Альбер Камю - Творчество и свобода: Статьи, эссе, записные книжки
Двингер[467] (в сибирском лагере): «Если бы мы были животными, нам давно бы пришел конец. Но мы люди».
Он же. Лейтенант, пианист, который живет ради своего искусства. Из досок от ящиков он сколачивает беззвучное пианино. И играет по шесть-восемь часов в день. Он слышит каждую ноту. Иногда лицо его светлеет.
Все мы в конце концов будем заниматься тем же.
Он же. Во время гражданской войны. Поезд в тылу. Д. и его товарищ входят в купе, где едет высокий капитан с воспаленными глазами. На полке напротив лежит кто-то накрытый шинелью. Наступает ночь. Купе заливает лунный свет. «Откройте глаза, братья. Вы сейчас кое-что увидите, вы это заслужили». Он осторожно откидывает шинель: под ней обнаженная женщина безупречной, поразительной красоты… «Смотрите, — говорит офицер. — Это придаст вам новые силы. И вы будете знать, за что мы сражаемся. Ибо мы ведь сражаемся еще и за красоту, не так ли? Только никто об этом не говорит».
*
Батай о «Чуме»[468]: Сад также требовал отмены смертной казни, узаконенного убийства. Причина: убийцу оправдывают страсти, коренящиеся в его природе. У закона этого оправдания нет.
*
Этюд о Г.[469]: Г. как противоположность Мальро. И каждый из них сознает искушение, олицетворяемое другим. Сегодняшний мир — диалог между М. и Г.
*
Пьеса. Янек — другому, Убийце.
Янек: Возможно. Но это лишит нас любви.
У.: Кто так думает?
Янек: Дора.
У.: Дора — женщина, а женщины не знают, что такое любовь… Этот ужасный взрыв, который скоро меня уничтожит, это и есть всплеск любви.
*
«Дни нашей смерти»[470]. 72—125–190.
«К.м.» (Концентрационный мир) 15–66.
*
Сохранить за насилием характер слома, преступления — то есть допустить его лишь при условии личной ответственности. В противном случае оно входит в норму, обращается в привычку — либо закон, либо метафизика. Оно перестает быть сломом. Оно обходит противоречие. Как ни парадоксально, оно разом создает массу удобств. Насилие сделалось удобным.
*
Друг М. Д., который приходит, как всегда, в маленькое кафе на улице Дофин, садится за тот же столик, что и всегда, и смотрит на тех же игроков в белот. У игрока, за спиной которого он сидит, на руках одни бубны. «Жаль, — говорит друг М.Д., — что вы не играете без козырей». И внезапно умирает.
То же. Старая женщина, занимающаяся спиритизмом, потеряла сына на войне: «Куда бы я ни пошла, сын всегда за мной следом».
То же. Старый губернатор, управляющий одной из колоний, прямой, как палка, и требующий, чтобы его называли господин губернатор. Сравнивает григорианский календарь с другими. Единственная тема, которая его воодушевляет, — его возраст: «Восемьдесят лет! Никогда ни одного аперитива — и вот пожалуйста!» И после этого несколько раз подпрыгивает на месте, ударяя себя пятками по заду.
*
Палант[471]. («И. ч. (Индивидуалистическая чувствительность)»). «Гуманизм — вторжение священнического духа во владения чувства… Это ледяной холод в царстве Духа».
*
Нас упрекают, что мы фабрикуем абстрактных людей. Но все дело в том, что абстрактен человек, служащий нам моделью. Упрекают, что мы не знаем любви, но все дело в том, что человек, служащий нам моделью, неспособен любить и т. д.
*
Лотреамон[472]: Всей морской воды не хватило бы, чтобы смыть пятно крови, пролитой интеллектуалом.
*
Новелла или роман «Справедливость». Пытка: пять дней на ногах, без еды и питья, не прислоняясь к стене, и проч., и проч. Ему предлагают бежать. Он отказывается: нет сил. Чтобы остаться, сил требуется меньше. Пытки возобновятся, и он погибнет.
*
Иль-сюр-Сорг. Большая комната, а за окном — осень. Сама комната тоже осенняя, с причудливыми древесными узорами на мебели и сухими листьями платанов, которые влетают в окно, проскальзывая под шторами, с вытканными на них папоротниками.
*
В мае 44 года Р. С. покидает партизанский отряд и летит из Нижних Альп в Северную Африку; над Дюрансой самолет пролетает ночью. В горах Р. С. видит целую линию огней — это его люди разожгли костры, чтобы проститься с ним.
В Кальви он ложится спать (врываются сны). Утром просыпается и видит террасу, заплеванную толстыми окурками американских сигарет. После четырех лет, проведенных в борьбе, со стиснутыми зубами, он чувствует, как к горлу подступают слезы, и целый час плачет, глядя на эти окурки.
*
Старый боец-коммунист, который не может привыкнуть к тому, что видит: «Сердцу не прикажешь».
*
Бейль[473]: различные размышления о комете. «Не следует судить о жизни человека ни по тому, во что он верит, ни по тому, что он пишет в своих книгах».
*
Доносчик, содержащий в идеальном порядке свое рабочее место.
Пузырьки с разными чернилами. Подчеркнутые слова. Имена, выведенные рондо.
*
Как разъяснить, что сын бедняка может испытывать стыд, не испытывая зависти.
*
Старый нищий говорит Элеоноре Кларк[474]: «Люди мы не плохие, но темные».
*
Сартр, или ностальгия по всеобщей идиллии.
*
Равашоль[475] (допрос): «Те, кто несут человечеству истину, ясность, счастье, не должны останавливаться ни перед какими, абсолютно ни перед какими препятствиями, и пусть даже в результате их усилий на земле осталась бы только горстка людей, горстка эта по крайней мере была бы счастлива».
Он же (заявление суду присяжных): «Что же касается невинных жертв, которых я мог погубить, я искренне о них скорблю. Я скорблю о них тем более глубоко, что жизнь моя была очень горькой».
Показания свидетеля (Шомартена): «Он не любил женщин и пил только воду с лимоном».
*
Виньи (из письма): «Общественный строй всегда плох; временами он становится сносным. Ради того, чтобы поменять плохой строй на сносный, не стоит проливать даже каплю крови». — Нет, сносный строй стоит если не пролитой крови, то хотя бы напряженного труда всей жизни.
Индивидуалист ненавидит людей в целом, но щадит отдельного человека.
*
Сент-Бёв: «Я всегда полагал, что, если бы люди хоть на минуту перестали лгать и высказали вслух то, что думают, общество бы не устояло».
*
Б. Констан[476] (пророк!): «Чтобы жить спокойно, нужно затратить не меньше усилий, чем для того, чтобы править миром».
*
Посвятить себя человечеству: по Сент-Бёву, такие люди хотят до самого конца быть в центре внимания.
*
Стендаль: «Я ничего не сделаю для своего личного счастья, пока не перестану страдать оттого, что плохо выгляжу в чьих-то глазах».
*
Палант верно говорит, что, если существует единая и всеобщая истина, отпадает нужда в свободе.
*
14 октября 47-го г. Время не ждет. В одиночестве, все силы напряжены, а вокруг — сухой воздух.
*
17 октября. Начало.
*
Как будто человек обязан выбирать между унижением и возмездием.
*
В детской больнице. Маленькая комната с низким потолком, окна закрыты, жарко натоплено — пахнет жирным бульоном и мазями… обморок.
*
Есть поступки мессианские, и есть поступки обдуманные.
*
Написать все — как получится.
*
Мы можем все сделать наилучшим образом, все понять, а затем всем овладеть. Но мы никогда не сможем отыскать или создать ту силу любви, которую отняли у нас безвозвратно.
*
Смертная казнь. Меня вынуждают заявить[477], что я противник любого насилия. Это было бы так же умно, как объявить себя противником ветра, дующего в ту или иную сторону.
*
Но никто не бывает абсолютно виновен, следовательно, никого нельзя приговаривать к абсолютному наказанию. Никто не бывает абсолютно виновен ни 1) в глазах общества, ни 2) в глазах индивида. Каждый в чем-то несчастен.
