Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога
Смертная казнь долгое время была самым серьезным наказанием. Помимо «обычных» видов казни, например повешения, отсечения головы, применялась и так называемая квалифицированная смертная казнь – колесование и четвертование. В первом случае приговоренному на бревнах с выемками в двух местах ударами железного лома переламывали кости рук и ног; затем его клали вверх лицом на горизонтально утвержденное на столбе тележное колесо, пропуская переломленные конечности через спицы. При четвертовании сначала на плахе палач отрубал руки и ноги, а затем уже – голову.
Хотя формально смертная казнь была запрещена еще Елизаветой I, она в ограниченных размерах применялась и в XIX в. Достаточно вспомнить приговоры декабристам и судьбу пятерых повешенных. Казнь через повешение возродилась во второй половине XIX в. для участников террористических организаций и приобрела массовый характер в годы революции 1905–1907 гг. Палачами добровольно служили убийцы, осужденные на каторгу (в тюрьмах их держали отдельно от других заключенных, чтобы их не придушили). За серьезные воинские преступления во время войны (дезертирство в виду неприятеля, измена, вооруженный бунт) применялся расстрел.
После отмены смертной казни самым страшным наказанием стал кнут, сопрягавшийся с шельмованием на эшафоте, – так называемая торговая казнь. Приговоренного под конвоем, под барабанный бой провозили через город на рыночную площадь на телеге привязанным к столбу, с доской на шее, на которой была прописана его вина (например, отцеубийство и т. п.). На затянутом черной тканью эшафоте он также стоял некоторое время у столба, причем над головой дворян ломали шпагу в знак лишения дворянства (гражданская казнь). Затем приговоренного привязывали к «кобыле», или «козе», прочной наклонной скамье с вырезами для рук и ног, и палач бил его привязанным к короткой толстой рукояти длинным витым ременным кнутом, заканчивавшимся широким ремнем с загнутым, наподобие ногтя, кончиком. Такие удары вырывали куски мяса, и умелый палач мог с двух-трех ударов убить человека, переломив позвоночник либо пробив ребра до легких; с другой же стороны, палач мог бить так, что и после 100 ударов наказанный уходил с эшафота на собственных ногах. Обычно приговаривали к небольшому количеству ударов, но при усиленном наказании дело заканчивалось смертью, так что замена смертной казни кнутом стала лишь заменой одного вида казни, чаще всего быстрой, другим видом, но мучительным. Выживших после наказания не брали в солдаты (это было позорящее наказание), так что годных к военной службе наказывали не кнутом, а плетьми. Ввиду редкости наказания немногочисленных квалифицированных палачей из каторжников перевозили из города в город: торговая казнь проводилась там, где было совершено преступление. Обычные 10–15 ударов наносились в течение часа и более: палач медленно расправлял кнут, примеряясь, а намокший от крови заменял сухим. Торговая казнь обычно сопровождалась вырезанием ноздрей, нанесением на лоб или щеки клейма раскаленным железом и ссылкой в каторгу. В 1845 г. кнут был заменен треххвостой плетью – кошками.
Витые ременные плети на короткой рукояти двухвостые, а с 1839 г. с тремя хвостами, употреблялись очень широко: для полицейского наказания государственных преступников, бунтовавших крепостных и фабричных рабочих, убийц при смягчающих обстоятельствах, несовершеннолетних за тяжкие преступления и даже за кражи более 20 руб. С начала XIX в. наказание плетьми рассматривалось как позорящее наказание, и при решении суда об отдаче преступника в солдаты секли непублично, при полиции; обычно же плетьми наказывали, как и кнутом, на кобыле, при обряде торговой казни. Избиение плетьми могло назначаться как самостоятельное наказание или сопровождалось ссылкой в Сибирь, в монастырь на покаяние, отдачей в солдаты. В 1839 г. плети были отменены как полицейское взыскание, сохранившись только при торговой казни, а в 1863 г. они были оставлены только для ссыльнокаторжных и ссыльнопоселенцев мужского пола за нарушение режима.
Клеймение считалось позорящим наказанием: клейменых не брали в солдаты. Оно сопровождало наказание кнутом, применяясь при особо тяжких преступлениях. До Петра I клеймили раскаленным железом, затем были введены штемпели в виде металлической пластинки в форме буквы, усаженной иглами: после удара клеймом уколы затирали порохом, а с 1846 г. – смесью индиго и туши, то есть фактически производилась татуировка; была даже изобретена машинка с курком и пружиной для этой операции. На лоб наносили литеру В, на щеки О и Р; с 1845 г. вместо ВОР (любой преступник в старину именовался «вором», хотя бы и политический) стали на лоб наносить литеру К, а на щеки А и Т. С 1845 г. стали клеймить беглых ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных, нанося на правой руке ниже локтя и на лопатке литеры СБ (ссыльнобеглый) или СК (ссыльнокаторжный), причем за каждый новый побег ставилось новое клеймо. Даже «не помнящие родства» бродяги получали клеймо Б. Освобождались от клеймения люди, не достигшие 21 года и достигшие 70 лет, лица привилегированных сословий, все служившие по выборам городских и сельских обществ, с 1830 г. – солдаты. Отменено было клеймение только в 1863 г. В XVIII в. широко применялось и вырывание ноздрей раскаленными клещами, отмененное в 1817 г., а в редких случаях – и урезывание языка за произнесение хулы на царствующую особу.
С XVIII в. каторжные работы стали широкоупотребительным наказанием, иногда дополняясь наказанием кнутом или плетьми и клеймением. Это были тяжелые работы на строительстве крепостей и портов, в казенных горных завода и рудниках (в Нерчинске, Иркутске, на Акатуе, Зерентуе, затем Сахалине) или гребные работы на галерах (в XVIII в.), нередко также называвшиеся каторгами. После отмены смертной казни вместо нее стали присуждать к каторге. Работы делились на разряды, по степени тяжести, а также бессрочные и срочные, по отбытии которых каторжные переводились на поселение. Вечной каторги, по существу, не было, так как, в зависимости от поведения и по усмотрению начальства, вечнокаторжные переводились в срочнокаторжные. Через несколько лет «испытуемые» переводились в разряд исправляющихся, с них снимали кандалы и содержали на легких работах, а по окончании срока (10 месяцев засчитывались за год) они могли жить вне острога, строить себе дома, жениться, им возвращались отобранные при аресте деньги. Работы оплачивались в размере 10 % от прибыли. При отсутствии работ каторжники просто отбывали срок в сибирских каторжных тюрьмах. Во второй половине XIX в. прекратилось строительство крепостей и сошла на нет отсылка в рудники и заводы, так что каторжники помещались в каторжных «централах», а по отбытии срока ссылались на поселение. Льгот не было только для отцеубийц и матереубийц.
Нарушителей режима ожидали суровые наказания. Плети?… Ну, 30, даже 50 плетей – это еще пустяки. В Нерчинске, например, широко практиковалось приковывание к стене или к тачке. При этом среди каторжников приковывание к стене считалось самым страшным наказанием: оно подразумевало одиночное заключение: «Когда пронесся об этой мере слух по Сибири, все ссыльные пришли в ужас», – писал обследовавший места каторги и ссылки С. В. Максимов. Приковывали на цепь обычно на пять лет, но были случаи десятилетнего заключения. На Петровском заводе в 1851 г. было четверо прикованных на 10 лет, а всего в этом году прикованных было 15 человек, успевших уже посидеть на цепи в Минусинске, Енисейске и Красноярске. На работы их, разумеется, не употребляли. Отбывших свой срок пожизненно содержали в остроге в вечных ножных кандалах; их также не употребляли в работы и лишь, как милость, разрешали им копаться в острожном огороде или делать что-либо вне камеры, и то в то время, когда все остальные острожники уходили на работы. В сутки каждому прикованному выдавали два с половиной фунта хлеба, разделяя его на 3 части (на утро, день и вечер), а вместо приварка и питья давали воду. Из одежды им выдавали только исподнее. Цепь была трехаршинная, весом 5 1/2 фунта: «В Петровском заводе арестанты обыкновенно отходили на всю длину цепи, которая давала им возможность класть шею на порог двери и выставлять голову в коридор»: можно было переговариваться, видеть проходящих – и это уже было развлечением. Но не везде была такая возможность: казематы Петровского завода строились для декабристов, а для «господ» даже и на каторге создавались кое-какие удобства.
Но и этим не ограничивалась изобретательность тюремщиков. Чтобы цепной, не поддававшийся исправлению, не мог ходить по своей конуре, на руки надевалась «лиса» – железная полоса в полтора пуда весом. Это наказание считалось равносильным европейской виселице. Подвергшиеся такого рода наказанию редко выходили на свободу (106; 252–254).
Заковывание в оковы было само по себе наказанием: оковы весом в 5–5,5 фунта изрядно отягощали наказанных. Различалось содержание в ручных или ножных кандалах. Ножные «железа» были довольно длинные, чтобы не мешать движению, и подвязывались ремешком к поясу; впрочем, это водилось только в Сибири, и то в местах, славившихся своим либерализмом, а обычно полагалось носить кандалы на помочах, надевавшихся на шею. Конечно, 2–2,5 килограмма – не бог весть какая тяжесть, но если это круглосуточно и на несколько лет… Во второй половине столетия известный гуманист, тюремный врач Гааз придумал облегченные кандалы, трехфунтовые. При переходах по этапу кандальники в ножных кандалах шли вольно, ссылаемых же на поселение во избежание побегов по 3–4 пары приковывали наручниками к пруту: высокие тащили вверх руки низкорослых, а те тянули руки высоких вниз. От беспрестанного трения на руках появлялись опухоли и раны, на прикрепленные к пруту руки невозможно было надеть рукавицы, и люди обмораживались. И на ночлеге арестанты не имели покоя, ибо движение одного передавалось по пруту другим; если одному нужно было выйти на двор по нужде, выводить приходилось сразу всех. Прутья эти просуществовали восемь лет, с 1824 г., и затем были заменены цепями – изобретением командира Отдельного корпуса внутренней стражи генерала Капцевича. Прежние наручники представляли собой короткие прутья с кольцами на концах, так что движение рук резко ограничивалось, а зимой нельзя было надеть рукавицы и люди обмораживались; теперь их заменили цепи – «мелкозвон» на каторжном жаргоне, а на руки и ноги под оковы стали надевать кожаные подкандальники.
