А.А. Дельнов - БОЛЬШОЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПУТЕВОДИТЕЛЬ
Но если наступала пора, если верховный хан трубил общий поход - мгновенно воцарялась железная дисциплина. А дело к тому и шло. Кто должен был подвергнуться испепеляющему удару - Константинополь или…
Предание донесло до нас такую мелодраму. У императора Вален-тиниана III, мужчины еще более ничтожного, чем Гонорий, была сестра Гонория - умная, честолюбивая.
Неизвестно, хан ли воспылал к ней, наведываясь в Рим, или инициатива исходила с ее стороны. Если последнее - причины на то у женщины были. Валентиниан III боялся своей сестры, боялся, что она покусится на его власть. Поэтому решил пристроить ее за какого-нибудь своего бесцветного лизоблюда. Подобрал старика-сенатора, которого сестрица к тому же терпеть не могла, и в 450 г. состоялась насильственная помолвка.
Но Гонория была из того немалочисленного разряда знатных римлянок, которые привыкли на удар отвечать ударом похлеще. Она отправила к Аттиле своего евнуха с просьбой о защите, а в придачу со своим обручальным кольцом.
Что ж, Аттиле это отчасти льстило, отчасти сулило на будущее немалые политические перспективы. И он затеял сватовство. Пожелание у него было по-варварски скромное: половину империи в качестве приданого. А Валентиниан почему-то заартачился, отказал. Аттила почувствовал себя оскорбленным (что ж мы, гуннским рылом не вышли, или у императора чего недоброе на уме?!). Теперь стало ясно, куда обрушится «Бич Божий».
***
Оборону империи возглавил давний друг гуннов правитель Аэций. Но какая тут давняя дружба… Энергия его была бешеной - времени терять было нельзя.
Стягивались, усиливались, приводились в полный боевой порядок знаменитые римские легионы. Они не стали слабее оттого, что в их рядах сплошь варвары. Но с ними одними империю уже не отстоять - Аэций знал, с кем ему придется биться. И он с той же энергией, но уже дипломатической, сколачивает могучий союз: вестготы, бургунды, франки.
Но Аттила тоже великий человек, и он тоже спит мало. Собрал все орды, заручился поддержкой остготов и аланов, старинных своих вассалов-попутчиков еще по приазовским степям, а также гепидов, герулов, части франков (ловкой дипломатией он расколол это племя). Обещал помощь и Гензерих, король вандалов, но благоразумно остался у себя в Карфагене.
Ареной войны 451 г. стала несчастная Галлия. Римляне смогли здесь в полной мере убедиться, что гунны сильны не только кавалерией. Они уверенно приступали к мощным стенам городов, используя самые разнообразные осадные приспособления и машины. Кочевники впервые стали осваивать их еще в Китае, потом в зоне влияния иранской культуры. А теперь им стали доступны и западные новинки: при тогдашней прогрессирующей моральной деградации империи за умеренную плату что угодно можно было раздобыть у римских инженеров, да и самих инженеров в придачу.
У них были, например, подвижные высокие башни, обтянутые толстыми шкурами, укрывавшими расположившихся на платформах стрелков. Их подкатывали к стенам, и начинался ураганный обстрел из луков, летели снаряды из метательных машин. Когда защитники не выдерживали, оставляли валы и стены - пускались в ход тараны, проламывающие ворота, а то и твердыни крепостей.
***
Соперники устремились к важному стратегическому центру - сильно укрепленному Аврелиану (Орлеану). Аэций опередил. Тогда Аттила совершил дальний маневр и развернул свою несметную рать на огромных Каталаунских полях близ современного Труа в Шампани.
Мы более-менее детально можем восстановить ход событий и зрительно представить себе вторую великую «Битву народов» - под Лейпцигом в 1813 г., где Наполеон отчаянно бился с коалицией восставших на него европейских государств и проиграл. У нас есть масса источников: донесения, приказы, карты, воспоминания, письма, картины, неплохо сохранившиеся оружие и амуниция. Понятны и мо тивы схватки, основной из них - борьба европейских народов за независимость, а потом уже личные амбиции государей и английские торгово-промышленные интересы.
Но та, первая Битва народов в июне 451 г. - она видится нам сквозь очень густой «дым столетий». Что двигало людьми: вестготы очень уж хотели быть с Римом и не хотели Аттилы, а остготы наоборот? Или все делали свою ставку в игре, в которой на кону колоссальная добыча - из той или другой сокровищницы? Или во главе всего была личная неприязнь, или патологическая жажда боя и славы? А как выглядели воины в свой предсмертный час: во что были одеты, как вооружены, что выражали их лица?
И как протекала битва? Как рубились и разили друг друга стрелами не армии даже, а целые народы (хватит так упорно называть их племенами)? Какие-то описания есть, но очень уж обобщенные (еще более скомканные, чем хрестоматийная картина Полтавской битвы. Она обычно преподносится как безуспешная атака шведов на русские редуты в чистом поле. А на самом деле баталия эта происходила на огромном пространстве, на местности настолько пересеченной, что треть шведской пехоты попросту заблудилась в лесах и болотах).
Обо всем можно только догадываться, но эти догадки будут слишком уж гипотетичны (но может быть, лучше догадываться, чем судить по голливудскому фильму «Аттила», где несколько сотен ряженых перебегают с холма на холм).
Из того, что сообщают источники, потрясает цифра - на Ка-талаунские поля вышло более миллиона воинов! Преувеличивают? А если нет? Это при том-то малолюдном, на наш взгляд, состоянии человечества.
Очень коротко - одна из версий. Главный удар по гуннам нанесли вестготы. Натиск их неудержим, враг пятится, но вечером погибает старый конунг Теодорих. Разгневанный сын его Торисмунд собирает весь народ в кулак, чтобы утром штурмовать гуннский лагерь. Там потерявший всякую надежду Аттила собственноручно готовит себе погребальный костер.
Но тут Аэций прикинул, что непомерно усилившиеся после победы вестготы будут представлять опасность еще большую, чем гунны. И уговаривает Торисмунда покинуть поле боя, открыв ему, что дома у него заговор (который сам же на всякий случай заблаговременно подстроил). В результате недобитый Аттила благополучно отступает к Дунаю.
Вообще-то такое описание очень смахивает на театр абсурда, но что с ним поделаешь, с этим «дымом столетий»? Плюс еще: из сви детельств очевидцев кому только не угодно было сложить «истинную картину» событий так, как выгодно - особенно когда они были еще достаточно актуальны. История - она всегда немного древнейшая профессия. Вот ведь и про Берлинскую операцию 1945 г. какой только ахинеи не наслушаешься, особенно по TV.
Достоверней другое описание. На следующий день битва продолжилась в полную силу, никто, кроме убитых, из нее не выбыл, и Аттила был разбит - хоть и не наголову. Что же касается якобы спровоцированного Аэцием заговора - вряд ли последний великий римлянин был способен на такое коварство. По свидетельству, которому хочется верить (Рената Фригерида) это был человек добрый, без капли жадности, никогда не слушавший дурных советов. Торис-мунд же действительно после битвы поспешил домой - у него были вполне понятные опасения, что братья, узнав о гибели отца, без него разберутся с наследством. Он успел вовремя и благополучно стал конунгом, но через два года братья его задушили.
Как бы то ни было, самосожжения не последовало, Аттила сумел с боем уйти за Дунай. Сколько в том страшном побоище пало людей - мы не знаем. Но неспроста же такое тревожное вино родится в Шампани.
***
Новой встречи ждать пришлось недолго. Аттила начал готовить новый поход осенью того же 451 г., а по весне 452 г. горными альпийскими тропами двинулся прямо на Италию.
Положение было отчаянное. Коалиции, собранной Аэцием, уже не было. Можно было бы снова призвать аквитанских вестготов, но одно дело биться бок о бок с ними в Галлии, и совсем другое - пустить их в Италию. Прийти-то они придут, да, скорее всего, так в ней и останутся.
Аттила окружил Аквилею. Город не сдался, оказал упорное сопротивление. Хан разрушил его до основания. Настала очередь Милана.
И тут произошло то, что современники объясняли заступничеством святых апостолов Петра и Павла, да и нам трудно еще чем-то объяснить. У Милана гуннов встретили посланцы из Рима: папа Лев I, только что заслуживший огромный авторитет на Халкидон-ском соборе, и два сенатора. Вряд ли Аттилу смягчили поднесенные ими дары - нашли кого удивить. Но папа стал долго и красноречиво уговаривать гунна, и тот неожиданно повернул свою армию обратно, в Паннонию (в Ватикане можно видеть фреску Рафаэля, посвященную этим событиям - папа Лев встречает Аттилу). ^ эН 91 НИ- *
Бич не хлестнул, однако никакого договора подписано не было. Аттила не отказался от своих притязаний на сестру императора Го-норию и намеревался еще вернуться к этому вопросу. Пока же его планы были связаны с Восточной империей.
