Сергей Аверинцев - Эволюция философской мысли
[13]
Стоит вспомнить, что на Западе в период средневековья одному и тому же ордену доминиканцев была поручена и силлогистическая отработка форм церковной доктрины для диспутального отстаивания последней, и организация насильственной борьбы с ересью; это орден схоластов и орден инквизиторов.
[14]
Важно, что эти же слова употреблялись для обозначения строгости аскетической жизни (см.: Lampe G. W. H. A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1956, p. 64-65). Теологическая "акривия" – как бы аскеза ума, но и аскетическая "акривия" – методическая тщательность в поведении; одно отвечает другому. Параллель из другой эпохи – употребление слова "метод", которое в интеллектуальной плоскости было ключевым словом эпохи, начавшейся с "Рассуждения о методе" Декарта, но в религиозно-моралистическом переосмыслении дало имя секте "методистов", основанной в Англии в 1729 г.
[15]
О приближении византийской мысли к идее Спинозы о философствовании по геометрическому методу см.: Вальденберг В. Философские взгляды Михаила Пселла. – В кн.: Византийский сборник. М.; Л., 1945, с. 249-255.
[16]
Ср.: Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.
[17]
Античное язычество никогда не было "религией Писания". Собрания оракулов, о которых говорится в Аристофановых "Всадниках", или Сивиллины книги, с которыми справлялся римский сенат, вызывали чисто прагматический интерес, как информация о будущих событиях; в них никогда не искали "слова божия", самораскрытия мира богов, устанавливающего основы вероучения. Нечто вроде Писания было у некоторых восточных религий, вливавшихся в позднеантичный синкретизм, а также у орфиков и пифагорейцев. И все же потребность в сакральных текстах ради теологической борьбы с христианством застала язычество последних веков врасплох. Происходили странные вещи. Все знали, например, что так называемые Халдейские оракулы были сочинены неким Юлианом в царствование Марка Аврелия; это не мешало, возможно, уже Нумению и, во всяком случае, Ямвлиху и Проклу воспринимать их как основополагающее откровение седой древности. Орфические тексты принимаются из обихода замкнутой религиозной группы в обиход неоплатоников; если бы дело Юлиана Отступника победило, они стали бы доктринально-литургическими текстами всеобщей, императорской языческой "церкви". Но, с другой стороны, издавна чтимые памятники культурной традиции, никогда не имевшие религиозного значения, например поэмы Гомера, тоже приравниваются к "богооткровенным" книгам. "В самом деле, – утверждает император Юлиан, – ведь для Гомера и Гесиода, и Демосфена, и Геродота, и Фукидида, и Исократа, и Лисия боги были наставниками во всяком учении. Разве не считали себя одни из них – служителями Гермеса, другие – муз?" (письмо 61с. Пер. Д. Е. Фурмана).
[18]
По формуле Псевдо-Дионисия Ареопагита, "вещи видимые суть образы (εικόνες – "иконы") невидимых" (Pseudo-Dionysii Areopagitae ep. X. – PG, t. 3, col. 1117). К. Шнейдер не без основания говорил о византийском понимании власти, как о "платонически-христианской" идеологии (Schneider С. Geistesgeschichte des antiken Christentums. München, 1954, Bd. II, S. 324).
[19]
Лосев А. Ф. Посидоний. – Философская энциклопедия, т. 4, с. 324.
[20]
Прежде всего следует назвать: Jaeger W. Nemesios von Emcsa. В., 1914: Reinhardt K. Poseidonios. München, 1921; Idem. Kosmos und Sympathie. München. 1926.
[21]
Ср.: Тарн В. Эллинистическая цивилизация. M., 1949, с. 316-317: "Но Посидоний ли это, или это только имя, условное для духа I века? Его личность, может быть, неясна, чтобы высказать на его счет слишком догматические утверждения; вряд ли можно распутать тот клубок влияний, который носит имя Посидония". Еще более скептически настроен П. Мерлан (The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy, p. 126-132). Ср. также: Лосев А. Ф. Античный космос и современная наука. М.. 1927, с. 454, примеч. 211; В. Йегер оценивал роль Посидония в подготовке неоплатонизма прежде всего в связи с засвидетельствованной Секстом Эмпириком, Плутархом и Феоном Смирнским комментаторской работой Посидония над "Тимеем" Платона. Эта точка зрения была широко принята в науке (ср.: Блонский П. П. Философия Плотина. М., 1918, с. 14: "Историко-философская позиция Посидония определяется тем, что он был стоическим комментатором «Тимея»"). Однако К. Рейнхарт нашел доводы, позволяющие поставить под сомнение самое существование Посидониева комментария к "Тимею".
[22]
Как известно, Ф. Тютчев воспринял идею "всемирной симпатии" через посредство Ф. Шеллинга и вообще мыслителей немецкого романтизма ("Не то, что мните вы, природа"). В психоаналитических теориях К.-Г. Юнга важную роль играет понятие "акаузальной синхронной зависимости".
[23]
Ср.: Völker W. Fortschritt und Vollendung bei Philo von Alexandria. Leipzig, 1938; Bréhier E. Les idées philosophiques et religieuses de Philon d'Alexandrie. 2-me éd. P., 1950; Daniélou J. Philon d'Alexandrie. P., 1958.
[24]
Например: De opificio mundi, 17; 20; De confusione linguarum 63; 172; De specialibus legibus, I, 47-48; 329; De Cherubim, 49.
[25]
Ср.: Lewy H. Sobria Ebrietas. Untersuchungen zur Geschichte der antiken Mystik. Giessen, 1929.
[26]
Ср.: Блонский П. П. Философия Плотина; Лосев А. Ф. Античный космос и современная наука; Он же. Диалектика числа у Плотина. М., 1928; Он же. Плотин. – Философская энциклопедия, т. 4, с. 275-277; Wundt M. Plotin. Studien zur Geschichte des Neuplatonismus. Leipzig, 1919, I; Mehls G. Plotin. Stuttgart, 1924; Inge W. R. The Philosophy of Plotinus. L., 1929. I-II; Schwyzer H. R. Plotinos. – RE, 1951, XLI Hbbd., Sp. 471-592; Bréhier E. La philosophie de Plotin. P., 1961.
[27]
Ср.: The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy, p. 14.
[28]
Plot. Enneades, V, 1, 8; VI, 2, 1; 3, 5.
[29]
Ср.: Блонский П. П. Философия Плотина, с. 260 – 262.
[30]
Как известно, Порфирий объединил трактаты учителя по шести девятерицам ("Эннеады" – по-гречески "Девятерицы"), которые соответствуют шести основным темам философии Плотина: этика философской жизни – материальный мир – творящая природа – Душа – Ум – Единое. О смысле этого плана см.: Блонский П. П. Философия Плотина, с. 38-40. Допустив в игру мистику чисел (девятерица – квадрат триады, шестерка – "совершенное" число, равное сумме своих множителей), Порфирий, несомненно, обеспечил именно этим полноту, с которой сохранились творения его учителя; невозможно было что-нибудь выкинуть, ибо тогда нарушился бы магический числовой распорядок, действовавший на воображение.
[31]
Porphyr. Vita Plotini, 2; ср.: The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy, p. 215.
[32]
Plot. Enneades, III. 2.2; V, 2.1.
[33]
Ср.: Лосев А. Ф. Диалектика числа у Плотина; Guyot H. Plotin et la génération de l'intelligence par l'Un. – Revue néoscholaslique, 1905. p. 55-59.
[34]
Plot. Enneades, V, 2.1.
[35]
Как говорится у Мария Викторина, из неоплатоника ставшего христианским богословом, "Отец глаголет молчанием, Сын же – речью" (Ad Candidum, XVII, 23).
[36]
Эти слова употреблены в известном тропаре Косьмы Маюмского на воскресенье Пятидесятницы Βασίλευ Ουράνιε, Παρακλητε (Πεντεκοστάριον, 219), употребительном и вне "чинопоследования" этого праздника. Однако еще ранее те же слова составили рефрен кондака Романа Сладкопевца (см. ниже гл. VI) на среду пятой недели Великого поста (Romanos le Mélode. Hymnes/Texte critique etc. par I. Grosdidiér de Matons. P., 1967, IV, p. 243-260).
[37]
Характерно, что одним из наиболее неприемлемых пунктов христианской догматики для неоплатоников был догмат о конкретном боговоплощении (ср. похвалу императора Юлиана Аэтию).
[38]
Блонский П. П. Философия Плотина, с. 95.
[39]
Это прежде всего тема знаменитого антигностического трактата Enneades, II, 9.
[40]
Iustiniani Confessio rectae fidei adversus tria capitula. – PG, t. 86.
[41]
Leant. Hierosolym. Adversus Nestorianos, I, 6. – PG, t. 86, col. 1421 C.
[42]
Согласно новозаветному тексту, во Христе "обитает вся полнота (πλήρωμα) божества телесно" (Col., II, 9).
