Николай Анциферов - Быль и миф Петербурга
«Горизонтальная линия, протянутая над городом от известняков Царского села на Парголово, прошла бы высоко над крышами петербургских домов».[8]
Если усилием фантазии восстановить размытые породы и заполнить ими впадину невской долины, «Петербург будет погребен под ними, не исключая и креста Исаакиевского собора»,[9] который в данную минуту возвышается над нами. Таким образом раскрывается величественная картина работы времени.
Осматриваемая нами местность не отлилась еще в сколько-нибудь устойчивую форму. В совсем недавнее, уже историческое время Ладожское озеро соединялось с Финским заливом широким проливом, берега которого мы отсюда можем отметить: с юга — Пулковская возвышенность, с севера — Парголовская. Летописец Нестор в начале своей «повести временных лет», характеризуя торговые пути полян, дает любопытную справку об интересующей нас местности. Приведем это место целиком, оно еще нам пригодится.
«Полянам же жившим особе по горам сим, бе путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру и верх Днепра волок до Ловоти, и по Ловоти внити в Илмерь озеро великое, из негоже озера потечет Волхов и втечеть в озеро великое Нево и того озера внидеть устье в море Варяжское, и по тому морю идти до Рима, а от Рима придти по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода придти в Понт море в неже втечет Днепр река».[10]
Таково «кругосветное путешествие» наших предков. О реке Неве ни слова. Означает ли это отсутствие реки или только смутное представление автора летописного текста о наших местах, основанное, однако, на старых преданиях? В шведских источниках наша река называется Ny (Нью), что значит Новая река. Название, свидетельствующее о молодости Невы. Лежащая перед нами дельта еще более позднего происхождения. Ее историю можно проследить по данным летописи. Процесс ее видоизменения совершается чрезвычайно быстро.[11] Находящиеся перед нами два острова — Васильевский и Петербургская сторона — были известны новгородцам и носили названия: Васильев остров и Фомин остров. Наряду с ними в писцовых новгородских книгах упоминается остров Сандуй. До сих пор не удалось установить, какое соединение островов следует под ним подразумевать. Число островов дельты возрастает чрезвычайно быстро с каждым веком.[12]
* * *Перед нами «Новая земля», как бы уготовленная самой природой, чтобы послужить базой для великого города. Борьба за обладание ею ведется между двумя историческими народами: шведами и русскими. На востоке, за излучиной Невы, за красивым силуэтом Смольного собора, впадает в Неву небольшая речка Охта. На небольшой возвышенности у самого слияния шведы создали город Ландскрона.[13] Венец земли — предел ее. Напротив него, на этом берегу Невы помещался русский поселок. Сюда докатилась колонизационно-завоевательная волна двух народов. С обоих берегов великой реки враждебно взирали друг на друга их поселения. Устье Невы, как опорный пункт для торговли с западом, было несравненно нужнее русским. Экономическое значение этого места, лежавшего на великом водном пути, понимал еще Нестор. Шведы же обладали другими многочисленными опорными пунктами на Варяжском море. Кроме того, устье Невы в руках русских обладало бы крупным Hinterland'ом,[14] экономически с ним связанным. Таким образом шведам надо было захватить устье, чтобы не дать чрезвычайно усилиться русским. Они преследовали скорее отрицательную цель, борясь за тот край, который для них был концом, пределом (Ландскрона). Русские на берегах Невы — великая угроза шведскому империализму.
Рассмотрение карты торговых путей (Новгорода и Москвы) расширит перспективы видимой дельты и поможет уяснить ее значение. Устье Невы: 1) завершение водных путей Руси, 2) ближайший пункт от Москвы на море, который легче всего связать с центром.
Созерцая расположенный перед нами край, мы поймем, как он был нужен для разрешения задач, поставленных русскому народу историей. Здесь действительно окно в Европу. Еще Нестор указывал, что через Нево путь в Рим. Весь ландшафт говорит о том, что здесь, в связи с общей географической ситуацией России, должен быть заложен город, который сыграет крупнейшую роль в судьбах русского народа.
Историк Петербурга Немиров,[15] учитывая важность дельты Невы с точки зрения основания торгового порта, говорит:
«Идея этого города родилась задолго до Петра и не принадлежит вообще никакой отдельной личности. Это идея, выработавшаяся исторически, в силу необходимых исторических условий, притом в силу общих удобств для такого создания именно в той местности, частные неудобства которой поэты и риторы так преувеличивают».[16]
Немиров усматривает в Петербурге преемника Новгорода, а не Москвы.[17] Вот главные вехи на пути из Руси во фряжские земли: Новгород — старая Ладога (при впадении Волхова в Ладожское озеро); Орешек на островке при истоке Невы из того же озера, заложен в 1323 году; Торговый рядок у Клетей (при впадении Ижоры в Неву); далее значительных пунктов не было:[18] в дельте находился ряд маленьких поселков и вероятно сторожевых постов. (В сказании о битве Александра Невского со шведами упоминается старейшина в земле Ижорской Пелгуй, который держал «стражу морскую»[19]).
Для борьбы с новгородцами шведы воздвигнули при слиянии Охты с Невой крепость Ландскрону.
«В лето 6808 (1300 г.) приидоша из замория Свеи в силе велице в Неву, приведоша из своей земли мастеры, из великого Рима от папы мастер приведоша нарочит, поставиша город над Невой, на усть Охты реки, и утвердиша твердостию несказанною, и поставиша в нем пороки, похвалившеся оканьнии, нарекоша его: Венец земли[20] бе бо с ними наместник королев Маскалка (Mariscalcus)».
Крепость просуществовала недолго.
«В лето 6809. Приде князь великый Андрей с полкы Низовьскыми, и иде с Новгородци к городу тому, и приступиша к городу, месяца мая 18, на память святого Патрикия, в пяток пред сошествием святого духа, и потягнуша крепко. Силою святыя Софьи и помощью святого Бориса и Глеба твердость та ни во что же бысть, за высокоумие их: зане всуе труд их без божия повеления; град взят бысть, овых избиша и исекоша, а иных извязавше поведоша с города, а град запалиша и разгребоша. А покои господи, в царствии своемь душа тех, иже у города того головы своя положиша за святую Софью».[21]
Так, подражая библейскому языку, описал Новгородский летописец первую попытку шведов основать город — страж для великого водного пути из Руси. Местность долго сохранила память о Ландскроне. Спустя полтораста лет, в документах встречается это наименование для определения этой местности. В 1500 году здесь помещалось сельцо Усть Охта в 18 дворов. Казалось, что берега Невы закреплены за Россией. Но понятие России за эти годы совершенно видоизменилось. В 1475 году пал Великий Новгород, его купечество было разгромлено, а вместе с ним пали и те торговые отношения, которые связывали Русь с Западом. Московия проложила новые пути, воспользовавшись случайным посещением устья Северной Двины английского судна капитана Ченслера,[22] заплывшего сюда 1553 г. во время поисков северного водного пути в Азию.
Борьба Иоанна Грозного за балтийские города в случае удачного завершения должна была вернуть дельте Невы утраченное значение. Разгром московских войск Стефаном Баторием[23] привел к миру 1583 г., который отрезал Московию от Балтийского моря. (За шведами остались города Ям, Копорье и Корела). В смутное время на месте средневековой Ландскроны была основана новая крепость Ниенсканц (по-немецки Ниеншанц), что означает «Невское укрепление». Столбовский мир (1617 г.)[24] закрепил за шведами финское побережье от Нарвы до Корелы. Во время русско-шведской войны (1656-59) русские временно овладели Ниеншанцом, но по миру должны были вернуть Швеции.
Вековой спор русских со шведами был решен в знаменательную эпоху великого перелома России в начале XVIII века.
Продолжатель политики грозного царя, Петр Великий, конечно, был прекрасно осведомлен о значении устья Невы и мысль об основании здесь города-крепости должна была созреть в его уме задолго до начала Северной войны.
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу,
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.[25]
Это понимал Петр, понимали руководители русской политики, понимали и во вражеском стане. Нельзя было создать из онемеченных прибалтийских провинций прочной базы для России. Нужна была новая земля, свободная от крепких и цепких чужеземных традиций. Полу-русская окраина Швеции была несравненно более подходящей базой для создания нового города. Он возникает не как преемник Новгорода в конце великого водного пути из нескольких бедных деревушек, превратившихся в торговое поселение.[26] Можно сказать с уверенностью, если бы здесь были только топи блат и тьма лесов, — все равно Москва, победив Швецию, должна была бы создать здесь свою твердыню и, вместе с тем, главный порт Российского государства, чего бы это ей ни стоило.
