Игорь Дьяконов - Об истории замысла "Евгения Онегина"
Между тем июльская революция 1830 г. во Франции и другие события сделали для царя всякие разговоры о законности и милосердии невыносимыми. Одновременно все бо́льшая часть русского дворянского общества тоже шарахнулась вправо: восстание в конституционном государстве толковалось как дискредитация идеи конституции. Период кажущегося либерализма кончился.
Но все это ощутилось не сразу, и надежды Пушкина еще не совсем умерли; а помимо этих надежд другим основанием попытаться сохранить главу «Странствие» в «девятиглавном» варианте «Онегина» было, судя по намеку Пушкина, желание, чтобы перемена в героях, происшедшая между 6-й и последней главой, не была бы слишком резкой{92}. Но чтобы «Странствие» могло пройти через цензуру Николая, его нужно было очистить от политических моментов. Это было трудно, так как глава с самого начала была задумана как политическая. Пушкин вынул из нее весь конец (после Одессы, включая «декабристские строфы», которые зашифровал, а «клэр» сжег){93} и написал новое заключение главы, посвященное Михайловскому и Тригорскому (строфы <32—34>); кроме того, он пометил «в X песнь» явно политическую строфу «Наскуча или слыть Мельмотом», цитированную выше (с. 97). Приехав в Петербург из Болдина, Пушкин читал Вяземскому в числе прочего болдинского «урожая» и выброшенные строфы (не подряд, а сначала, согласно дневнику Вяземского, «о 1812 годе и следующих», затем отдельно о декабристах){94}. При этом Пушкин сказал, что это «из десятой главы, предполагаемой», т. е. еще не написанной (так и не написанной и впоследствии). Затем (в мае— июне 1831 г.) он, видимо, подавал на цензуру Николаю I главу «Странствие», а именно все то, что осталось в этой главе за вычетом отобранного «в X песнь».
Глава эта в обкорнанном виде, вероятно, была подана Николаю, и тот забраковал в ней все, кроме бессвязных отрывков, впоследствии опубликованных в виде приложения к полному изданию романа{95}. Можно ли поверить в то, что Пушкин дважды калечил свое произведение сам? — предоставляем судить читателю. Во всяком случае из окончательного текста романа глава была изъята вопреки принятому в Болдине решению{96}. Не потому ли Пушкин все же счел нужным опубликовать из нее разрозненные и сравнительно менее интересные отрывки, что желал показать читателям неполноту опубликованной версии, где между главами 7 и 8 по не зависящим от автора причинам исключена еще целая глава, и тем оправдать известную композиционную неслаженность романа и исчезновение из него некоторых ожидавшихся важных мотивов?
Существенно, что́ именно не попало в опубликованные «Отрывки из Путешествия Онегина» (как теперь называлось то, что осталось от главы «Странствие»):
<1> «Блажен, кто признал голос строгой». Перенесено в последнюю главу (гл. 8 окончательного текста).
<2—4> Продолжение того же рассуждения. Перенесено в последнюю главу.
<5> «Наскуча или слыть Мельмотом». Первые строки (наиболее невинные) перенесены туда же (несмотря на помету: «в X песнь», ибо таковая не состоялась).
<6> Приезд в Новгород: «Смирились площади — средь них Мятежный колокол утих». Выброшено (декабристская тематика).
<7> Поездка в Москву. Выброшено.
<8> Москва. «В палате Английского Клоба (Народных заседаний проба)». Выброшено (конституционная тематика).
Молва именует Онегина шпионом{97}. Выброшено.
<9> Нижний Новгород. Осталось, но выброшено указание на Минина (как воспетого декабристами?).
<10> Волга. Упоминание Стеньки Разина. Выброшено. Разин был Пушкину по другому поводу специально запрещен Николаем I еще в 1827 г.
<11> Продолжение разинской темы: Астрахань. Выброшено.
<12> Терек. Успехи русских войск. Сохранено.
<13—19> Минеральные воды. Таврида. «Иные нужны мне картины <...> Да щей горшок» и т. д. Сохранено. «Таврида» была опубликована ранее{98}.
<20—29> Одесские строфы. Сохранены (уже публиковались).
<30—31> «Итак, я жил тогда в Одессе» — встреча Онегина с Пушкиным. «Как цицероновы авгуры» — переход к обзору политики Европы и России. Выброшено все, кроме первой строки «Итак, я жил тогда в Одессе...»
Далее следовали «декабристские строфы», изъятые еще ранее самим Пушкиным. Был намечен перенос в неосуществленную 10-ю главу.
<32—34> Расставание Онегина с Пушкиным и отъезд Пушкина в Михайловское («И был печален мой приезд»). Описание Михайловского и Тригорского. Написано 18 сентября 1830 г. в Болдине взамен изъятых уже строф, вероятно сводивших бы Онегина с тайными обществами. Выброшено (речь шла о ссылке).
5. Вариант «Евгения Онегина» для печати
1831 год был годом окончательного изменения политической ситуации. Всякие надежды на последекабрьское продолжение «Онегина» приходилось оставить. Писать 10-ю главу не было смысла. Пришлось Пушкину снова перекомпоновывать свой роман, готовя для печати урезанный вариант в восьми главах. Его нельзя было выпустить в свет, просто опустив главу «Странствие»: с ее пропуском бывшая 9-я (ныне 8-я) глава нуждалась в существенных переделках, которыми Пушкин и занимался в 1831 г. Они заключались в сокращении введения (о Лицее и музе){99}, в переносе из «Странствия» (не совсем к месту) апологии Онегина «Блажен, кто смолоду был молод» (причем неподготовленному читателю совершенно неясно, о какой это «пылких душ неосторожности» идет речь, — возможно, это пережиток декабристской темы, и в этих строфах Пушкину было нужно намекнуть на пропущенные мотивы); далее, переделки заключались в некоторых изменениях описания петербургского света (в том числе исключено упоминание о жене Николая I){100}, в добавлении «Письма Онегина», а также воспоминаний его об убитом Ленском и в различных мелких поправках.
Наиболее существенным изменением, без которого, видимо, для Пушкина немыслимо было издать роман в свет, было введение письма Онегина к Татьяне (5 октября 1831 г. — VI, 516—518). Тем самым вновь достигалась столь необходимая для Пушкина симметричность композиции: Свет — Деревня — Встреча — Письмо — Завязка (сюжетный узел: объяснение, роковой конфликт), затем Деревня — Свет — Встреча — Письмо — Развязка. Правда, теперь вторая половина сюжета была стиснута до двух глав против четырех в первой половине. Но другого выхода не было, если роман должен был кончиться в преддекабрьское время и выйти в свет.
За пределами «Евгения Онегина» остался замысел показать стойкость женской души в столкновении с историческим долгом. В 1831 г. Пушкин пытался перенести его в роман «Рославлев», героиня которого, княжна Полина, напоминает Татьяну второй части «Онегина», только вместо кризиса 1825 г. взят кризис 1812 г. Что касается размышлений самого Пушкина и его близких о возможном продолжении «Онегина» в 1833—1835 гг., то, очевидно, серьезных намерений такого рода не было{101}. Начинать новую композиционную работу с теми же героями не было ни сил, ни желания, ни нужды.
Еще несколько замечаний о публикации материалов к «Евгению Онегину». В нашей текстологии принято восстанавливать цензурные купюры, коль скоро после вмешательства цензора текст, появившийся в печати, не был переработан автором по художественным соображениям. Кажется, что это правило должно распространяться и на главу «Странствие». У нас имеются вполне исправные рукописи, а опубликованные обрывки, явный результат цензурного воздействия, не несут никаких следов творческой переработки. Представляется очевидным, что нельзя прятать некоторые из лучших строк, когда-либо написанных Пушкиным, в братскую могилу черновых вариантов академического издания. Конечно, «Странствие» уже нельзя вставить на прежнее место между 7-й и 8-й главами (как нельзя вставить «Пропущенную главу» в «Капитанскую дочку») — по той причине, что текст нынешней 8-й главы видоизменен и приспособлен к отсутствию «Странствия». Но публиковать в качестве приложения к «Онегину», с моей точки зрения, нужно полный текст поневоле исключенной главы — тем более что публикуются же именно таким образом уж совсем черновые фрагменты «декабристских строф» под обманчивым названием «Десятой главы» Онегина. Их, разумеется, надо публиковать как часть «Странствия», примыкающую к тексту его беловика, и под одной с ним шапкой.
a6
1
Гавриил влюблен.
2
Кавказские воды. Семья русская Якуб<ович>
3
amant
4
Москва. Приезд Яку<бовича> в Москву
5
Приближилась
6
