Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество
Можно указать две такие основные категории, под которые подойдут все поступки человека. Одни акты человека есть делание чего-нибудь, другие акты — есть «неделание» чего-нибудь. Всякий конкретный акт подойдет под одну из этих категорий.
Последняя категория «не делать» до последнего времени обычно понималась как категория «воздержания» от чего-нибудь. Поэтому все акты «неделания» и определялись как акты «воздержания».
Профессор Л. И. Петражицкий внес в это мнение поправку и вполне правильно указал, что не следует смешивать акты «воздержания» с иного рода актами «неделания», обозначаемыми им термином «терпение».
Стоит сравнить психический характер актов «воздержания» и актов «терпения», и разница между ними сразу становится ощутимой. Первые акты есть акты пассивные, состоящие в воздержании от каких-либо действий, а вторые есть акты активные, состоящие именно в терпении ряда воздействий, исходящих от других людей.
Если взять, например, христианское изречение: «Не противься злому» или «Если ударят тебя в правую щеку, то подставь обидчику и левую», то акты, предписываемые этой заповедью, получают существенно различный вид в том случае, когда мы будем толковать их как «акты воздержания», с одной стороны, и как «акты терпения» — с другой.
В первом случае эти акты получают характер пассивного воздержания от сопротивления обидчику. Действиям его не противятся, как необходимому злу. Если бы можно было сопротивляться им, не нарушая нравственного закона, то такое сопротивление было бы желательно и необходимо.
При второй же интерпретации этих актов они гласят: терпи обиды, ибо это терпение есть великая добродетель, в этом терпении есть великая ценность и для него нужны великие способности. Не несопротивление, а именно терпение нужно и требуется, чтобы победить зло и уготовить царство Божие. Не пассивное воздержание, а любовное действенное терпение подчеркивается во втором случае. Уже Достоевский с обычной прозорливостью подчеркнул эти акты терпения и в противоположность Толстому в этом смысле — смысле терпения — разъяснил заповедь Христа «не противься злому». «Пред иною мыслью станешь в недоумении, — говорит у него старец Зосима, — особенно видя грех людей, и спросишь себя: „взять ли силой али смиренною любовью“. Всегда решай: „возьму смиренною любовью“. Решишься так раз навсегда, и весь мир покорить возможешь. Смирение любовное — страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего»[50]. Очевидно, что эта «смиренная любовь» не есть пассивный акт воздержания, а именно активный акт терпения.
Итак, совокупность всего поведения человека распадается на ряд актов и поступков, а последние при всей их эмпирической разнородности представляют 1) или делание чего-нибудь (facere); 2) или неделание (non-facere) чего-нибудь, в свою очередь распадающееся на разновидности: а) актов воздержания (abstinere) и б) актов терпения (pati).
Если теперь мы возьмем каждую из трех категорий поступков отдельно и попытаемся проанализировать различные акты, подходящие под эту категорию, то увидим, что не все эти акты сопровождаются одинаковым психическим переживанием[51]. Каждый из людей совершает множество актов делания. Так, например, я сегодня два часа занимался в конторе; заплатил 20 рублей моей хозяйке за комнату, возвратил товарищу взятые у него взаймы деньги и т. д. Все эти акты «делания» имели между собой то общее, что их делание или даже представление об этих действиях сопровождалось и сопровождается у меня своеобразным переживанием «обязанности». Я занимался в конторе потому, что «обязан» был заниматься, а хозяин конторы «имел право» требовать от меня этих занятий. Я отдал хозяйке деньги потому, что «обязан» был отдать, а за ней имелось право получать их.
То же самое переживание было у меня и при совершении акта — возвращения долга товарищу.
Подобных же актов делания я совершил еще очень много с той только разницей, что в этих случаях я за собой признавал право требовать от других ряда актов, а другим приписывал «обязанность» совершить эти акты. Утром я послал прислугу в лавку, и она пошла туда, затем попросил ее вычистить ботинки, и она вычистила… Я требовал от нее этих поступков потому, что себе приписывал право требовать их, а ей приписывал обязанность исполнить их.
Подобные же акты, сопровождаемые особым переживанием, наделяющим одних правами, а других — обязанностями, имеются и в остальных двух категориях актов: в актах воздержания и терпения.
Мне, например, очень хотелось взять несколько книг, которые были выставлены в витрине магазина, но я этого не сделал, воздержался, потому что «обязан» был не делать, а хозяин магазина имел право не терпеть моих покушений на его добро. Таким образом, этот акт «неделания» у меня сопровождался переживанием, наделявшим меня обязанностью «неделания» (воздержания от акта), а хозяина правом нетерпения.
Аналогичные же переживания я нахожу у себя и при третьей категории актов — актов терпения. Мне, например, очень мешает плач ребенка в соседней комнате, и я бы с удовольствием переместил его в другую квартиру. Но я воздерживаюсь от этих актов и смиренно терплю его плач, так как считаю себя обязанным терпеть его, а ребенку или его родителям приписываю право производить шум. Очень часто на заседаниях научных кружков мне не нравились многие ораторы, которые, не говоря ничего существенного, отнимали своими речами массу времени. Мне иногда хотелось бы прервать их и лишить слова. Но я этого не делал, так как сознавал, что я должен терпеть их, а они имеют право говорить.
Из этих примеров видно, что в каждой категории моих поступков (facere, abstinere и pati) имеется ряд актов, которые сопровождаются специфическими психическими процессами, наделяющими меня или других определенными правами и обязанностями. Назовем для краткости всю категорию актов, сопровождаемых указанными психическими переживаниями, категорией «должно-дозволенных» актов, поведение, состоящее из подобных поступков, — должно-дозволенным поведением, а взаимоотношения, устанавливающиеся между мной и другими на основе подобного поведения, — дозволенно-должным взаимоотношениями.
Спрашивается теперь, все ли разряды актов (facere, abstinere и pati), совершаемых мной, обладают этим «должно-дозволенным» характером, то есть все ли мои акты сопровождаются указанными психическими процессами, наделяющими одних субъектов «правами», а других «обязанностями»?
Очевидно, что нет. Я, например, дал сегодня «на чай» швейцару (акт facere); проработал вместо положенных двух часов четыре часа в конторе (facere); воздержался от выговора хозяйке за то, что она не прибрала вовремя в моей комнате (abstinere); не взял денег с товарища за работу, которую я ему сделал (abstinere); терпел в течение часа присутствие ребенка в моей комнате, хотя и имел право его выпроводить оттуда (pati); терпел ругань пьяного на улице, хотя мог попросить городового его задержать и отправить в участок (pati) и т. д.
При всех этих актах я не приписывал никакой обязанности себе и права другим. Я не был «обязан» дать швейцару «на чай», а за ним не признавал никакого права требовать от меня денег. Я не был обязан работать в конторе 4 часа, и хозяин не имел права требовать от меня лишней двухчасовой работы. Я «имел право» сделать выговор хозяйке, а ее обязанностью считал выслушание выговора и принятие его к сведению. Но я не сделал этого. То же самое было и в других случаях. При совершении всех этих актов я не переживал никакой «связанности» или обязанности. Все эти акты у меня были добровольны, на которые никто не мог претендовать и требовать их от меня.
Под тем же углом зрения я «понимаю» и ряд актов других людей, совершаемых по отношению ко мне. Так, например, профессор X одолжил мне ряд книг, хотя и не был обязан это сделать. Хозяйка квартиры согласилась подождать следуемые ей 20 рублей, хотя и не обязана это делать. Мой знакомый подарил мне ряд ценных книг, хотя я сознаю, что я не имел права требовать их от него, а он не обязан был дарить их мне, и т. д. Во всех этих случаях и в бесчисленном множестве подобных случаев я рассматриваю их акты как акты вполне добровольные, к которым их ни я, ни никто другой обязывать не может. Все эти акты являются «услугами» этих лиц по отношению ко мне, услугами, продиктованными желанием сделать мне нечто приятное, полезное и т. д. Точно так же и я, давая швейцару на чай, работая лишние 2 часа, добровольно оказывал швейцару и хозяину конторы услуги, нечто приятное и желательное для них (с моей точки зрения). Итак, в каждом разряде актов (facere, abstinere и pati) мы наряду с актами «дозволенно-должными», сопровождающимися «атрибутивно-императивным» переживанием, находим вторую категорию актов, актов добровольных, совершаемых ради желания доставить кому-либо приятное и вообще нечто хорошее.
