Наум Синдаловский - Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице
Так, очевидцы рассказывали, что гроб с телом Суворова никак не мог пройти в узкие двери старинного подъезда дома графа Хвостова, и после неоднократных неудачных попыток его спустили с балкона. Эта легенда сохранилась в нескольких вариантах. По воспоминаниям одной из современниц, после отпевания гроб следовало отнести в верхние комнаты, однако лестница, ведущая туда, оказалась узкой. Тогда гренадеры, служившие под началом Суворова, взяли гроб, поставили себе на головы и, будто бы воскликнув: «Суворов везде пройдёт», отнесли его в назначенное место. Эту же легенду с незначительными нюансами пересказывает М. И. Пыляев. А когда катафалк с гробом остановился у арки Надвратной церкви Александро-Невской лавры, то многие засомневались, пройдет ли высокий балдахин под аркой. В это время, согласно преданию, раздался уверенный голос одного из ветеранов суворовских походов: «Не бойтесь, пройдет! Он везде проходил».
Могила А. В. Суворова
Погребен Суворов в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. На могиле полководца лежит традиционная мраморная плита. В изголовье, на высоком цилиндрическом постаменте, – бюст генералиссимуса, выполненный скульптором В. И. Демут-Малиновским. На плите надпись, по преданию, сочинённая самим Суворовым. Это предание восходит к запискам секретаря полководца Е. Фукса. В них он рассказывает, как однажды в городе Нейтитчене у гробницы австрийского полководца Эрнста Гидеона фон Лаудона князь Италийский, рассуждая о смерти и эпитафиях, будто бы завещал на своей могиле сделать лаконичную надпись: «Здесь лежит Суворов». Но на этот счёт есть и другое предание. Перед смертью, утверждает оно, Суворов захотел увидеть поэта Гаврилу Романовича Державина. Смеясь, он спросил его: «Ну, какую же ты напишешь мне эпитафию?» – «По-моему, – отвечал поэт, сочинивший на своем веку не одну надгробную надпись, – слов много не нужно: „Здесь лежит Суворов“». – «Помилуй Бог, как хорошо!» – в восторге ответил Александр Васильевич.
Кроме старинного дома на Крюковом канале, фасад которого отмечен памятной доской, и Благовещенской церкви с могилой полководца, в Петербурге есть храм, который молва также связывает с именем Суворова. В 1785 году при Охтинских пороховых заводах, предположительно по проекту архитектора И. Е. Старова, взамен обветшавшей деревянной построили каменную церковь во имя пророка Ильи, известную как церковь Ильи-пророка на Пороховых. В народе её называют «Суворовской». Согласно приходской легенде, в ней Александр Васильевич венчался.
Других посмертных легенд о великом полководце мы не знаем. За исключением одной. Говорят, других таких полководцев на Руси никогда не было и нет. И появятся они, равные Суворову, только тогда, когда, не дай Бог, «настанет великая беда и пролитая кровь станет по щиколотку коню». Тогда оживёт дух Суворова. И появится новый полководец. И избавит Отечество от беды.
В конце XIX века, к 100-летию со дня смерти великого полководца, в Петербурге создали комитет по организации музея Суворова. Деньги для музея по проекту архитектора А. И. Гогена, построенного в 1901–1904 годах вблизи проспекта, только что названного Суворовским, собрали по всенародной подписке на территории всей России. В историю общественной жизни страны этот сбор пожертвований вошел под названием «Суворовская складчина».
Памятник Суворову в Петербурге установлен на специально созданной Суворовской площади между Марсовым полем и Троицким мостом. Первоначально памятник стоял в глубине Марсова поля, вблизи берега реки Мойки. Более чем трёхметровую бронзовую фигуру генералиссимуса в аллегорическом образе Марса в древнегреческой одежде с мечом в правой руке и щитом в левой выполнил скульптор М. И. Козловский.
Памятник А. В. Суворову
В 1818 году по предложению Карла Росси памятник перенесли на новое место, в центр созданной Суворовской площади, или «Площади побед», как стали называть её в Петербурге. Идея Росси, тогда же реализованная, напомнила петербуржцам о взаимоотношениях Суворова с сильными мира сего. Если раньше Суворов стоял лицом к Марсову полю, на котором регулярно проходили воинские смотры, учения и парады, то теперь он повернулся к нему спиной. Такое демонстративно пренебрежительное поведение полководца вызвало волну мифотворчества:
Не хвастай, государь, своим ты вахтпарадом:
Суворов не глядит, отворотившись задом.
В арсенале современной петербургской городской фразеологии существует и пословичный вариант этой ядовитой эпиграммы: «Суворов повернулся задом к павловским парадам».
Наряду с восторженными эпитетами, присвоенными памятнику народом: «Бог войны» и «Марс российский», известны и менее лестные характеристики этой монументальной скульптуры. Многие считали художественную аллегорию, которой воспользовался Козловский, слишком отвлечённой, и монумент полководца иногда называли «Памятник дикарю без штанов».
Во время Великой Отечественной войны памятник Суворову едва не погиб. Как известно, в блокадном Ленинграде существовала суеверная примета: город не будет сдан до тех пор, пока в монументы великих русских полководцев Суворова, Кутузова и Барклая де Толли не попадет хотя бы один снаряд. Памятники действительно на протяжении всей войны стояли ничем не защищенные и даже во время самых страшных артобстрелов города они оставались невредимы. Чтобы спрятать их, скорее всего, не было ни сил, ни времени, ни достаточных средств. Например, памятник Суворову ещё в самом начале войны предполагалось поместить в подвал соседнего дома. Но оказалось, что проём подвального окна узок и его необходимо расширить. Однако сразу сделать это было невозможно, а затем переносить статую в укрытие было уже не по силам ослабевшим ленинградцам. Говорят, что фашистский снаряд, чуть-чуть не задев голову стоящего на пьедестале полководца, влетел в соседний дом и разорвался именно в том подвале, куда в самом начале блокады собирались спрятать памятник.
Кроме памятника на Суворовской площади, скульптура Суворова находится и в композиции монумента Екатерины II перед зданием Александринского театра. В 1988 году с этой скульптуры похитили шпагу. Тогда говорили, что это было первое поражение Суворова. Известно, что полководец командовал русскими войсками в 93 сражениях и все были им выиграны.
Нам же, вновь возвращаясь к Полтавской битве, остается напомнить, что сказал о ней Пётр I: «Ныне, с помощью Божией, уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен».
В Петербурге есть еще один памятник, имеющий непосредственное отношение к победоносной битве и в силу исторически сложившихся обстоятельств оказавшийся в Петербурге. История этого памятника такова. По одному из преданий, вскоре после Полтавского сражения Пётр I лично заказал скульптору Карло Растрелли, отцу знаменитого архитектора, памятник «собственной персоне». Будто бы по замыслу самого царя он должен был стоять на месте великой битвы.
Но работа над ним затянулась и завершилась только в 1746 году, более чем через два десятилетия после смерти Петра. К тому времени изменились не только художественные вкусы, но и политические пристрастия. Памятник оказался, что называется, не у дел. Одно время его собирались установить в центре предполагавшейся тогда главной площади Петербурга на Васильевском острове, перед зданием Двенадцати коллегий. Затем – на Дворцовой площади, перед Зимним дворцом, возводимым сыном скульптора, архитектором Бартоломео Растрелли. Место ему в архитектурной среде явно не находилось. Наконец Екатерина II решается подарить памятник одному из своих фаворитов, не то Потёмкину – для украшения Таврического дворца, не то Орлову – для установки перед Мраморным дворцом. Известно только, что знаменитый растреллиевский монумент более 20 лет простоял под деревянным навесом на обочине Марсова поля, вблизи Мраморного дворца.
Всё изменилось с восшествием на престол Павла I. Он решает установить памятник своему великому прадеду перед Михайловским замком. Причём в пику своей матери, с которой был в весьма сложных и недружелюбных отношениях, лично придумывает, если, конечно, верить фольклору, надпись ещё более лаконичную, чем сочинила Екатерина для «Медного всадника». Если там было начертано четыре слова: «Петру Первому Екатерина Вторая», то Павел, не меняя материнской логики, которая предполагала обязательное упоминание и того, кому установлен памятник, и того, кто его установил, добился абсолютной лапидарности, ограничившись всего двумя словами: «Прадеду правнук». Так в 1800 году памятник Петру I обрёл наконец своё место в городской среде.
Памятник Петру I у Михайловского замка
