/И утверждаю: нет греха, есть глупость». В 1592 году Роберт Грин обвиняет Марло в том, что тот прямо заявил «Бога нет», и в склонности к «макиавеллиевской политике» и «дьявольскому атеизму». Некто Ричард Чолмлей признался, что Марло обратил его в атеизм, «продемонстрировав больше доказательств в пользу атеизма, чем любой богослов в Англии сможет продемонстрировать в пользу Бога». Другой информатор добавляет, что Марло любит «поднимать на смех божественные писания, издеваться над молитвами и вступать в споры с целью опровергнуть то, что было сказано и написано пророками и другими святыми людьми»; еще он приписывает Марло шутку, что Иоанн Креститель — гомосексуальный любовник Христа. Учитывая, что мужчин за гомосексуальные акты в елизаветинской Англии вешают (в соответствии с Актом о грехе содомии 1563 года), а еретиков сжигают заживо, человек, даже в шутку называющий Христа содомитом, всерьез рискует жизнью. Помимо всего прочего, Марло еще и утверждает, что «все, кто не любит табак и мальчиков, глупцы». Правительство приказывает арестовать его за недостойное поведение, но на допрос привести Марло не успели — его зарезали в дептфордской таверне в 1593 году во время спора из-за счета за ужин.
Елизаветинское соглашение 1559 годаОдно из популярных (и ошибочных) мнений о елизаветинской Англии заключается в том, что прямо после смерти Марии I, 17 ноября 1558 года, Англия одномоментно перестала быть католическим королевством — словно кто-то задул свечу. Как вы увидите, все было совсем не так. В отличие от реформ Генриха VIII, которые были внезапно навязаны людям королевской волей и поддержаны насилием, церковь Елизаветы — это результат целой серии долгих дебатов и компромиссов в парламенте, оказавшийся приемлемым для большинства благодаря тому, что вышел очень «английским». Более того, скорее всего, именно эти дискуссии — главная причина того, что церковь Англии оказалась такой стойкой. Англия осталась протестантской страной не благодаря Генриху VIII и его брачным трудностям, а благодаря настойчивости Елизаветы и ее правительства, которые создали новую независимую церковь Англии, приемлемую и для большинства англичан, и для самой королевы.
В начале ее правления все полны любопытства, ожиданий и опасений, связанных с религией Елизаветы. Через восемнадцать дней после вступления на трон, 5 декабря 1558 года, она объявляет о созыве парламента, первое заседание которого назначается на 23 января. Дни проходят медленно. Венецианский посол, Иль Скифанойя, внимательно прислушивается к любым слухам, связанным с религией. 17 декабря он отправляет домой встревоженное письмо: «При дворе в присутствии королевы службы проводит священник, который произносит некоторые молитвы с литаниями на английском языке, по примеру короля Эдуарда. Я молю Бога, чтобы не случилось худшего». После того как Елизавета назначила первым проповедником на Полс-Кросс протестанта, католики забеспокоились еще больше. Как и после назначения семерых новых тайных советников — всех поголовно протестантов. В середине декабря она разрешает похоронить умершую сестру по католическому обычаю в Вестминстерском аббатстве, что дает католикам определенную надежду, но затем, 31 декабря, Иль Скифанойя узнает ужасные новости. Он пишет:
До сего момента я считал, что религиозные дела будут идти обычным порядком — Ее величество сама неоднократно объявляла об этом; но сейчас я уже не верю ей и вижу, что мало-помалу они возвращаются к дурным обычаям. В день Рождества епископ Карлайла провел высокую мессу, и Ее величество отправила к нему посыльного с приказом не поднимать Тело Христово; на что добрый епископ ответил, что он знает мессу только такой и просит прощения, потому что иначе не может. После того как завершилось евангельское чтение, Ее величество встала и ушла.
После того как королева ушла с мессы, уже никто не сомневался, что королевство снова покинет Римскую церковь. 12 января 1559 года Елизавета плывет на баркасе в Тауэр, а 14 числа, по королевскому обычаю, устраивает процессию по улицам Лондона к Вестминстерскому аббатству, где на следующий день ее коронуют. В день коронации шествия проходят по Корнхиллу, Грейсчерч-стрит, Сопер-лейн и Флит-стрит. В следующие два дня в Уайтхолле проходят праздничные рыцарские турниры. Но если посмотреть сквозь всю эту показуху, то мы увидим, что страна сидит как на иголках.
Можно с уверенностью сказать, что многие люди просто хотят, чтобы все оставалось как раньше. Когда новости о вступлении на трон Елизаветы 25 ноября, в день святой Екатерины, доходят до Мач-Венлока в Шропшире, шериф сообщает об этом викарию, который громким голосом призывает всех молиться за «королеву Елизавету, Божьей милостью королеву Англии, Франции и Ирландии, заступника веры». Затем, пропев подходящий по случаю гимн, он идет к алтарю и служит католическую мессу. Пастве совсем не хочется, чтобы давние, освященные временем традиции снова менялись. Кроме того, многие, особенно в сельской местности, «больше любят кружку эля, чем проповеди». Но более грамотные горожане изголодались по переменам. После того как в 1526 году Библию впервые напечатали на английском языке, и мужчины, и женщины подробнейшим образом изучают ее. Они наставляют себя в учениях Христа и толкуют уроки Ветхого Завета без вмешательства священников. С годами эти самостоятельные толкования входят во все большее противоречие с традиционными толкованиями церкви, и людей начинает раздражать негибкость церковных взглядов. Люди смотрят на внешние атрибуты официальной религии и задают резонный вопрос: какие вообще религиозные традиции обоснованы библейским текстом? «Почти никакие», — отвечают они сами себе. Реформация церкви при Генрихе VIII лишь усилила свободолюбивые настроения: если Генрих смог распустить монастыри, почему бы нам не избавиться вообще от всех атрибутов католического ритуала? Эти вещи — просто символы, говорят они, пустые безделушки, которые лишь отвлекают от единственной по-настоящему серьезной вещи: молитвы. Несколько пылких и смелых мыслителей заходят еще дальше. Почему у монарха есть право вмешиваться в религиозные дела? Почему церковь нельзя отделить от государства? Почему существует иерархия из епископов и архиепископов? Почему бы не оставить только обычных священников, которые будут проводить скромные службы для своих прихожан, как делали апостолы в Новом Завете?
