Иван Полуянов - Деревенские святцы
Наверное, кому-то покажется — здесь разнобой. О метелях начали, и на тебе — на изгороди бабочка, под облаками птичьи стаи, детишки к гумнам бегают босиком. Нет, просто апрелю место в пределах запоздалых вьюг и зазеленевшего перед избами лужка.
Апрельская весна «необлыжная», без обмана верная: установились после длительного перерыва плюсовые среднесуточные температуры.
А положиться на апрель — себе дороже.
Его в непостоянстве не уставала попрекать деревенская молва. «Апрель сипит да дует, бабам тепло сулит, а мужик глядит, что еще будет». «Ни в марте воды, ни в апреле травы».
Дело в родословной снегогона: протальник ему батюшка, январь — просинец дедушка (бокогрей, напомним, бездетен, очевидно, из-за Касьяна Кривого, к крестьянам немилостивого). Апрель маю отец, июню дед.
По дряхлости и удаленности январь внука, слава Богу, не тщится навещать, а внучек-июнь, случается, в апреле гостит. Выдается погода, по-летнему печет, моросят дожди теплые, выпускают раннецветы: мать-и-мачеху — вдоль канав-проселков, гусиный лук на косогорах, лиловую хохлатку — в ольховых куртинах. Дивная медуница, кажется, отсвечивает алым и синим. Волчье лыко пахнет тонко, душисто.
«Березень», «березозол» — издревле звали апрель. Сок белоствольных деревьев шел на квас, пастилу. Северяне занимались выгонкой дегтя, вываривали щелочной порошок — поташ, углекислый калий, заготавливали угли для кузниц. Зола нужна была на щелок, применяемый вместо мыла, использовалась как удобрение под овощи. Так что березу, как и другие лиственные породы, ценили не только за красоту.
В запевку снегогона:
* * *1 апреля — Дарья.
В устных календарях приговорки к этому дню — грязная пролубница, обломай бережки, ух в прорубь.
Лошади к питью привередливы. Часть их гоняли мимо колодцев на водоемы. Вытаивает сейчас вокруг прорубей скопившийся за зиму навоз, что, на взгляд мужика, заслуживало заметки в численнике. С полей, дорог потоки, вода рек мутнеет, «грязнится». Наконец, скользко. Ухали молодайки в прорубь с ведрами да коромыслом: ой, тону, спасайте!
Кстати, вешняя вода прорубей — «мутница» — являла прорицания на грядущий ледоход. Скажем, жители Соломбалы, архангельской корабельной слободы, загадывали: мутница пошла — через девять дён Северная Двина вскроется. Ну, до этого далеко…
Ближе был деревенским ткачихам к исполнению наказ — «стели кросна, домотканые холстины, по заморозкам». Дородно отбеливались в утренники и днем на солнце пряжа и холст, на весеннем снегу мягчело портно домашней выделки.
Природоведам приметы на размышление:
«Рано затаяло — к большой воде».
«Во что погодой Дарья — обломай бережки, во то будет и Орина — журавлиный лет (1 октября)».
Вот новость! Значит, чем весна аукнет, тем осень отзовется? Прикинь, семь раз примерь, опосля поверь…
2 апреля — Фотиды, Фотиньи позимные, они же Светланы.
Со святцами, хронологической канвой, тесно увязывались устные численники. А по ним пока — позимье.
Старая деревня навряд ли знавала Светлан, Фотиды и Фотиньи пряжу пряли, коров обряжали. Но Фотида, Фотинья в переводе с греческого и есть Светлана. Ведь имена в духовных святцах преимущественно греческого, латинского, еврейского корней.
Может, поэтому сегодня Светланам в годовом круге последние именины, что весна света верховенство уступает весне воды, чтобы той дальше творить преображение?
Северяне зорко наблюдали за еловыми иглопадами. Первый мало значим, второму срок через три-четыре месяца после образования снежного покрова. Зиме конец. Три недели спустя появятся проталины, в полях лужи. «Третья хвоя падает, через три недели и река пойдет» — занесено в деревенские святцы. У прибрежных жителей пристальное внимание обращалось на трясогузок. Дескать, прилетают они, «ледоломки», перед вскрытием рек. Не знаю, часто опаздывают! Охотники-звероловы от себя дополняли, мол, следы птахи на берегу — медведю грамотка, вставай-ка, соня, ужо шубу в берлоге подмочишь.
Бывает, снег едва тронут, зато река вздулась, синеет. Прососы, полыньи. Ступить опасно: «Вешний ледок, что чужой порог — ненадежен».
3 апреля — катаник.
Предел зимним забавам детворы, катанью с гор, крутых берегов на реку. Не изменяет мне память: санки с вечера прятались, наутро будет меньше слез: реви не реви — катаник твою утеху унес! У крыльца натоптано берестяными лаптями: в мокрядь, сырой снег обувать валенки — катаники негоже. Калоши считались праздничной обновой и больше мужской: «Завели калоши парню — женить пора!»
Лапти — лапоточки: «в лес идут — клеточки кладут, из лесу идут — перекладывают».
Просится о них доброе слово. Древнейшая обувь, по крайней мере три тысячи лет служившая простонародью, подкупала дешевизной и легкостью изготовления. Раньше по одному ее виду отличали, откуда ходок. Лапти косого плетения с высоким задником, «вёрзени», изготовленные из ракитной или ивовой коры, носили новгородцы; «липовики», плетенные из липы, — жители средней полосы.
В Присухонье лапти плелись из березовых лык: зимние — на суконную подвертку и шерстяной носок; летние — облегченные. Плелись также и лапти попроще, иначе ступни, без обор, надеваемые на босу ногу. «Оборы» — лыки или бечевки, завязывающиеся крест-накрест на ноге. Женщинам для ухода за скотом плели лыковые полусапожки.
На Руси почитали эту немудреную обутку высоко, ревнители древних уставов завещали хоронить себя исключительно в лаптях. Вывешенный в хлеву, в курятнике лапоть, словно божество, якобы охранял скот и птицу. В лапте вывозили семена огурцов на гряды.
Что до валенок — катаников, они в обиходе где-то с XVII века.
4 апреля — Василий теплый.
В устных календарях — солнечник и парник, еще раз капельник. Вспомнилось детское, деревенское: сидим на припеке, звонко выкликаем:
Солнышко, Колоколышко!
Прикатись ко мне
На проталинку,
На приваленку…
Что ж, свет восторжествовал, черед за победой тепла: «в апреле и под снегом земля преет».
Ну, далеко не всюду. В Неноксе либо Мезени намерзнут с крыш сосульки — |и уже событие.
Напряглись, чтоб пышней распушиться, барашки верб, словно огоньки свечей, теплятся негасимо…
С елок, хвойных колоколен, проблескивая дымчато, порошат семена — крылатки, и тишь, тишь — до звона в ушах!
Весна, везде у нее свой облик, и для всех она своя.
Устные численники хранили мужикам для востребования:
«При восходе солнца на небе красные круги — год обещает плодородие».
«На сходе снега ложится на траву лонской (прошлогодний) тенетник, лягушки заквакают, да замолкнут от возврата холодов — будет помеха урожаю».
5 апреля — Яковы, Захары и Василий Мангазейский.
С первых проталин сороки на стройке. Кому бы с одним гнездом справиться, а белобокие затевают сразу несколько: прочное, с крышей, фундаментом из глины — птенцов пестовать, еще два-три — для отвода завидущих глаз. Гораздые стянуть что плохо лежит, никому не верят, по себе они о других судят. Кто ни едет, ни идет, запускают вертячки вслед бранчливый стрекот. Остается махнуть на них рукой:
— Заладила сорока в день Якова одно про всякого!
В прошлом этот день был знаменателен для северян-землепроходцев, промышленников, основавших в Сибири на реке Таз славимый Русью город, «златокипящую Мангазею» (по племени мангазеев). Через торжища, таможню за его деревянными стенами до 1671 года проходили кипы мехов соболей, черных лисиц, песцов, белок, бобров, тысячами пудов вывозились бивни ископаемых мамонтов, клыки моржей — дорогой «рыбий зуб». Не находилось исстари города без местного святого заступника. Праведного Василия Мангазейского чтили 5 апреля от Холмогор до Устюга, до Тотьмы, по сибирским промысловым становищам.
6 апреля — Предпразднество Благовещения, так называемая Похвала, известная присловьем: «На Похвалу курочка первым яичком похваляется». Хохлатки несутся? Надо отметить! «Коли ночь тепла, весна будет дружная» — надо запомнить.
7 апреля — Благовещение Пресвятой Богородицы.
Большой праздник в честь Пресвятой Богородицы, в строю первых православного чина.
В устных календарях этот день назывался зимобор.
Народные календари, обособлявшие зимобор третьей встречей весны, являли очередной пример срастания доисторической мифологии с новой для своего времени христианской верой. Матерь Божия, закономерно или в силу преемственности, обрела черты древнеславянских Живы, Лады, Девы-Зори. Чтилась как заступница мира сирых, обездоленных. Она дарует свет, повелевает вешними молниями. К ней предки-пахари припадали с мольбой:
Матерь Божия!
Гавриил-Архангел!
Благовестите,
Благоволите,
Нас урожаем благословите:
Овсом да рожью,
Ячменем, пшеницей
И всякого жита сторицей!
По вековым преданьям, Гавриил на пахоте с сохой, Дева Мария с лукошком — хлеба сеет…
