Дмитрий Новокшонов - Речь против языка
Черный Эмафии день! Его отблеск кровавый позволил / Индии не трепетать перед связками фасций латинских, / Дагов не запер в стенах, запретив им бродяжничать, консул; / Плуга в Сарматии он не ведет, препоясав одежды; / Не подвергались еще наказанью суровому парфы, / И, уходя от гражданских злодейств, безвозвратно Свобода (Libertas) / Скрылась за Тигр и за Рейн: столько раз претерпев наши казни, / Нас позабыла она, германцам и скифам отныне / Благо свое подает, на Авзонию больше не смотрит! (примеч. cclxiii).
Ранее «Цицерон говорил о потере dignitas[169] и libertas – двух фундаментальных качеств, характеризующих положение римских аристократов[170] в государстве» (примеч. cclxiv, cclxv). Фома, Лукан и Цицерон под словом libertas понимают нечто очень важное для римлян, да и вообще для мужчин.
На праздник Либералий (примеч. cclxvi) достигшие совершеннолетия юноши Рима облачались в мужскую тогу (17 марта). Эта тога значила, что юноша имел право вступать в брак (toga libera) (примеч. cclxvii). На Либералии дрались, как на русской Масленице. Накануне боя гладиаторов кормили особенно сытно (сепа libera). «Фест, грамматик II в. н. э. (примеч. cclxviii), связывал имя Либер с теми вольностями языка, которые допускают подвыпившие люди (примеч. cclxix), а Сенека, напротив, отрицал такую этимологию, считая, что оно символизирует освобождение души от забот» (примеч. cclxx, cclxxi).
Современниками Цицерона были бойцы понтийского царя Фарнака, захватившего римскую провинцию Понт[171]. Они «грабили, насильничали и убивали римских граждан. Тех, кто отличался красотой и юностью, они подвергали каре, которая для римлян была тяжелее смерти, – лишали их способности к деторождению» (примеч. cclxxii). Люди Фарнака поступали так неспроста.
Римляне говорили грубо: без Цереры и Либера коченеет Венера (sine cerere et libero friget venus) (примеч. cclxxiii): без хлеба и вина(?) любовь холодна (примеч. cclxxiv). Либер (Liber) – староиталийский бог оплодотворения, впоследствии отождествленный с греческим Дионисом-Вакхом. Варрон считал Либера божеством, освобождающим от жидкого семени (ligidis seminibus), властного над жидкостями плодов, среди которых на первом месте находится вино, над семенем животных (seminibus animalium) (примеч. cclxxv) и, следовательно, человека (примеч. cclxxvi). В сытой и напоенной Либером женщине Венера горячее (примеч. cclxxvii). Женская ипостась Либера – богиня Либера; Церера[172], Либер и Либера[173] – плебейская[174] триада богов.
За именем божества оплодотворения и размножения Liber стоит мужское ощущение, выражаемое понятием, которое в русском мужицком говоре именуют стоячим хреном-хером. В русской речи слово liber отражает слово из трех букв, обозначающее стоящий елдак; его часто пишут на заборах и в сети (примеч. cclxxviii).
Плодом любви Венеры (Афродиты) и Вакха (Диониса-Либера) был Приап (примеч. cclxxix). Его икону с колоссальным фаллосом (египтяне так изображали калеку с именем Мун (Мин) или Амун) ставили в садах (современный фонтан) (примеч. cclxxx). Фаллос – это эрегированный (от гех) член. Стояк не просто важен, он и есть божество, которым Варрон считал Либера. Без эрекции нет эякуляции (ejaculatio)[175].
Другие значения liber: луб, лыко, свиток на скалке (книга), т. е. то, что связывает, вяжет (примеч. cclxxxi). Издревле в Италии (как и на Руси) скребли (scribere) или рисовали (Нпеге, отсюда линия и litterä) на листах (folium), на лыке (liber) (примеч. cclxxxii) или на деревянных дощечках (tabula, album), а впоследствии также на коже и на холсте (примеч. cclxxxiii). В Риме любили писать и царапать (ехагаге) на стенах.
Почитание греческого Диониса и отеческого римского Либера связаны не только винными стояком и весельем, но и устройством качелей во время сельских Дионисий в Аттике и Либералий в начале масленичной недели. Вино в Риме было общедоступным (примеч. cclxxxiv). Вакханалии распространялись как чума (примеч. cclxxxv), жесткое «Постановление сената о вакханалиях»[176] датируют 186 г. до н. э. (примеч. cclxxxvi). У виноградарей этрусков Вакх отождествлялся с богом Фуфлунсом (fufluns) (примеч. cclxxxvii). В словаре В.И. Даля: «Фуфлыга, фуфлыжка об. прыщ, фурсик, дутик, невзрачный малорослый человек. Продувной мот, гуляка. Фуфлыжничать, проедаться, жить на чужой счет, шататься»[177].
Сходство слишком явно. Явно и словообразование libertas. Существительное женского рода libertas, обозначающее ту, что ушла к германцам и скифам, образовано от имени liber при помощи суффикса – itas без соединительной гласной.
В русском языке паре liber – libertas есть образцовые понятийные соответствия: хрен – хреновина; стояк – стойкость; хер – херня или, говоря языком Л.С. Выготского, libertas = сексуальность от латинского обозначения первичного полового признака – писи (sexus)[178].
В русском языке имя Либера живо в названиях селений Люберцы (примеч. cclxxxviii) и Любань (примеч. cclxxxix). Корень латинского liber виден в общеславянском «любовь» и германских Liebe и Liber (примеч. ссхс). Л ибер оплодотворяет связь между мужчиной и женщиной. Слово libertas можно перевести словом «любовь» (страсть, связь с чем или кем-нибудь), для мужчин – стояк. В случае с libertas это любовь-стояк к совершенно определенному предмету: земледелию, родной земле.
Это было очевидно для современников. Насильно мил (люб) не будешь. Русские крепостные имели много общего с римскими колонами[179], приписанными к цензу[180]: «должны считаться рабами самой земли, на которой рождены» и «удерживаются господином имения» (примеч. ccxci). На Руси земля – это матушка. Ругаются русские матерно, от земли, и посылают по матери, к матери, к/по земле.
В древнеримской и кельтской традициях мать не мыслилась вне замкнутых рамок[181] семьи, где протекала вся ее жизнь. Это ясно сказано Колумеллой: «Домашний труд был уделом матроны (матрёны. – Д. Н.), потому что отцы семейств возвращаются к домашним пенатам от общественной деятельности, отложив все заботы, будто для отдыха» (примеч. примеч. ccxcii).
Pudica, lanifica, domiseda[182] – писали римские мужья на могильных надписях, восхваляя своих жен в посмертной жизни. Они не представляли для них более прекрасной участи, чем прясть шерсть и вести хозяйство[183]. Domum servauit, lanam fecit (дома сидела, шерсть пряла) – скупо заключает самая знаменитая из этих надписей (примеч. ccxciii).
В I в. до н. э. уже не все женщины Рима были такими. Когда множество молодых военных отбывало к армии Марка Лициния Красса на Ближний Восток, один из них, 33-летний веронец Гай Валерий Катулл, написал свое последнее романтическое стихотворение к Лесбии, имя которой прямо не называется (примеч. ccxciv):
Фурий и Аврелий, везде с Катуллом
Рядом вы (примеч. ccxcv), хотя бы он был за Индом,
Там, где бьют в брега, грохоча далече,
Волны Востока, —
Или у гиркан, иль арабов[184] нежных (примеч. ccxcvi),
Или саков, иль стрелоносных парфов,
Или там, где воды окрасил моря Нил семиустый,
Или даже Альп одолел высоты,
Где оставил память великий Цезарь,
Галльский видел Рен и на крае света
Страшных бриттанов;
Что бы ни послала всевышних воля,
Все вы вместе с ним испытать готовы.
Передайте ж ныне моей любимой Горьких два слова:
Сладко пусть живет посреди беспутных,
Держит их в объятье по триста сразу,
Никого не любит, и только чресла
Всем надрывает[185], —
Но моей любви уж пускай не ищет,
Ей самой убитой, – у кромки поля
Гибнет так цветок, проходящим мимо
Срезанный плугом! (примеч. ccxcvii).
О судьбе Катулла после 54 г. до н. э. сведений нет[186]. Однако из стихотворения ясно, что он сидит на «чемоданах», причем в числе возможных направлений его отправки значится Инд[187].
Год ухода 100-тысячной армии Марка Красса и ее поражения (примеч. ccxcviii) был отмечен страшным пожаром:
В 700 г. от основания Города невесть откуда взявшийся огонь уничтожил многие районы Рима (примеч. ccxcix); передают же, что прежде никогда Город не бывал поражен и испепелен таким пожаром: ведь огнем были сожжены четырнадцать кварталов вместе со Сторожевой улицей (примеч. ссс). Далее начинается гражданская война, которая давно уже назревала среди великих ссор и треволнений (примеч. ccci).
IX. Происхождение борьбы ученых школ
Сословная борьба в Риме имела большую историю (примем. cccii); италики покидали Родину уже во время Союзнической (Общественной) войны (лат. Bellum Sociale)[188], когда, не добившись предоставления прав римского гражданства, города и племена Южной Италии восстали и создали собственное государство Италия со столицей в Корфинии. Во главе союза был поставлен Совет пятисот, восставшие чеканили серебряную монету с изображением быка, попирающего римскую волчицу (примем, ccciii). На Востоке у этого быка появятся божественные признаки: крылья (alae). В образе быка Юпитер похитил Европу. Быков считают прообразами херувимов Ветхого завета евреев. Крылатых быков изображали у ворот ассирийских крепостей (примем, ccciv).
