Иван Полуянов - Деревенские святцы
Приметы в устных численниках диктовались трудовым распорядком, климатическими условиями. В Беломорье, например, солногрей посылал зверобоев к лежбищам тюленей у Канушина мыса Мезенского залива; земледельцам юга страны давал почин пахоты, сева жита; пасечникам — работ на пчельнях.
«Пришел Алексей — выверни оглобли из саней». Для кого-то это было приемлемо, от пинежан, карпогорцев отказ: болота, сырь и грязь, на телеге далеко не уедешь, и летом пользовались санями жители таежных деревень.
Для Руси в целом Алексей позимный — похвала тающим снегам.
«Сверху печет, снизу течет, Алексей с теплом — весь год с добром».
«Каковы ручьи, таковы и поймы (вешний разлив)».
«С гор снеговая вода — на богат укос».
«Сочатся порознь ручейки из сугробов, не расплакались снега разом быть плохим кормам».
Стелются туманы, снег встревожился, знать, приспело талой воде подать голос. «Весне сынок, зиме пасынок», поначалу несмело залопочет ручеек, словно дитя, чей лепет поймет одна мама, затем громче и задорней. Грело бы солнышко, ветры к попутью, скоро дойдет до песен — бурливых веснянок лугов, оврагов и полевых скатов!
Малую ребятню хоть за уши держи, лужи выбродим, на Митин лог сбегаем поглядеть, как у ивы плакучей поток бурлит, пенится.
Влекло таинство, свершающееся на главах. Был снег — стала вода. Живая, текучая: забреди, с ладоней побрызгайся, щепку пусти корабликом.
Крылья за спиной выросли, летишь домой:
— Бабушка, у Прохоровичей перед двором по колено лужа!
Ты сказочно богат. Твои в снегах проталины, твои синие залесья, из-под белых облаков журчанье жаворонков — счастлив этим с целым миром поделиться.
— Бабушка, поперек дороги ручей!
В телегу пересаживаться рано, а санные полозья, если мерзлая колея в шипах, как терка, истончаются, становясь словно лыжи…
Все, затвори двери за позимьем!
Младший брат февраля апрелю передает дело возрождения природы.
Не знаю, возможно, не следовало здесь глубоко вдаваться в древность: как кумоху стерег домовой, как за печку к нашим предкам забирались кикиморы… Но можно ли умолчать о Великом посте, ведь в его обрамлении развертывались действа встреч весны? Говели перед исповедью, колокольный звон к храмам созывал прихожан молитвой очиститься, святым образам поклониться, пред заветной иконой свечу возжечь.
«Пост — не мост, не объедешь», — старики внушали. Молодяшка соглашалась, отвечая шуткой-прибауткой: «Великий пост всем подожмет хвост».
Строги православные обеты дедов-прадедов, по ним горячая пища дозволялась в субботы да воскресенья.
Скоромное — молоко, яйца, животные жиры, мясо — не разрешалось вкушать. За год постничанье охватывало по времени около восьми месяцев. Блюстители чистоты нравов чаю с сахаром не пивали: травка чужая, Бог весть из каких рук, а сахар, у кого хошь спроси, из скотских костей варят! Смена посуды горшков и чашек, черпаков и ложек — перед постом обязательна, чтобы и дух скоромного на стол не попал.
Вволю овощей, пирогов досыта, льняное масло без оглядки: «Не бойся того оста когда в закромах нет пуста, страшен и мясоед, когда в амбаре хлеба нет» Трудоемкие работы, как по найму плотничать, строить избы, шить баржи заготовлять лес на промышленников, — тут пост, разумеется, не голодный.
В семьях обычно готовили на первое крупянку, суп из овсянки и капусты; взварец — луковую похлебку; губницу — из сушеных, соленых грибов. С утра и на второе в обед подавалась «толстая каша» — ржаная мука, заваренная в кипятке. Только с утра шла «повалиха», каша из овсяной, ячменной муки, залитой кипятком. Ели ее, прихлебывая квас с тертой редькой.
Квас, конечно, в пост всегда подавался на стол в первую очередь.
О тюре, хлебной крошенине или размоченных сухарях, надеюсь, наслышаны. А что такое «росщековда»? А «шурик» и «мурик»? Вологодские разносолы! «Росщековда», или «мура», — кусочки хлеба, толченный с солью лук, разболтанные в квасе. «Шурик» — хлебная крошенина в квасе, «мурик» — то же самое, но в воде.
По важному поводу — гости, крестины, другое событие — блюда разнообразились. За счет картошки с уксусом, пареной репы, соленых груздей, рыжиков, огурцов, сусла.
По всему Северу иногда выдается март — «спереди и сзади зима», «сверху печет, а снизу студит».
Морозы, снег хвойным дебрям нипочем: у медведей, говорят, потягушеньки. Зевают бурые космачи: а-а… Один рот и тот надвое дерет! Лапы чешутся прогуляться, назад в берлогу не возвращаться!
Наверное, бурые завидуют родичам в белых шубах. Медведицы с медвежатами покинули подснежные «родильные дома» гористых островов Арктики, скитаются себе по плавучим льдам. Медведи-ушкуи, кто ни берлог, ни семейных обязанностей от веку не знает, прибиваются к побережью океана, в полыньях, разводьях ловят нерп.
Ерники — завьюженные кустарники вдоль рек — оглашаются криками, хлопаньем крыльев: тундряные куропатки загодя ввязались в дележ гнездовий.
Песцы бросили шляться где попало, тянутся в сопки к старым норам. Потребуется — новые откроют, на скатах, заросших ивняком каменных осыпях отыщут уголок поукромнее.
Росомахам искать нечего: они возле детенышей, как на привязи. А ведь зимой не ведали устали бродяги, и сотня верст им — не крюк…
В Заполярье весна налицо.
Кажись, в тайге перемен поменьше.
«С гор вода — рыба со стану». То есть с началом снеготаяния речная, озерная рыба покидает обжитые омута, придонные ухоронки — трогается «со стану». Пустеть бы зимовальным омутам, а плохо тает.
Сухой март не в диковину. Осадков выпадает мало, но гонит солнце снег с полей, оседают сугробы от тепла и туманов.
В деревне с крыш прерывистые ручейки, в лесу с деревьев — росинки. С ветки на ветку пробрызнет, с иглы на иглу капнет и застынет в тени сосулькой.
Рыжеют колючие прутья шиповника. Ничего особого, лисицы линяют. Смотри-ка, где рыжая нашла гребешок — шерстку причесать!
Наступает, наконец, утро, наземь спускается глухарь. Черный в рассветной мгле — на груди перо отливает, будто вороненые латы, — таежный отшельник шагает под соснами, распустив мощные бурые крылья. Подергивая шеей, встопорщивая бороду, чертит он снег концами крыльев, извлекает из горла странное щелканье:
— Т-ток! Т-ток!
У глухарей под клювом бороды черные, у глухарок сивые. С сосен глухарки квохчут, одобряя громогласно:
— Так-ак! Так-ак!
Возит глухарь крыльями, шагает и ведет, ведет по снегу волнистую черту.
Граница времен года. Бывает на Севере по-всякому: в марте дожди, в апреле бураны — след глухаря кладет зиме предел.
Грачи у гнезд, и вот-вот явятся скворцы.
Воистину скворец — народная птичка. Есть тонкие ценители пения скворушек, умеющие разложить его на колена: полукурант, ямщичий свист, ржанье, червякова дудка.
Свищет скворец у тесового домика, весну подгоняет: эй, поторапливайся, прибавь прыти, заждались тебя.
Чего ее подгонять? «Видишь скворца, знай, весна у крыльца!»
по свидетельству летописей1195 год — 17 марта в Киевской стороне случилось землетрясение.
1270 год — в разгар весны в Великом Новгороде редкостный снегопад: засыпало дворы с людьми.
1285 год — наводнения: «в немцах вышед море и потопило землю». В Западной Европе стихия унесла жизни 60 тысяч жителей, оказались разрушены 111 каменных храмов, «опричь деревянных».
1442 год — на Руси после жестокой зимы весна выдалась ветреная, с бурями, грозами.
1697 год — с весны на Севере падеж скота. «На Прилуке, — занесено в одну из летописей Великого Устюга, — на конюшенном дворе, лошадей пало сто и больше, такожде и в прочих волостях… И жеребец, что стоял на стойле, зовомый Яблок, пал же, зело был урядством чист и пригож вельми».
АПРЕЛЬ — СНЕГОГОН
1 апреля — Мучеников Хрисанфа и Дарий (283). Преподобного Иннокентия Комельского, Вологодского (1521). Праведной Софии, княгини Слуцкой (1612). Иконы Божией Матери, именуемой «Умиление». Смоленской (1103).
2 апреля — Мученицы Фотины (Светланы) самаряныни, ее сыновей мучеников Виктора, нареченного Фотином, и Иосии; мучениц Анатолии, Фото, Фотиды, Параскевы, Кириакии, Домнины и мученика Севастиана (ок. 66). Преподобного Евфросина Синозерского, Новгородского (1612).
3 апреля — Святителя Кирилла, епископа Китайского (1—11). Преподобного Иакова епископа, исповедника (VIII). Святителя Фомы, Патриарха Константинопольского (610).
4 апреля — Священномученика Василия, пресвитера Анкирского (362–363).
5 апреля — Преподобномученика Никона епископа и 199-ти учеников его (251). Преподобного Никона, игумена Киево-Печерского (1088). Праведного Василия Мангазейского (1600).
6 апреля — Предпразднество Благовещения Пресвятой Богородицы. Преподобного Захарии монаха. Преподобного Иакова исповедника (VIII–IX). Мучеников Стефана и Петра Казанских (1552). Иконы Божией Матери, именуемой «Тучная Гора».
