Наум Синдаловский - Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице
Памятник Петру I у Михайловского замка
Пьедестал памятника, выполненный архитекторами Ф. И. Волковым и А. А. Михайловым, украшают бронзовые барельефы, прославляющие события Петровской эпохи:
«Полтавская битва» и «Морской бой при Гангуте». Барельефы отлиты по моделям скульпторов И. И. Теребенева и В. И. Демут-Малиновского. Среди современных студентов существует примета: чтобы успешно сдать экзамены, достаточно подойти к памятнику Петру I у Михайловского замка и погладить пятку тонущего и спасённого моряка на барельефе. Как это помогает при сдаче экзаменов, сказать трудно, но яркий блеск отполированной многочисленными прикосновениями юных рук флотской пятки заметен издалека.
В отличие от тревожной экспрессивности «Медного всадника», в уравновешенной спокойной композиции памятника перед Михайловским замком современники видели символ безопасности, уверенности, твёрдости и устойчивости на земле. Некоторые считали, что именно в этом и состоял замысел скульптора, который, чтобы пробудить у зрителя такое ощущение, будто бы специально обул одну из ног коня в обыкновенный солдатский сапог. Не покидало, видимо, это ощущение и Павла Петровича даже в трагическую ночь с 11 на 12 марта 1801 года. По одной из легенд, между Михайловским замком и фундаментом памятника существовал тайный подземный ход. Будто бы застигнутый убийцами врасплох Павел просто не успел им воспользоваться и погиб, навсегда унеся с собой его тайну.
В мистическом мире петербургского городского фольклора памятник Петру перед Михайловским замком занимает свое определённое место. Время от времени он «оживает». Существует поверье: если пристально вглядеться в памятник белой ночью ровно в три часа, то можно заметить, как он начинает шевелиться, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
Напомним читателю, что Северная война закончилась в 1721 году. Но память о ней в городском фольклоре сохраняется до сих пор. В северной части Петербурга, в районе пересечения современного Выборгского шоссе с проспектами Мориса Тореза, Северным и Энгельса, известна естественная возвышенность, хорошо знакомая петербуржцам по топониму, – Поклонная гора. С этого холма, высота которого составляет около 40 метров, хорошо просматривается Петербург. Поклонной горой это место зовётся с давних времён. Попытки объяснить название практически сводятся к двум допетербургским преданиям, связанным с обычаями, уходящими в глубокую древность. Согласно одному из них, древние обитатели этих мест – карелы – по традиции предков устраивали на возвышенных местах молельни и в праздничные дни приходили к ним поклониться языческим богам. Одна такая молельня находилась будто бы на Поклонной горе. Согласно другому преданию, название это своим возникновением обязано старому русскому обычаю при въезде в город и выезде из него класть земные поклоны. Чаще всего это делали на какой-нибудь горе, расположенной вблизи дороги. Но есть ещё одно предание, согласно которому именно отсюда, с этой горы, побеждённые шведы посылали своих послов на поклон к Петру I.
Северная война. 1700–1721 гг.
В просторечии район Поклонной горы зовут «Поклонкой», а саму гору – «Бугром». Всё, что расположено за горой, считается: «За Бугром». Напомним, что в советские времена невинный и целомудренный эвфемизм «за бугром» означал «за границей».
Наконец, последнее. Как следует из сетевой энциклопедии «Википедия», в 1718 году «при загадочных обстоятельствах» был убит 26-летний шведский король Карл XII. Между тем фольклор предлагает свою версию этой таинственной смерти. Как рассказывается в одной из малоизвестных легенд о бесславном конце злейшего врага Петра, он погиб от обыкновенной пуговицы. Известно, что в Древней Руси пуговицы считались оберегами, слова «пуговица» и «пугать» однокоренные. Пуговица должна была оберегать владельца и отпугивать его врагов. Шведский король якобы знал об этом, потому будто бы и велел солдатам срезать пуговицы с мундиров мертвых преображенцев и пришивать их на свои мундиры. После этого воин считался заговорённым. Однако, согласно легендам, мог и погибнуть, но только от своей пуговицы. Один пленный русский солдат узнал об этом, каким-то образом добыл пуговицу с мундира Карла, залил её свинцом и использовал в качестве пули, когда шведский король неосторожно высунулся из траншеи при инспектировании норвежской крепости.
В заключение этой главы вспомним любопытный исторический анекдот из эпохи Екатерины II, когда со времени окончания Северной войны прошло чуть ли не полстолетия. Однажды шведский король Густав III пригласил нашего посла в Стокгольме графа Аркадия Ивановича Моркова осмотреть Дроттингамский дворец. Когда они пришли в оружейную палату, король подвел многоопытного дипломата к трём знаменам, стоящим в углу, и с насмешливой улыбкой сказал: «Вот русские знамена, отбитые у Петра Первого». – «Да, это наши, – ответил Морков, – они стоили шведам трёх областей».
P. S.На пути из варяг в греки
Озера, моря и реки.
На пути из варяг в греки
Будущий Петербург.
Мы не римляне и не греки,
Только кажется, что не вдруг
В те далекие кои веки
Неизвестные человеки
Прочертили дорогу в греки
И замкнули античный круг.
С той поры, как валы на рифы,
Набегали за мифом мифы —
Будто это степные скифы
Проторили старинный путь,
Дикари, что из грязи в князи
Шли в Европу из всяких Азий,
Сея панику, страх и жуть.
И не вдруг становились зримы
На болотах финских равнин
Очертания Древнего Рима
И следы старинных Афин.
Да, не скифы мы, не хазары.
Спор бессмысленный, как и старый.
Невозможно с фасадов Биржи
Парфенона черты стереть.
Как нельзя не расслышать боле
В топонимике Марсова поля
Триумфальных оркестров медь.
Мы воистину те, которым
И Дворцовая площадь – Форум
Среди северных бурь и пург.
Мы близки. И близки навеки,
Как вода и весёльный струг.
И залог того та дорога в греки
И антично классический Петербург.
Глава IV
Основание Петербурга
Легенда о стольном граде, увиденном Пелгусием во сне, о чём мы уже говорили, была не единственной в этом роде.
Если верить фольклору, ещё в I веке христианской эры среди финно-угорских племен, населявших Приневский край, родилась мистическая легенда о появлении здесь, на топких берегах Невы, в далёком будущем столичного города, или, говоря высоким штилем XVIII века, стольного града. Вот как об этом рассказывается в анонимном произведении начала этого века «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга»: «По вознесении Господнем на небеса, апостол Христов святый Андрей Первозванный на пустых Киевских горах, где ныне град Киев, водрузил святый крест и предвозвестил о здании града Киева и о благочестии, а по пришествии в великий Славенск [Новгород], от великого Славенска святый апостол, следуя к стране Санктпетербургской, отшед около 60 верст <…> водрузил жезл свой в Друзино [Грузино]. <…> От Друзина святый апостол Христов Андрей Первозванный имел шествие рекою Волховом и озером Невом и рекою Невою сквозь места царствующего града Санктпетербурга в Варяжское море, и в шествие оные места, где царствующий град Санктпетербург, не без благословения его апостольского были. Ибо <…> издревле на оных местах многажды видимо было света сияние». Согласно некоторым легендам, апостол Андрей добрался до самого Валаама и там, на берегу озера, якобы водрузил ещё один крест – каменный и истребил капища местных богов Велеса и Перуна, обратив в христианство языческих жрецов.
Апостол Андрей
Этот библейский сюжет через много веков получил неожиданное продолжение. Легенды местных карелов утверждают, что в год начала Северной войны, а это всего лишь за три года до основания Петербурга, «чудесный свет, издревле игравший над островами невской дельты, необыкновенно усилился». И вновь в прибалтийском фольклоре заговорили о «столичном граде», должном появиться на месте божественного свечения.
Но и это ещё не всё. Существует легенда о некой загадочной «Инкеримаанской заповеди блуждающим в лабиринте», в которой «предсказано возникновение и судьба Великого города». Говорят, её случайно обнаружили в конце XX века петербургские учёные в какой-то частной коллекции русских эмигрантов. Точный возраст «Заповеди» неизвестен, но предполагают, что написана она была около двух тысяч лет назад на языке одного из древних финно-угорских племён, живших на берегу Финского залива в том месте, где сейчас стоит Петербург. «Заповедь» удалось расшифровать. Оказалось, что в ней содержится пророчество о возникновении на этом месте «Великого города» и о «трёх, терзающих его бедах – “злой воде”, “огненных вихрях”, “голоде и море”». Эти три беды унесут жизни многих людей и продолжатся до тех пор, пока «белокурая всадница на белом коне с тремя цветами в руках трижды не объедет вокруг города, возвестив: “Терзающим бедам города конец!”». Наступил конец петербургским «бедам» или ещё только наступит, фольклору неизвестно. Но «злые» невские наводнения, «огненные вихри» войн и революций, и блокадный «голод» хорошо знакомы истории Северной столицы последнего столетия.
