Елена Николаева - Фракталы городской культуры
«Needle Tower». Kenneth Snelson (Вашингтон)
Одной из первых фрактальных скульптур наступающей цифровой эпохи была работа американского скульптора К. Снелсона (Kenneth Snelson) «Needle Tower» (Вашингтон, Hirshhorn Museum, Sculpture Garden, 1968). Трубы и тросы 18-метровой «Игольной башни» изнутри образуют сходящуюся кверху фрактальную последовательность вложенных друг в друга «звезд Давида». Сам автор комментировал эту визуализацию просто «как естественную геометрию трех элементов»[123]. Однако, потребовалось почти 50 лет, чтобы скульптурные формы, обладающие геометрической фрактальностью, освоили городские пространства. Действительно, в последнее десятилетие культурные пространства городов все активнее заполняются скульптурами и инсталляциями, которые представляют собой линейные или нелинейные фракталы, причем их фрактальность не только осознается, но и публично артикулируется. И в той мере, в какой фрактальность скульптурных объектов становится предметом теоретической и художественной рефлексии, она перестает быть частным случаем, а приобретает статус парадигматического «индикатора» специфической сущности цифровой эпохи, способа концептуализации действительности.
Геометрические фракталы как художественная форма:
«Reaching for the clouds» (Торонто)
«Три движения сопротивления» (Брно)
Среди фрактальных скульптур геометрического типа наиболее распространены фрактальные деревья. Так, в 2004 г. перед зданием Центральной библиотеки в Монреале появляется 9-метровая алюминиевая 3D-инсталляция канадского скульптора Ж.-П. Морина (Jean-Pierre Morin) «Espace fractal» («Фрактальное пространство»), в которой узнается стохастический «древесный» фрактал. Годом позже в городском парке Торонто устанавливается еще одно фрактальное дерево – «Reaching for the clouds» («Доставая до облаков») того же автора. Подобного рода фрактальная конструкция «Fractal Tenségrité» («Фрактальная напряженная целостность»), созданная Мигелем Шевалье (Miguel Chevalier)), была выставлена в 2007 г. в арт-парке замка Шато Дравер (La Guiche, Франция). В 2008 г. в ознаменование 550-летия одного из колледжей Оксфорда (Magdalen College) в саду колледжа «выросло» абсолютно самоподобное плоское 10-метровое стальное Y-дерево, названное просто «Y» (автор проекта Марк Уоллингер (Mark Wallinger)).
Фрактальная волна К. Хокусая
…и ее рефрен в Дрездене
Линейные фракталы легко узнать в «Золотом шаре» («Sfera Con Sfera», Ватикан, 1990) итальянского скульптора Арнальдо Помодоро (Arnaldo Pomodoro), в «ажурных» человеческих фигурах («Domain Field», 2003) известного британского скульптора Энтони Гормли (Antony Gormley) и в остроконечных «термитниках» испанского архитектора Мигеля Гарсиа (Miguel Arraiz García) «Tinc nostalgia de futur» («Моя ностальгия о будущем», Vallencia, 2012).
Носителем художественных смыслов может быть и пирамида Серпинского: металлический 2,5-метровый тетраэдр пятой итерации в городе Брекенридже (Миннесота, США), собранный учителем математики местной школы Стэном Голдэйдом (Stan Goldade) и его учениками, или бронзовый 2-метровый памятник «Трем движениям сопротивления» в городе Брно чешского скульптора Михаля Габриеля (Michal Gabriel). Работы Габриеля заслуживают отдельного упоминания: практически все они фрактальны, причем в качестве фрактального паттерна в его скульптурах часто выступает человеческая фигура. Одна из наиболее любопытных композиций – Зигмунд Фрейд, сидящий за столом, на котором Фрейд номер 2 сидит за столом второго порядка, на котором расположился Фрейд номер 3 за столом третьего порядка, на котором… (см. цветную вкладку в конце).
Еще одной фрактальной формой, запечатленной в художественных конструкциях, является волна: от явной аллюзии на образы японского художника Кацусики Хокусая в работе «Die Woge» («Волна», 2006) в Дрездене Тобиаса Штенгеля (Tobias Stengel) до квазифрактальных волн «Fractal Construction» («Фрактальная конструкция», 2005) в Верриби (Австралия) и «Fractal Weave» («Фрактальное переплетение», 2006) в Канберре Дэвида Женца (David Jensz).
Целую коллекцию фрактальных скульптур «Fractal Forms» («Фрактальные формы»), включающую весьма затейливые геометрические фракталы («Continuous Division» («Непрерывное разделение»), 1988; «Black Fractal Mandala» («Черная фрактальная мандала»), 2002 и др.), создал австралийский скульптор Грег Джонс (Greg Johns). А канадский художник Джон Сепрано (John Felice Ceprano) разместил серию фрактальных композиций из камней «Fractal Nature» («Фрактальная природа», 2009), выполненную в технике «balanced stone art», прямо на мелководье реки Оттава.
Нелинейные фрактальные скульптуры почти все основаны на эффекте отражения, которое в системе зеркальных (в том числе отполированных стальных) поверхностей приобретает рекурсивный характер. Исходные образы – людей и окружающей городской среды – умножаются, дробятся и трансформируются в стиле А. Джакометти и Р. Магритта, визуализируя сложные алгоритмы нелинейных фрактальных преобразований.
Одна из инсталляций такого рода – «Cloud Gate» («Облачные ворота», 2006) британского скульптора Аниша Капура (Anish Kapoor) – установлена в Millennium Park в Чикаго. На изогнутых поверхностях «бобового зерна» размером 10 (20 (13 м из нержавеющей стали возникают фрактальные «узоры»-отражения высотных зданий на площади, неба и облаков, а также людей, заходящих внутрь – в «ворота» под гигантским сооружением. Не случайно эта скульптурная конструкция несколько раз появляется в фильме «Исходный код» (2011, США, режиссер Д. Джонс), сюжет которого представляет собой фрактальные повторения по типу странного аттрактора.
Cloud Gate (Чикаго)
Byfractal (Копенгаген)
Нелинейное фрактальное преобразование окружающего пространства происходит на одной из набережных Копенгагена благодаря колоннам «Byfractal» («Фрактал города», 2000), созданным по проекту датского скульптора Элизабет Тубро (Elizabeth Toubro). Похожим и еще более зрелищным образом пространство разбивалось на фрактальные паттерны в скульптурной композиции «Kaleidoscope cube» («Куб-калейдоскоп»), которая была сооружена в Сиднее в рамках 16-й ежегодной выставки «Sculptures by the Sea» («Скульптуры у моря», 2012). Конструкция, возведенная на пляже Тамарама австралийским художником Алексом Ритчи (Alex Ritchie), состояла из 16 «зеркальных» колонн-параллелепипедов, которые с помощью многочисленных рекурсивных отражений создавали особую фрактальную реальность, где в качестве фрактальных паттернов служили морской пейзаж и образы людей, гулявших в «лабиринте» колонн.
Фрактальность скульптур архитектора Мишеля Ансмейера (Michael Hansmeyer) имеет иной характер. Дизайн колонн, которые создаются из картона с помощью цифровых программ и особой технологии послойной сборки, одновременно напоминает вычурные формы рококо и отсылает к трехмерной фрактальной графике.
Геометрическая/концептуальная фрактальность:
«Babel Pyramide» (Франция)
«Маска скорби» (Россия)
Идею фрактальности и рекурсивной бесконечности как художественный прием сознательно использует участник французской группы «фракталистов» Ж.-К. Мейнар (Jean Claude Meynard)[124], например, в серии инсталляций «Babel» («Вавилон», 2008–2010). Его черно-белые композиции на оргстекле в технике, имитирующей литографию, представляют собой визуализацию размышления о бесконечных фрактальных рядах незавершенного строительства не только вавилонской башни и мира, но и самого человека. Так геометрическая фрактальность сюжетов Мейнара переходит в концептуальную. Подобным же образом геометрическая фрактальность монумента «Маска скорби» на сопке Крутая в Магадане в память о жертвах политических репрессий (скульптор Эрнст Неизвестный) оказывается художественной формой концептуального характера.
Концептуальная фрактальность, как отмечалось выше, присуща многим памятникам и скульптурам, расположенным в публичных пространствах культуры. Городские скульптуры, в первую очередь, являются фрактальными паттернами национальной/локальной культурной парадигмы. На обширном (пост)советском пространстве главными концептуальными фракталами долгое время были идея коммунизма (памятники Ленину), классическая русская культура (памятник Пушкину), победа в Великой Отечественной войне (памятник Неизвестному солдату).
Именно из-за того, что памятники являются материализованными концептуальными фракталами, они часто становятся мишенью для разного рода политических и социальных акций, нередко с явно выраженным оттенком жертвоприношения или вандализма (см. раздел «Люди, памятники, манекены: фрактальные паттерны культурной коммуникации» третьей главы). Именно поэтому одним из первых контркультурных жестов при революционной смене социокультурной парадигмы оказывается разрушение и снос памятников. По этой же причине памятники иногда подвергаются радикальной деконструкции. Затем появляются многочисленные фрактальные копии новой культурной парадигмы – новые скульптуры и монументы, зачастую представляющие собой сконструированные исторические «бриколажи».
