Густав Водичка - Родина дремлющих ангелов
Упрямство, с которым люди пытались примерить на свою бессмертную душу “бессмертную плоть”, достойно восхищения. Более того, это упрямство небезосновательно: история знает потрясающий воображение пример, на фоне которого все известные законы природы теряют свойство закона. Это знаменитые воскрешения, совершенные Иисусом Христом.
Вспомним одно из них. Иисус вместе с учениками пришел в Вифанию к знакомому человеку по имени Лазарь. Но еще на подходе к городу Иисус сообщил спутникам, что Лазарь умер. Сестры умершего вышли навстречу и сокрушались о смерти брата. Иисус спросил: “Где вы положили его?”
Сопровождаемый учениками, сестрами Лазаря и людьми, пришедшими из Иерусалима, Он направился к пещере, где было захоронено тело, и потребовал вскрыть могилу. Марфа, сестра Лазаря, возразила, напомнив, что покойник захоронен четыре дня назад: “Господи, уже смердит”. Другими словами, тело уже имело очевидные признаки разложения. Но Иисус настаивал на своем. Погребальную камеру открыли.
“Исус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня; …Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его обвязано было платком. Исус говорит им: развяжите его, пусть идет…”
Позже воскресенный делил с Иисусом вечерю. В реальности упомянутых событий не может быть ни малейших сомнений.
Воскрешение произошло при большом количестве свидетелей и получило такой резонанс, что Совет первосвященников тотчас принял решение убить Иисуса. “Если оставим Его так, то все уверуют в Него…”
Совершенное чудо превзошло все явленные Иисусом исцеления и даже хождение по воде. Потому что по сути своей отвечало самой сокровенной жажде человека — жажде физического бессмертия.
Напрашивается вывод, что Бог, создавший все живое, способен повернуть в обратном направлении необратимый процесс разрушения структуры тканей, неизбежно происходящий после прекращения жизнедеятельности организма под влиянием содержащихся в нем гидролитических ферментов. Это значит, что порядок обязательного распада живой ткани имеет не общий, а частный характер. На этом фоне библейские сроки продолжительности жизни в течение 300, 600, 900 лет, в том числе и само бессмертие, выглядят не так уж фантастично.
Но, к сожалению, людей не интересует бессмертие как таковое. Человек увлечен мыслями только о собственном физическом бессмертии, при наличии обязательной смертности всего окружающего. Человеку очень хочется быть вечным и неизменным в непрерывно изменяющемся мире. Комплекс этого желания проявляется в мечтах о машине времени и фильмах типа “Горец”, где нестареющий Дункан Маклауд время от времени убивает различных граждан, но сам при этом умирать не собирается.
Все, кому приходилось смотреть этот сериал, на месте Маклауда могут представить только себя. Мысль о бессмертии ближнего выглядит весьма непривлекательной. Его смерть нам требуется в качестве фона как неотъемлемое свойство личного бессмертия. В противном случае оно не будет проявлено. Стремление людей к монополии на бессмертие продиктовано узким пониманием жизни. Возможности физического тела отождествляются с возможностями бессмертной души. Детское желание совместить несовместимое доводит людей до истерики. Здесь достаточно вспомнить гробницы египетских фараонов и ленинский мавзолей. О нашей любви к кладбищам и говорить не стоит. Формально мы понимаем, что искать бессмертие в кишках убитого соседа — занятие глупое, но отказаться от этого для нас равносильно отказу от собственного “я”.
Флюгерное откровение
О том, что кобыле легче, когда баба с воза, мы узнаем не от кобылы. Просто, так принято говорить, и мы этому верим. Одному известному боксеру люди говорили, что он настоящий мужчина, и тот, конечно, верил. В тюрьме, где он сидел за изнасилование, его окрестили камерной девочкой по кличке Света. Тренированный волосатый гигант этому тоже поверил, но не сразу. Некоторое время он мучился сомнениями, пытался спорить, доказывал обратное, и только под натиском коллективных аргументов отказался от своей правоты.
Личная правота лежит в основе всех человеческих конфликтов, потому что мы очень дорожим тем, чего у нас нет, то есть собственным мнением.
До тех пор, пока ребенку не сказали, что он умный, он не знает, что на свете есть дураки. О том, что молоко белое, он тоже узнает от посторонних. Однако на вопрос, какого цвета молоко, он отвечает так, будто имеет на этот счет собственную версию.
Всю жизнь мы выбираем только то, что выбрано за нас. Время и место рождения, образование, традиции, религию, друзей, врагов, детей, родителей мы выбираем, потому что у нас нет ничего другого.
Альтернативы не существует. Человек меняет место проживания, когда ему шепчут, что где-то есть лучше. Мы приобретаем профессию согласно полученному воспитанию, происхождению, навязанной мечте и количеству денежных знаков. Здесь нет места мнению. Кембридж и ПТУ давно написаны на лбу.
Нет убеждений, есть только убежденные кем-то. Ленин начитался Маркса, который начитался Гегеля, а Гегель начитался тех, кто начитался не известно чего. В результате миллионы людей умерли за правое дело.
Мы не владеем идеями — идеи владеют нами. Никто не знает, откуда они приходят и кто автор, но мы готовы их отстаивать, приносить в жертву себя и других. Человек доверчив и наивен, он не способен проявлять упрямство. Иначе он никогда бы не поверил, что небо синее, а дорога дальняя, что надо уши чистить по утрам, а вечером бегать на митинги, что рыба где-то мелкая, а мысли глубокие.
Упрямые ничего не принимают, и потому ничего не доказывают. Упрямый не имеет мнений, убеждений и точек зрения. Только восприимчивый, доверчивый и настойчивый сохраняет верность фюреру, навязывая чужое всем остальным.
Человек не замечает, что правота, на которой он настаивает, состоит из множества чужих привнесенных слов, что он готов перегрызть глотку за концепции, которых никогда не создавал.
Любители яростных споров — это не жертвы личного упрямства, а инвалиды всеобщего доверия. Мы все сражаемся за одну и ту же чужую корову, которую нам никогда не доить. Кому-то доверили рога, а кому-то хвост, чтобы мы с пеной у рта оправдывали высокое доверие.
Мы не можем судить и рассуждать, мы состоим из того, что слышали и слышим. Мы спорим не оттого, что с чем-то не согласны, а потому что с кем-то уже согласились. Каждому флюгеру — свой ветер. Немцы поверили, что славяне дебилы, а мы поверили, что Гитлер — маньяк. Мы все пошли навстречу чужому мнению и разошлись в разные стороны.
Кто хочет жить в мире, тот не доверяет миру. Когда мы верим, что кто-то звезда, мы сами перестаем быть звездами. Любой авторитет всего лишь компиляция витающих в пространстве слов. Никто не является их источником. Мы все потребители. И потому изначально не можем обладать личной правотой.
Все выбрано за нас. Люди, с которыми спим, одежда, которую носим, выбирается согласно вкусу, который нам навязан с детства. Мы делаем карьеру, опираясь на потусторонние подсказки. И так называемый внутренний голос — обычный салат из чужих голосов.
Если за нами наблюдает посторонний, в его глазах мы выглядим смешно, когда говорим: я думаю, я решил, это мое мнение, ты не прав и т. д., мы давно согласились с тем, что человек — марионетка Всевышнего. Но никто не расстался с надеждой найти признаки личной свободы. Нам хочется верить, что у нас все-таки есть свобода выбора. Но если выбор основан на доверии к чужому, то о какой тогда свободе может идти речь? Только о чужой.
Библейская Ева поверила не Богу, а Змию, но если бы она обоим не поверила, то не известно, чем бы дело закончилось. Возможно, тайна всеобщего единства и свободы в тотальном недоверии ко всему, что нас окружает и живет внутри. Ведь люди разделяются на враждующие кланы, доверяясь частностям. Мы не можем видеть целостных картин, поэтому недоверие к любой частности — единственный способ снять противоречия. Недоверие — залог нейтральности, нейтральность — залог свободы.
Владеющие нами чужие мысли и цели питаются энергией веры в нашу способность выбирать что-либо. С помощью веры человек погружается в сон, где он видит себя реальным и значимым.
Мы верим только в то, чего не знаем. Мы не знаем, действительно ли человек свободен в своем выборе. Нам остается только верить в это.
Избавиться же от веры с помощью знаний никому еще не удавалось. Ведь точные знания — это всего лишь многократно усиленная вера. Законченный идиот точно знает, что кока-кола — лучший в мире напиток, остальные ограничились верой.
Люди не умеют обмениваться информацией. Все, на что мы годимся, — это разжигать верования. Доказывая “свою” правоту, мы пытаемся втянуть окружающих в орбиту верований, которыми захвачены сами.
