Татьяна Александрова - Записки «радиота»
Помню, что однажды мне посчастливилось работать с выдающейся пианисткой Марией Вениаминовной Юдиной, очень своеобразным человеком, не вписывающимся в привычные эталоны. Да и сам ее внешний облик многих шокировал: никак не уложенные волосы с седыми прядями, какой-то длинный темный балахон, стоптанные туфли. Но, когда я начинала с ней говорить, все это не имело никакого значения. Она написала для нас эссе о музыке Брамса. Язык у нее был очень необычный, не поддающийся редакции, каждое слово было значимым, таило в себе глубокий смысл. Мне казалось, что нельзя тронуть ни одного ее слова, и все же два-три абзаца мне пришлось снять, как я ни уговаривала Веру Леонидовну. Если бы я не подчинилась, передачу могли бы просто снять.
Но тогда еще на радио не было вкусовщины. Позднее появились здесь люди, которые могли диктовать, что снять и что вставить, лишь потому, что это им нравилось или не нравилось. Так, происходило со многими праздничными передачами, например заместитель председателя Госкомитета С.Г. Лапина некто Орлов менял программу «Новогодней ночи» по несколько раз. И редакторы, уже зная его вкусы, обязательно включали в нее цыган или что-то, что ему обязательно понравится. Сам Сергей Георгиевич в это никогда не вмешивался, но если возникали какие-то проблемы, он мог напрямую позвонить редактору, когда, например, что-то не устраивало в тексте песни (а все тексты новых песен предварительно посылались ему).
Особой статьей была «Красная площадь», ее делали заранее перед каждым парадом и демонстрацией, проходящих на главной площади всей страны. Отбиралась торжественная музыка, марши, патриотические песни, и делалась фонограмма. Кроме того, записывались лозунги, которые присылались из горкома партии: если не считать некоторых добавлений, они повторялись из года в год. После каждого лозунга должно было звучать «Урр - а - а!» И это было самое трудное: мало кому из дикторов, да и артистам тоже, удавалось до конца выполнить эту задачу (после этого «Ура» предполагалось «Ур - а - а!» идущих по Красной площади демонстрантов). Пожалуй, в этих «Ура» больше других преуспевал шумовик, а потом ассистент режиссера и режиссер Женя Хорошевцев. Когда через много лет, в 90-е годы Евгений Александрович Хорошевцев, будучи уже генеральным директором Радио-1, получил звание народного артиста России, то многие из нас отнеслись к этому с предубеждением. В самом деле, не давать же столь высокое звание за хорошо произнесенное «ура». Но, видимо, здесь сыграли и его связи с бывшими горкомовцами и комсомольскими работниками, занявшими и в новое время высокие посты. Думаю, что с этим связано и его продвижение вверх по карьерной лестнице. Но в чем ему, действительно, нельзя было отказать, так это в том, как он владел микшером, как виртуозно делал наложение, как чувствовал музыкальную фразу, поэтому редакторы, особенно из отдела эстрады, любили с ним работать. Будучи шумовиком, (а в то время на радио еще существовала шумотека, где собирались годами различные шумы, одни записанные подражателями в студии, другие - на натуре) он часто работал вместе с Алексеем Баталовым, выступавшим в роли режиссера-постановщика. Хорошевцев тогда обслуживал шумами радиоспектакли, которые делались в литдраме, в паре со старейшим работником радио Петром Аристарховичем, убеленным сединой, очень милым, приятным человеком, бесконечно преданным радио. Иногда мне приходилось обращаться к нему за той или иной пленкой и для своего, музыкального спектакля. И он давал мне возможность выбрать в шумотеке то, что мне нужно, никогда не отказывался лишний раз спуститься со мной на первый этаж в его уникальную комнату шумов.
После маленького уютного чеховского «дома-комода» я очутилась в огромном многоэтажном здании с пропускной системой. При входе в ДЗЗ (Дом звукозаписи) всегда стоял милиционер, которому нужно было показывать пропуск (тем, кто не имел постоянного пропуска, выписывались разовые пропуска). По поводу одного из таких сотрудников милиции ходил анекдот, возможно, в нем была и доля правды. Он звучал примерно так: проходит через милицейский пост Козловский, милиционер требует у него пропуск, тот говорит ему: «Я Козловский», на что милиционер отвечает: «Да по мне хоть сам Лемешев».
Когда я попала в Дом звукозаписи, где находилась наша редакция, еще не было новой пристройки, и входили сразу в старое здание - большой, красивый с мраморными колоннами холл, который в середине 90-х был перегорожен, большая часть его была сдана в аренду под магазин - и фактически холл перестал существовать. А тогда массивные двери первой, второй и третьей студий выходили прямо в этот холл. Со второй студией у меня связывается имя замечательного музыканта и редактора Константина Христофоровича Аджемова, который обычно в те годы в этой студии проводил свои интереснейшие «Вечера звукозаписи». Первая студия тогда была самая большая, в ней проходили записи наших оркестров, а их было четыре: Большой симфонический оркестр (БСО), симфонический оркестр ВР и Т, эстрадно-симфонический оркестр ВР и Т и оркестр русских народных инструментов. Эта же студия была местом, где устраивались панихиды. Последней панихидой, на которой я здесь присутствовала, была панихида Сергея Георгиевича Лапина. Именно на этой панихиде я увидела в последний раз Ивана Семеновича Козловского, который показался мне тоже уходящим в вечность.
В то время, о котором я вспоминаю, главной распорядительницей всех гонораров была легендарная Александра Константиновна Карпова, полноватая дама, на вид строгая, и очень принципиальная, но не без чувства юмора. Работала она на радио, можно сказать, с его основания. А легендарная она потому, что о ней ходила история, как В.В. Маяковский чуть не спустил ее с лестницы, когда она умудрилась его стихи, написанные «лесенкой», соединить по количеству букв в строку, и заплатила ему, естественно, во много раз меньше.
Самой главной распорядительницей в нашем секретариате была референт Мария Ивановна, которую все называли Машей. Она же распределяла и аппаратные между редакторами. Перед ней многие заискивали, но, в общем-то, все ее любили.
И была у нас в редакции удивительная женщина Лидия Александровна Микульская. Поскольку библиотека Радиокомитета размещалась в основном здании на Пятницкой, в нашей редакции существовал справочно-библиографический отдел, который и состоял тогда из одной Лидии Александровны. Она собирала журналы, газетные вырезки об исполнителях, композиторах и их творческой деятельности, у нее была и своя картотека, где всегда можно было узнать их даты жизни или же звания тех или иных артистов. Несмотря на свой уже немолодой возраст, это была очень живая энергичная женщина, интересующаяся всеми происходящими событиями. У нее не было своей семьи, может быть, поэтому все приходящие к ней за какой-то справкой или материалом, чувствовали ее материнскую заботу. К сожалению, жизнь ее закончилась в «Доме для престарелых».
Вспоминаю и наших удивительных буфетчиц Лиду, Веру, Таню и рано ушедшую из жизни Женю. Каждый наш приход в буфет был связан не только с их служебными обязанностями обслужить нас, но и поводом поговорить о прошедшем накануне концерте любимого артиста или обсудить какую-то телевизионную программу.
А наше машбюро, возглавляемое долгое время Люсей Карвецкой! За всей ее строгостью таилась добрая отзывчивая душа! Ей не было сорока, когда мы потеряли ее. Сколько мучились, разбирая наши почерки, и Люся, и Света, и Женя, которая, можно сказать, была много лет моей постоянной машинисткой. Она печатала тексты всех моих передач, которые попадали к ней первой, и мне всегда было интересно узнать ее мнение. Женя всегда интересовалась театром, и хотя мы уже не работаем вместе, я иногда приглашаю ее на свои спектакли в Дом учителя.
У нас была и высокопрофессиональная группа звукорежиссеров, в начале 70-х во главе с Кокжаяном (уже много лет назад он уехал в Кельн). Потом я часто работала и с Колей Данилиным, звукорежиссером Божьей милостью, очень было приятно работать и со Славой Бедновым, и с Тамарой Бриль, женой известного джазового музыканта Игоря Бриля. Все это люди творческие, любящие свое дело.
Я еще застала на радио Ольгу Доброхотову. Она была тогда редактором в отделе русской народной музыки, но вскоре ушла на телевидение. Позже я узнала, что она дочь известного певца Ивана Скобцова и жена тогда дирижера оркестра народных инструментов Владимира Федосеева. Ходили разговоры о том, что она увела его от первой жены и двух маленьких детей. Кто-то за глаза осуждал ее. Мне думается, что их союз был провидением судьбы, которая подарила миру выдающегося дирижера с мировым именем, руководителя Большого симфонического оркестра. И в этом немалая заслуга его постоянной спутницы, помогающей ему во всех творческих начинаниях, - Ольги Ивановны Доброхотовой. В ту пору, когда Владимир Федосеев еще руководил оркестром русских народных инструментов, с этим оркестром очень часто выступал Иван Скобцов. А как замечательно и тактично аккомпанировал оркестр под управлением Федосеева Сергею Яковлевичу Лемешеву, когда он в своем почти семидесятилетнем возрасте исполнял русские народные песни.
