Мирча Элиаде - Священное и мирское
Важно подчеркнуть здесь одну деталь: священность Вод, а также структура космогонии и водных апокалипсисов в полной мере смогли проявиться лишь через водный символизм, который представляет собой единственную систему, способную связать между собой все частные проявления неисчислимых иерофаний.[166] Этот закон в конечном итоге является законом всякого символизма: именно символическое единство придает значимость различным проявлениям иерофаний. Так, «Воды Смерти» могут раскрывать свой глубокий смысл лишь тому, кому известна структура водного символизма.
3.6. Образцовая история крещения
Отцы Церкви не преминули воспользоваться некоторыми дохристианскими и универсальными ценностями водного символизма, они даже обогатили его новыми значениями, относящимися к историческому существованию Христа. Для Тертуллиана[167] (De Baptismo, III–V) первая вода — это «пристанище Святого Духа, который предпочитает ее другим элементам. Именно эта первая вода порождает все живое, и нет ничего удивительного в том, что при крещении воды вновь производят жизнь… Всякие воды благодаря преимущественному положению, свойственному им изначально и закрепленному за ними в античные времена, участвуют, таким образом, в таинстве нашего освящения, как только над ними будет произнесено призывание Бога. И едва прозвучит мольба к Богу, как с небес спускается Святой Дух. Он спускается на воду и освящает ее своим присутствием. А освященная таким образом — вода приобретает силу освящать других… Воды, излечивающие болезни тела, оказываются теперь способными излечивать душу. Они приносили временное спасение, теперь они восстанавливают вечную жизнь…»
«Старый человек» умирает, погрузившись в воду, и вместо него рождается новое существо. Этот символизм замечательно разъяснен Иоанном Христостомом (Homil. in Job., XXV, 2), говорившим о символической многозначности крещения. Он писал: «Оно означает смерть и погребение, жизнь и воскресение… Когда мы погружаем голову в воду, как в гроб, старый человек уходит под воду, вода скрывает его всего, и когда мы выходим из воды, тотчас появляется новый человек».
Как видим, интерпретации Тертуллиана и Христостома прекрасно раскрывают структуру водного символизма. Однако в христианском понимании Вод появляются некоторые новые элементы, связанные с некой «Историей», в данном случае со Священной Историей. Прежде всего, великое значение крещения в том, что оно предполагает погружение в пропасть Вод для дуэли с морским чудовищем. Это погружение имеет образец: вхождение Христа в Иордан, которое было в то же время и погружением в Воды Смерти. Как пишет Кирий Иерусалимский, «дракон Бегемот, по Иову, сидел в пучине и поглощал реку Иорд «н. И так как было нужно сразить головы дракона, Иисус, войдя в Воды, привязал чудовище, чтобы придать нам способность наступать на скорпионов и змей».[168]
Затем возникает значение крещения как повторения Потопа. По Юстину,[169] Христос — это новый Ной, с победой вышедший из Вод и ставший вождем племени. Потоп обозначает как погружение в морские глубины, так и крещение. «Потоп — это, следовательно, некий образ, воспроизводимый крещением… Подобно Ною, который смело вошел в Море Смерти, поглотившее греховное человечество, и вышел из него, вновь окрещенный опускается в купель, чтобы сразиться с морским Драконом в высшем бою и выйти из него победителем».[170]
Продолжая тему ритуала крешения, следует отметить, однако, что Христос уподобляется здесь и Адаму. Параллели между Адамом и Христом занимают уже значительное место в теологии святого Павла. «Путем крещения, — утверждает Тертуллиан, — человек обретает подобие Бога» (De Bapt., V). Для Кирия «крещение — это не только очищение от грехов и милость усыновления, но еще и antitypos[171] Страстей Христовых». Нагота при крещении тоже имеет и ритуальное и метафизическое значение: во время крещения человек подобно Христу сбрасывает с себя старые одежды порчи, греха, те одежды, в которые облачился Адам после греха.[172] Это символизирует также возврат к первичной невинности, к условиям, в которых находился Адам до грехопадения.
«Восхитительно! — пишет Кирий. — Вы стоите обнаженными на глазах у всех и не испытываете никакого стыда. И это потому, что вы храните в себе образ первого Адама, который, оставаясь обнаженным в Раю, не испытывал стыда».[173] По этим нескольким текстам мы можем судить о смысле христианских инноваций: с одной стороны, Отцы искали соответствия между двумя заветами, с другой стороны, они показывали, что Иисус в самом деле исполнил обещания, данные Богом израильскому народу. Однако важно обратить внимание на то, что эти новые значения символизма крещения не противоречат общераспространенному символизму воды. В самом деле, мы вновь обнаруживаем все те же символы: Ной и Потоп имеют в качестве соответствия в многочисленных традиционных верованиях катаклизм, уничтожающий «человечество» («общество») за исключением одного единственного человека, который становится мифическим Предком для нового человечества. «Воды Смерти» проходят лейтмотивом через мифологии народов Древнего Востока, Азии и Океании. Вода — это самый совершенный способ «убийства»: она разлагает, разрушает всякую форму. И именно поэтому она изобилует «зародышами» сотворения. Символизм в момент крещения отнюдь не является привилегией иудео-христиан-ской традиции. Ритуальная нагота олицетворяет целостность и полноту. В «Раю» отсутствуют «одежды», а следовательно, и «изношенность» (архетипический образ Времени). Всякая ритуальная нагота предполагает наличие некой вневременной модели, райского образа.
Чудовища, обитающие в пучинах вод, встречаются во многих традиционных верованиях: герои, «посвященные», опускаются на дно, чтобы сразиться с морскими чудовищами; это испытание типично посвятительское. Разумеется, в истории религий мы находим множество вариантов: иногда драконы охраняют некое «сокровище», т. е. поддающийся восприятию образ «священного», абсолютной реальности. Ритуальная в инициациях победа над чудовищем-стражем равноценна завоеванию бессмертия.[174] Для христианина крещение — таинство, так как оно было установлено Христом, но оно не чивает от этого и своего ритуального изначального смысла испы-ия (борьбы с чудовищем), символических смерти и воскресения (рождения нового человека). Мы не утверждаем, что иудаизм или христианство «заимствовали» те или иные мифы или символы в религиях соседних народов; в этом нет необходимости: иудаизм опирается на всю первобытную историю и на всю длительную историю религий, где все эти понятия уже существовали.
Более того, даже не было необходимости, чтобы иудаизм сохранил или «вызвал к жизни» тот или иной символ во всей его полноте. Достаточно было того, чтобы какая-то группа образов строилась, пусть даже в достаточно смутной форме, с домоисеевых времен. Такие образы и символы оказывались способными вновь приобрести в любой момент острую религиозную актуальность.
3.7. Универсальность символов
Некоторые Отцы древней церкви проявляли немалый интерес к соответствиям между символами христианства и символами, имеющими всеобщий характер. Обращаясь к тем, кто отрицал воскресение мертвых, Феофил Антиохский обращал внимание на Божественные знаки (tekhmeria), данные нам в ощущении, которые заключены в великих космических ритмах: времена года, дни и ночи и т. п. «Разве нет воскресения для посевов и плодов?» По Клементию Римскому, «день и ночь показывают нам воскресение: ночь засыпает, день пробуждается и день уходит, ночь приходит».[175]
Для апологетов христианства символы всегда несут в себе некие послания: они открывают нам священное толкование космических ритмов. Откровения, привнесенные христианством, не разрушали дохристианского значения символов: они лишь добавляли им новые смыслы. Конечно, для верующего эти новые значения затмевали все прочие: только они придавали значимость символу, превращая в его в откровение. Важным оказывается воскресение Христа, а не «знаки», которые можно было бы прочесть в космической жизни. Однако эта переоценка была в некотором смысле обусловлена самой структурой символизма; можно сказать даже, что водный символ ожидал реализации своего глубокого значения в новых ценностях, привнесенных христианством.
Христианская вера основывается на веком историческом откровении: именно воплощение Бога в исторические Времена и придает значимость символам в глазах христианина. Но универсальный водный символизм не был ни разрушен, ни «растаскан» на части вследствие исторических (иудео-христианских) трактований символа крещения. Иначе говоря, Истории не удалось коренным образом изменить структуру древнего символизма. История последовательно прибавляет к нему новые значения, не нарушающие общей структуры символа.
