Коллектив авторов - Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя
2. Лия Голден. Мой долгий путь домой[130]
Я была поражена, насколько они (афроамериканцы. – А. Л.) не знают африканскую историю, в то же время пытаясь принять африканскую культуру, сохранив параллельно блага американского общества. Хотя они страстно желают в первую очередь быть африканцами, а американцами – во вторую, весь их жизненный опыт, образование и манеры – американские в двух-трех поколениях. Некоторые пытаются одеваться в национальные костюмы, часто смешивая мужскую и женскую одежду, а также виды причесок. Когда они пытаются представиться в Европе как афроамериканцы, неизменно возникает вопрос: «Из какой части Африки? Из какого племени? Из какой страны? Может быть, вы из Южной Америки? А, из Северной? Вы из Канады?» Очень стыдно.
Только некоторые американцы, как я обнаружила во время лекций в американских университетах, понимают, что Африка – это многогранное явление. Американцы часто воспринимают Африку как единообразный континент, несмотря на то что в Африке живут представители шести расовых типов (и не все они – черные), 1600 наций и этнических групп, а также находится более 50 стран – каждая со своей историей, культурой, религией, языками и музыкальными стилями. Когда бы я ни говорила на лекциях о древней (и продолжающейся до сих пор) арабской работорговле, которая, по сути, сравнима с трансатлантической, неизбежно я получала ответ: «Но они нам никогда не говорили». Когда я спрашивала, кто эти «они», ответом было: «белые». На это я обычно парировала: «Все это есть в компьютерах и библиотеках. Почему вы сидите и ждете, когда белый человек расскажет вам об истории и культуре, которые вы декларируете своими? <…>»
3. Муалана Каренга. Падение африканских цивилизаций[131]
Ученые, занятые изучением черной расы, обязательно задаются вопросом: почему Африка, со всей ее славой и достижениями, пала под натиском европейцев? На то есть несколько причин, но сначала рассмотрим проблему в исторической ретроспективе. Во-первых, надо понимать, что все цивилизации, неважно, насколько они велики или кажутся великими, неизбежно угасают по разным внутренним и внешним причинам. Египет, Эфиопия, Рим, Греция, Гана, Маои, Сонгай, а позже – британская, французская и американская империи – все прошли этот путь. Так что нельзя говорить о какой-то специфической слабости африканских цивилизаций. Во-вторых, нужно заметить, что покорение и колонизация Африки заняли более 400 лет – с середины 1400-х до конца 1800-х годов, и их кульминацией стал раздел Африки. За это время африканцы последовательно сопротивлялись и выиграли множество битв у европейцев. Длительная война ангольской королевы Нзинги с португальцами, развернувшаяся в Западном Судане война Самори Туре с французами, разгром британцев зулусами в битве при Исандлване в 1896 г., разгром итальянцев Менеликом в битве при Адуа в 1898 г., длительные войны асанте с британцами. <…> Фактически европейцы, пришедшие в Африку, первоначально не только не превосходили, но даже иногда уступали африканцам в культурном и политическом отношении. <…>
В конце концов, критически анализируя падение Африки, можно сделать вывод: она и не пала. Отдельные империи, государства, нации и этнические группы были колонизованы. Говорить об Африке, как будто это была осознающая себя политическая общность, а не в основном географически связанный район с различными культурами, – это игнорировать реальность. Африка не пала после краха империй зулусов и асанте, государства хауса или Судана. Не было никакого африканского правительства или столицы. Африка была континентом в себе, но не осознающим себя. Только с подъемом панафриканизма африканцы начали ощущать себя общностью. Европейцам разобщенность была на руку, но если покорение и колонизация заняли 400 лет, то установленная колонизаторами система практически развалилась менее чем за 70 лет. Так что надо ставить вопрос не почему Африка пала, а какие факторы привели к покорению и колонизации африканских обществ.
4. Автобиография Малькольма Х[132]
Глава 11. Спасен
Я писал Элайдже Мухаммеду. Он жил в то время в Чикаго, в доме 6116 по Саус Мичиган Авеню. По крайней мере 25 раз я переписывал первое одностраничное письмо к нему, раз за разом. Я пытался сделать его четким и понятным. Я сам не мог разобрать свой почерк, стыдно даже вспоминать это. Моя орфография была такой же плохой, если не хуже. В результате я написал, в тех рамках, в каких мог выразить, что я слышал о нем от своих братьев и сестер и что я приношу извинения за свое корявое письмо.
Мистер Мухаммед послал мне типовой ответ. Больше всего меня гипнотизировала подпись «Посланник Аллаха». После того как он открыл для меня путь к «истинному знанию», он дал мне пищу для размышлений. Черный заключенный, говорил он, символизирует преступление белого общества по угнетению черных, содержанию их в бедности и невежестве, без возможности получить достойную работу и превращая их в преступников.
Он призвал меня проявлять мужество. Он даже послал мне немного денег – пятидолларовую купюру. Мистер Мухаммед, возможно, до сих пор посылает деньги по всей стране заключенным, которые пишут ему.
Регулярно мои родственники писали мне: «Повернись к Аллаху, молись на Восток».
Молитвы стали тяжелейшим испытанием для меня. Вы понимаете. Мое понимание, моя вера в учение мистера Мухаммеда состояли лишь из того, что мозг мой говорил: «Это правильно!» или «Я об этом раньше не думал».
Но склонить колени для молитвы, этот акт – да, он потребовал неделю усилий.
Вы же знаете, как я жил: раньше мои колени сгибались только ради того, чтобы сломать замок на двери дома во время ограбления.
Мне пришлось заставить себя встать на колени. И волны стыда и смущения тянули меня назад.
Для дьявола встать на колени, признать свою вину, молить Бога о прощении – самая сложная вещь на свете. Сейчас мне это легко видеть и говорить. Но тогда, когда я был воплощением дьявола, мне пришлось пройти через это. Снова и снова я заставлял себя встать в позу мольбы к Аллаху. А когда я заставлял себя сделать это – я не знал, что сказать Аллаху.
В течение следующих нескольких лет я был ближе всех в норфолкской тюрьме к отшельническому образу жизни. Я в жизни никогда не был так занят. Я до сих пор удивляюсь, как быстро улетучился мой прошлый образ жизни, словно снег с крыши. Как будто бы кто-то другой, кого я знал, жил пороками и преступлениями. Я начал ловить себя на том, что думаю о своей прошлой жизни в отвлеченной манере, как будто бы речь шла о другом человеке.
Чувства, которые я испытывал, невозможно было передать одностраничными письмами, которые я каждый день отправлял мистеру Элайдже Мухаммеду. И я ежедневно писал по крайней мере еще одно письмо, отвечая моим братьям или сестрам. Каждое письмо, которое я получал от них, добавляло что-либо к моим знаниям об учении мистера Мухаммеда. Я сидел и долго изучал его фотографии.
Я никогда не отличался бездействием. Все, к чему я когда-либо относился серьезно, я воплощал на практике. Я думаю, поэтому, не имея возможности сделать ничего другого, вскоре я начал писать людям, которых знал по криминальному миру, таким, как Сэмми Пимп, Джон Чьюджес, хозяин игорного дома, вор Джампстеди и несколько торговцев наркотиками. Я писал им все об Аллахе, исламе и мистере Элайдже Мухаммеде. Я не имел представления, где большая часть из них жила, я адресовал письма барам и клубам в Гарлеме и Роксбури, в которых я их встречал.
Я ни разу не получил ни одного ответа. Средний преступник слишком необразован, чтобы писать письма. Я знавал много лоснящихся, круто выглядящих бандитов, которые могут произвести на вас впечатление людей, имеющих интересы на Уолл-Стрит, но в личном общении они попросят кого-нибудь прочесть им письмо, если они его получили. Но в то же время я бы тоже не ответил, если бы мне написали что-нибудь столь же дикое, как «белый человек – это дьявол».
По Гарлему и Роксбури расходились слухи о том, что Детройтский Красный сходит с ума в тюрьме, или же он придумал какой-то план, чтобы запудрить мозги тюремному начальству.
В течение тех лет, что я находился в норфолкской тюрьме, ни один чиновник мне ничего не сказал про эти письма, хотя, конечно же, они проходили через тюремную цензуру. Хотя я уверен, что они проводили мониторинг моих писем для досье, которые любая тюрьма штата, как и федеральная тюрьма, составляет на негров-заключенных, перешедших на позиции мистера Элайджи Мухаммеда.
Но в то время я думал, что истинной причиной было то, что белый человек знает, что он дьявол.
После этого я писал мэру Бостона, губернатору Массачусетса, и Гарри С. Трумэну. Они ни разу не ответили; вероятно, они никогда и не видели моих писем. Я живописал им, как общество, созданное белым человеком, ответственно за ужасные условия жизни черных в Северной Америке.
