Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков
Без сомнения, «воздух вольности» не мог не сыграть своей роли в жизни трубадуров, этих, по определению авторов настоящей книги, первых представителей «коммуникативного» ремесла. Принадлежность к славной когорте куртуазных поэтов ставила на одну доску и аристократа, и простолюдина. Тем не менее и общество с его проблемами, и даже губительные альбигойские войны получили в поэзии трубадуров лишь второстепенное отражение. Говоря словами Жерара де Седа, окситанские поэты на протяжении двух столетий воспевали недосягаемую любовь и жаловались на отказ неумолимой красавицы. То есть являлись, как сказали бы сейчас, проводниками куртуазной идеологии рыцарства (воинов).
Рыцарство эпохи трубадуров активно включилось в борьбу с неверными. Двухсотлетняя эпоха окситанской лирики почти в точности совпадает с эпохой Крестовых походов: в 1097 году начался Первый крестовый поход, а в 1291 году пали последние владения крестоносцев в Сирии и Палестине; в 1071 году родился «первый трубадур» Гильем Аквитанский, а в 1292-м — ушел со сцены «последний трубадур» Гираут Рикьер. В истории обычно не бывает ни однозначных, ни случайных совпадений. «Божий мир», который стремилась установить Церковь, определенная стабилизация общества шли вразрез с интересами многих сотен молодых сеньоров, весь талант которых заключался в умении владеть мечом. С распространением майоратного права таких сеньоров — младших отпрысков дворянских семей — становилось все больше, а средств к существованию у них — все меньше. У многих сеньоров были боевые дружины, состоящие из вассалов, которых они были обязаны кормить и снаряжать. Энергию воинского сословия надо было направить в «мирное» русло.
Заботясь о поддержании порядка, папа Урбан II в 1095 году в Клермоне поведал рыцарям о страданиях христиан на Востоке и призвал их освободить Гроб Господень, оскверненный нашествием мусульман, пообещав отпущение грехов и рай тем, кто погибнет в сражениях за веру. За море хлынули сотни рыцарей — знатных и безвестных, оруженосцев, слуг и простолюдинов, надеявшихся заслужить не только царствие небесное, но и толику земных благ.
Пока рыцари воевали в Святой земле, оставшимся дома женщинам пришлось взять на себя бремя забот управления — домом, слугами, хозяйством. Таким образом роль женщины в обществе, возросла, по сути, сама собой. Об этом пишет ряд авторов, посвятивших себя изучению быта Средневековья, и среди них известный архитектор, историк и эрудит Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк. Досуг знатной дамы, оставшейся полновластной хозяйкой замка, располагал к поэзии, а многие дамы-южанки были достаточно образованы, чтобы в полной мере оценить искусство трубадуров. Недаром среди окситанских поэтов было немало (разумеется, относительно!) женщин, и все они, как отмечают авторы настоящей книги, были знатного происхождения и принадлежали к высшей аристократии юга. Такая ситуация вполне способствовала созданию легенды о том, что куртуазную любовь можно питать только к замужней женщине, а следовательно, в основе ее лежит адюльтер. Однако один из крупнейших исследователей творчества трубадуров Шарль Кампру убедительно показал, что подобная трактовка любви средневековых окситанских поэтов появилась значительно позднее, чем жили и творили трубадуры. По его мнению, средневековые окситанские поэты воспевали любовь мужчины и женщины, влюбленной пары, вне зависимости, была ли дама связана брачными узами или нет. Церковный же брак изначально освящал не столько соединение двух влюбленных, сколько прагматические интересы, преследуемые породнившимися семействами.
Крестовые походы стали для многих рыцарей своеобразным открытием «другого мира», непохожего на их собственный, привычный мир. Прежде они сражались с «неверными» сарацинами на европейской земле, территории христианства, и подвиги наиславнейших из них — Роланда, Гильома Оранжского — были воспеты в эпических поэмах Средневековья. В Святой земле крестоносцам, по сути, пришлось воевать на чужой территории, защитники которой были готовы оборонять до последнего и ее, и свою веру. На Востоке перед глазами европейских рыцарей предстала неведомая им прежде культура, у них появилась возможность познакомиться «на месте» с эзотерическими учениями Востока. Предание гласит, что в Святой земле Раймон де Сен-Жиль, IV граф Тулузский (один из предводителей Первого крестового похода) познакомился с учением манихейцев, лежащим в основе учения катаров, еретиков, сыгравших трагическую роль в судьбе Окситании. Согласно тому же преданию Раймон де Сен-Жиль одним из первых начал тайно исповедовать доктрину катаров, что стало одной из причин массового распространения катаризма во владениях графов Тулузских — крупнейших феодальных сеньоров юга Франции. Графу де Сен-Жилю приписывают также находку Священного копья, наконечник которого был обагрен кровью Христовой. В отличие от других христианских реликвий копье это впоследствии было утеряно.
Куртуазное учение трубадуров выступает в роли своеобразной рыцарской идеологии, востребованной обществом, пребывающим в состоянии беспрерывной войны, преподносимой как война за веру, то есть за духовные ценности. Но наверняка многие из отправившихся за море рыцарей столкнулись там отнюдь не с тем, что они ожидали увидеть, исходя из речей призывавших к крестовому походу проповедников. Куртуазное учение трубадуров не только облагораживало грубые нравы рыцарей-воинов, но и давало им новые духовные ценности, новую веру — в возвышенную любовь, очищающую и совершенствующую душу. Ведь если судить по распространившимся в это время еретическим учениям (катары, вальденсы, патарены…), многие в ту пору искали иную духовную опору, нежели та, которую традиционно предоставляла им католическая церковь. Правда, в среде еретиков было больше представителей будущего третьего сословия, нежели рыцарей.
Куртуазность, отраженная в лирике трубадуров, в отличие от куртуазности, пропагандируемой рыцарским романом, позднем современнике окситанской поэзии, расцветшем в Северной Франции, не содержала понятие рыцарской авантюры, испытания. Ведь те, для кого пели свои кансоны трубадуры, в основном и не нуждались в рассказах о вымышленных чудесах и сражениях, ибо виденное ими превосходило любой вымысел. Не стал ли куртуазный универсум трубадуров своего рода духовным пристанищем для испытавшей немало потрясений души крестоносного воина? Тем более что символом нарождавшегося нового общества, очевидно, становилась женщина, амбивалентность которой получила свое выражение в культе Святой Девы — Богоматери и культе возлюбленной.
Разумеется, настоящие рассуждения не претендуют на научно обоснованные истины, они всего лишь порождены прочтением книги, которую вы сейчас держите в руках. Несмотря на сравнительно небольшой объем, она выстроена на прочном и глубоко заложенном фундаменте предыдущих исследований, посвященных трубадурам и их эпохе. Отсюда частые библиографические отсылки не к одному, а сразу к нескольким источникам. Авторы говорят с читателем на равных и, предполагая его осведомленность в основных вопросах рассматриваемой ими темы, побуждают его к дальнейшим размышлениям. Тем же, для кого эта книга станет первым знакомством с трубадурами, они дают путеводную нить для продолжения знакомства.
Действительно, литература о трубадурах более чем обширна. Список работ, помещенный в данной книге, лишь малая ее часть, представленная в значительной степени работами французских авторов. Поэтому есть все основания сказать несколько слов о «русской провансалистике». На русском языке специальных работ (включая переводные), посвященных средневековым окситанским поэтам, немного, и практически все они (за исключением статей в периодических изданиях) указаны в библиографии, предпосланной основной, авторской. Исследований средневековой лирики в целом несравнимо больше, однако подробно перечислять их здесь было бы вряд ли целесообразно, ибо проблемы, в них затрагиваемые, зачастую не связаны напрямую с вопросами, которые ставит перед исследователем поэзия трубадуров. Тем не менее нам кажется необходимым назвать ряд имен замечательных русских филологов, благодаря которым провансальские (окситанские) трубадуры прочно вошли в наш культурный обиход: это В. Ф. Шишмарев, А. Н. Веселовский, Е. В. Аничков, Р. А. Фридман, наш современник М. Б. Мейлах.
Виртуозная игра слов, сложные строфические построения делают кансоны трубадуров крайне сложными для перевода, поэтому во многих зарубежных работах их цитируют в оригинале или в прозаическом подстрочнике. Мы имеем счастливую, на наш взгляд, возможность цитировать многие стихотворения в блистательных переводах В. Дынник и А. Наймана, а также Ф. Батюшкова и В. Брюсова. Недавно Игорем Белавиным осуществлен перевод «Песни о крестовом походе против альбигойцев» (9582 стиха, разделенные на 214 неравных лесс), отрывки из которой впервые публикуются в настоящем Приложении.
