Борис Голубовский - Шаг в профессию
Важнейший момент: актер разрабатывает систему оценок по всей пьесе. Как его герой оценивает поступки окружающих его людей, как, соответственно, реагирует на них. Отношение к вещи, находящейся в руках, выявляет не только оценку данного предмета, но и отношение к жизни. Какими глазами человек смотрит на мир - ничто не может ускользнуть от внимания актера.
Не надо путать оценки с паузами, они не должны быть подчеркнуты, педалированы, иначе станут назойливыми. Оценка - изнутри. Иногда важнейшая оценочная пауза, если она необходима, будет ударной. Иногда, как это бывает в жизни, оценка проходит молниеносно, почти незаметно, часто совсем незаметно, и только спустя некоторое время видно ее значение. И еще овнерепетиционном времени. Боже мой, неужели когда-то были времена, когда исполнители пьес Шекспира, Островского, Шиллера, даже Юрия Полякова, нашего современника, читали все произведения автора? Играя в "Идиоте", читали "Братьев Карамазовых"? Зачем Мейерхольд так много говорил о необходимости изучения живописи, скульптуры, музыкальных форм? А уж режиссерам сам Бог велел все знать! Честно признаемся, и мы, педагоги, мало рассказываем студентам о тех спектаклях, которыми мы восхищались или даже которые ругали. Тоже полезно.
Как ни странно, но, говоря о самостоятельной работе актера, чаще всего приходится приводить в пример творчество актеров старшего поколения и даже обращаться к мемуарам деятелей дореволюционного периода, рассказам провинциальных актеров, работавших в условиях, отличных от сегодняшней театральной периферии. Наши современники меньше делятся своим профессиональным опытом. Поэтому так ценны книги Е. Лебедева, М. Ульянова, С. Юрского, И. Соловьева, пожалуй, еще нескольких мастеров. Записки П. Орленева, М. Савиной, И. Певцова могут помочь современным актерам. Помню, как часто Михаил Михайлович Тарханов с благодарностью вспоминал провинциальных трагиков братьев Адельгей, имена которых в наши дни почти никому не известны: они учили его актерской технике, что помогло ему и во МХАТе.
Такой бескомпромиссный и жесткий в оценках, Борис Андреевич Бабочкин с огромной теплотой вспоминал свою жизнь в провинциальном театре и И. Н. Певцова - своего первого учителя.
Не путайте студенческие репетиции с профессиональными. Учтите, что в институте вы встречаетесь со своими однокашниками, соседями по общежитию и никакие церемонии не требуются. В театре же, очевидно, большинство актеров будут гораздо старше вас, окажите им уважение, называйте их на "вы" и, если не трудно, по имени и отчеству, даже самых начинающих. Они тоже актеры! Александр Акимович Санин, начинавший вместе со Станиславским и Немировичем-Данченко Художественный театр, работая в Малом театре, поражал актеров знанием имен участников массовых сцен. Неожиданно во время работы он обращался к незаметному человеку: "Иван Николаевич! Благодарю за прекрасную интонацию в общем крике толпы", или что-то еще в таком роде. Секрет прост: Санин перед репетицией просил помрежа узнать имена двух-трех "массовиков" и указать, где они стоят. Эффект всегда был большим. И мне пришлось последовать примеру Санина, к тому же в усложненном виде. В 1965 году я ставил в Ашхабаде к какому-то революционному празднику мощное представление "Бронепоезд 14-69" Вс. Иванова. Туркменский академический театр имени Молланепе-са - центр театральной жизни Туркмении, ответственность большая. Туркменский язык я знал, как сами понимаете, чрезвычайно приблизительно. Вот начался первый прогон. В спектакле был занят весь коллектив. Все собрались, чтобы выслушать мои замечания. Всю ночь перед встречей я зубрил имена и отчества актеров: Аман Кульмамедо-вич, Сона Мурадовна, Алты Карлиевич и т. д.
Мне приходилось выступать иногда удачно, чаще - не привлекая особого внимания слушателей, всякое бывало. Но такого успеха, как в тот день, я ни до того времени, ни после не имел и теперь, конечно, уже не буду иметь. Собственно, никого особо не интересовало, о чем я говорю. После первого имени, названного без бумажки - шпаргалки, все актеры, затаив дыхание, ждали, когда я произнесу следующее. Я произношу имя - общий восхищенный вздох и опять напряженная тишина. Дружба установилась.
Встречи с постановочной частью - особая тема. Упоминаю о них лишь с одной целью: самое неприятное - прослыть барином, указующим свысока, но не имеющим понятия о технике проведения спектакля. Завпост - заведующий постановочной частью, один из главных помощников режиссера. Он друг, советчик, разработчик идеи художника и режиссера. Счастлив, что работал с такими завпостами, как Александр Иванович Проворное, Арарат Яковлевич Чарухчиянц, который закончил свою деятельность завпостом в Большом театре. Они умели создавать команду - залог успеха не только одного спектакля, они держали культуру всего театрального процесса. Я знаю, что если во время репетиций в зрительном зале сидят рабочие сцены и заведующие цехами - значит, будет успех! А завпост - рядом со мной за режиссерским столиком!
ИЗВИНИТЕ, О ВЕЖЛИВОСТИ
Когда- то пришлось ставить (все время повторяю эту фразу) историческую и, как оказалось, одну из первых документальных драм -пьесу советского графа Алексея Николаевича Толстого и историка П. Е. Щеголева "Заговор императрицы". Так уж получилось, что и постановщик, и актеры имели слабое представление о быте, поведении царствующих особ, великих князей и представителей других сословий. Мы пригласили консультанта - человека "из раньше", как говорят в Одессе, бывшего эмигранта Льва Дмитриевича Любимова, сына Товарища Государственного совета ("товарищ" - чин, а не дружеское обращение), потомственного дворянина, родители которого были в дружеских отношениях с царской семьей. На все вопросы по "хорошему" тону - аристократическому (опять "правила уличного движения" в более широком смысле!) - очень точно! - чем проще, тем аристократичнее. Аристократ со всеми обходителен, никогда "не задирает нос", вежлив с сенатором и лакеем, потому что одинаково не считает их за людей, достойных внимания. "Манеры, правила поведения в высшем свете необходимо знать для того, чтобы их не выполнять, но не попадая в глупое положение". Никогда не забуду его совета о том, как вести себя на банкете: "Только, ради Бога, не вытирайте рот скатертью. А каким ножом вы будете резать рыбу или мясо - вам простят". Не надо задумываться над своим поведением, оно должно быть органично.
Будучи в ГИТИСе одним из руководителей так называемого Творческого клуба, пользовавшегося популярностью в театральном мире, я был удостоен приглашения к художественному руководителю института самому Леониду Мироновичу Леонидову! Честь великая, волнений было много. Беседа продолжалась недолго, и я, осчастливленный общением, собрался уходить. Леонид Миронович вышел за мной в переднюю и… - о, ужас! - подал мне пальто!!! Я стал вырывать свою одежонку из его рук, понимая, что я погиб… Леонид Миронович иронически глянул на меня своим "пулевым", как его называли в ГИТИСе, глазом: "Ты что, думаешь, что я к тебе подлизываюсь? Я просто хорошо воспитан".
Урок на всю жизнь… Между тем Леонидов рассказал - я не имел возможности проверить его информацию,-что Константин Сергеевич Станиславский всегда всем своим посетителям подавал верхнюю одежду - и дамам, и мужчинам. Зато я удостоился такой же чести у Юрия Александровича Завадского. Для этих людей такой жест был внутренне органичным. Мы в наше суровое время забыли о таких тонкостях. Помните, в "Записных книжках" И. Ильфа: "Так боялись обвинений в подхалимаже, что начальникам стали просто хамить". Верно.
Не льщу себя надеждой, что студенты театрального факультета в городе Блумингтоне (США) знают меня в лицо и чтут как мастера и педагога. И даже режиссериссимус Советского Союза (я так прозвал Георгия Александровича Товстоногова), к тому же тогда депутат Верховного Совета СССР, также не запечатлен на портретах, висящих в коридорах университета. И все же, когда мы были в Учебном театре, заглядывали в аудитории, то каждый студент нам улыбался, делал ручкой "комплимент", говорил какие-то приветственные фразы. Для них это было естественно: идут два пожилых человека, явно не бизнесмены, интеллигентно выглядящие (льщу себя такой мыслью).
Опять же в ГИТИСе, на моих глазах, Юрий Александрович Завадский, воплощение корректности и доброжелательства, проходя по коридору, не выдержал и остановил студента: "Вы меня знаете?" - "Конечно, Юрий Александрович!" - "Тогда почему же вы со мной не здороваетесь?" Вопрос прозвучал риторически и остался без ответа. Студент пробормотал какие-то извинения и испарился.
Все это - мелочи. Где делать ударение - мелочи, с драматическим подтекстом.
Что же, надо учиться дипломатии? Да, и ей. Не нужно ханжить: мира в театре почти не бывает. Даже в студиях: вспомните бесконечные расколы в Вахтанговской студии даже при жизни мастера, конфликт в МХАТе 2-м и т. д. Греческий философ Эпиктет утверждал: "Ты хочешь нравиться, значит, ты погиб!" Верно. В театре должно быть одно - самое трудное - прямо в глаза сказанное отношение. Не надо объясняться в любви, но актер имеет право знать, на что он может рассчитывать. Самое страшное оскорбление, которое можно нанести творческому человеку, - это невнимание.
