Георгий Сидоров - Сияние Вышних Богов и крамешники
— Знаешь, к какому я пришёл выводу? — посмотрел я на волхва. — Для того в человеке и было раскручено чувство хапуги — собственника, чтобы остановить его духовную эволюцию как вида.
— Я от тебя ждал, что ты поймёшь суть произошедшего. Но думал, что это произойдёт не сегодня, — улыбнулся Светозар. — Хуже всего то, что это мерзкое чувство — иметь и распоряжаться, завладело нашей северной женщиной. О женщине, вообще, разговор отдельный. Посмотри, что мы имеем: современная женщина выходит замуж не для того, чтобы дарить мужчине свою любовь и помогать ему в его творческом процессе своей энергией, она выходит замуж для того, чтобы обладать мужчиной. Распоряжаться им, высасывать из него и жизненную силу, и деньги. Современная женщина-вамп живёт только феромонами. На настоящую любовь она не способна. Для неё любовь — это голый животный секс. И больше ничего. Кончились феромоны — кончились и её чувства. В наше время среди женщин-стерв бытует выражение — «завести себе мужчину». Как хомячка или кота. Откуда проросло всё это?
— Похоже, в женщине-стерве чувство собственности над мужем или своим же ребёнком напрочь вытеснило чувство человеческой любви, — сделал я вывод.
— Ты понимаешь теперь, почему эти дамы никогда не примут арийскую полигамию? В моногамной семье она королева и богиня! Здесь женщина мужчиной может манипулировать. Держать его постоянно на дефиците своей энергии.
— Постой! — прервал я таёжного всезнайку. — Насколько мне известно, энергия стервы никуда не годится.
— Всё это так, но разве современный мужчина это осознаёт? Такие тонкости он просто не замечает. Для него женщина — просто женщина, и всё тут.
— Ну и дела? — вздохнул я.
— Да, дело — дрянь! Но с этим нам приходится жить! Потому что других женщин, умеющих любить и ценить мужчину, очень мало. О феминистках говорить не приходится. По сути, это уже не женщины, а так, создания. Вот они плоды чувства собственности на материальное. Сначала оно распространялось на предметы, теперь оно распространяется на людей. Для мужчины собственностью является жена, для жены — муж. Дети — собственность обоих.
— Ты описываешь мою семейку, я в такой вырос!
— Знаю, прости. Но что делать? Такова наша современная действительность. Смотри, чай давно кипит, а мы и не видим, — показал Светозар на чайник.
— Сейчас мы его заварим! — поднялся я.
— Вот что! — остановил меня волхв. — Давай положим в чайник чагу. Иначе ты у меня не уснёшь.
— Не усну, — кивнул я головой. — Уж очень серьёзный разговор у нас получился.
Глава 37.
Чердынцев и каменная карта
Светозар, повернувшись коленями и животом к нодье, очень скоро уснул. А я, лёжа на спине и поглядывая на улетающие в чёрную небесную высь искры, вспоминал свою юность. Действительно, всё было так, как сказал волхв. Всю свою жизнь в семье от рождения до совершеннолетия, пока не покинул тех, кто меня породил, я считался их собственностью. Ни отцу, ни моей матери и в голову не приходило, что дети рождаются для самостоятельного жизненного пути. Что они идут по жизни стезёй своего предназначения. Они всерьёз считали: если я отпрыск, то автоматически являюсь рабом их величеств. Следовательно, они имеют надо мной одни права, а у меня по отношению к ним одни обязанности. Вспоминая свою борьбу за обретение независимости от родителей, я понял, что имел дело с людьми генетически изменёнными. Бабушкины слова, что и моя мать, и отец сошли с ума, надо было принимать в прямом смысле. А мне казалось, что это просто гипербола. В этот момент я почувствовал, на себе пристальный взгляд своего друга.
— Опять не спишь? Всё звёзды считаешь… — проворчал он. — Тебя что, усыпить?
— Не надо! Просто пришла в голову мысль, что чувство собственности в человеке тоже имеет генетическую основу.
— Как и все чувства. А ты что разве не знал?
— Думал, что чувства это свойство одного психического потенциала, но оказывается, всё намного сложнее.
— Иначе бы люди не сходили с ума, — поднялся со своего места волхв. — Посмотри что делается: каждый психопат изо всех сил старается грести под себя и не думает о том, что на тот свет ничего материального не унесёшь. Представь, как собственники мучаются, когда сдыхают? Разве их быт можно назвать поведением людей со здоровым сознанием? Выбор «иметь» но не «быть» — прямая дорога в жёлтый дом! Беда в том, что свихнувшихся сейчас видимо-невидимо! Из них и состоит современная пятая колонна. И не только у нас, но во всех без исключения странах. Она, эта свора, генетических недолюдков, чтобы приумножить свою собственность, или для того, чтобы просто её сохранить, верой и правдой служит своим транснациональным хозяевам, тем самым, которые считают себя вправе диктовать всем нам свою волю. Для того генетических собственников и создавали.
— А что есть какие-то другие? — спросил я.
— Конечно, есть. Это обычные люди, у которых с психикой всё в порядке. Для них деньги и вещи не цель, а всего лишь средство. Что-то вроде инструмента. Конечно, это тоже связано с наследственностью — патологий нет. И, вообще, хватит болтать! Завтра нам спускаться под землю, а ты о дегенератах. Подумай лучше о более интересном.
— Слушаюсь и повинуюсь! — засмеялся я, поворачиваясь животом к огню.
«Значит, патологические собственники тоже искусственно созданы, — мелькнуло в сознании. — Это из них построен фундамент современного социального безумия».
Проснулся я от лютого холода. Брёвна нашей нодьи догорели, и «дед мороз» забрался даже под оленью кырняжку. Следом за мной проснулся и Светозар.
— Давай разведём костёр, — посмотрел он на меня. — Надо согреться и — в дорогу.
Мы бросили сухие дрова на угли, и вскоре наш лагерь осветило яркое пламя.
— Ехать нам осталось совсем немного. Вход вон за теми холмами, — показал куда-то вперёд наставник.
— Всё равно, я ничего не вижу, от костра — туман, и потом ещё не рассвело.
— Уже светает, — улыбнулся Светозар, — через час отправимся в дорогу!
Наскоро позавтракав, мы запрягли оленей и, прыгнув на нарту, понеслись вниз по пологому склону. Минут через тридцать совсем рассвело, и я увидел надвигающуюся на нас цепь низких холмов.
— Вот мы и у цели, — показал валиком[20] челдон на холмы. — Ещё немного и отпустим оленей.
Это значило, что нам здесь быть не день и не два, а намного дольше. Проехав километра три или четыре, Светозар остановил нарту и, кивнув на торчащий из снега валун, сказал:
— Видишь, если на склонах холмов стоят такие вот останцы, запомни форму валуна, это очень важно, значит рядом вход в подземный мир. Посмотри, валун, практически, один. Другие камни от него стоят на расстоянии двухсот и более шагов. Это тоже примета, — показал рукой на лежащие вдалеке камни челдон. — Давай отвяжи оленей, а я пока откопаю плиту, закрывающую вход в колодец.
Когда я возвратился, вход в подземный мир был уже открыт. Плоская каменная напоминающая большой щит плита была отодвинута и под ней виднелись серые базальтовые ступени.
— Милости прошу! — показал на них хранитель. — Только я первый. А ты — за мной.
— А как же свет! — спросил я.
— У меня вот что! — вытащил челдон из-за пазухи фонарик. — И потом без света пройти придётся метров пятьсот, не более. Дальше всё освещено.
Я не стал спрашивать кем, просто молча последовал за Светозаром.
Хранитель с рюкзаком на плечах шёл впереди и освещал дорогу своим фонариком. Я не отставая, след в след, продвигался за ним. Ступени круто забирали вниз, и вокруг стояла такая гнетущая тишина, что, казалось, было слышно биение наших сердец.
На секунду оторвав взгляд от ступеней, я посмотрел на стены туннеля. И поразился: они были покрыты чем-то гладким и блестящим, наподобие стекла.
— Что это? — коснулся я рукой странного вещества.
— Обсидиан, — повернулся ко мне Светозар. — Когда-то очень давно галерею прожгли лазером. Видишь, какие стены? Они круглые. Это то, что осталось от оплавленного базальта. Вещество наподобие стекла.
Когда мы прошли ещё пару сотен шагов, впереди забрезжил слабый свет.
— Видишь! — показал хранитель. — Это галерея или квершлаг. Он полностью освещён.
— Чем?! — не выдержал я.
— Скоро увидишь, загадочно посмотрел на меня Светозар. — Только прошу, ничему не удивляйся. Для тебя началась сказка. И ты теперь — сказочный герой.
Когда мы вошли в галерею, я увидел на её потолке вытянутую наподобие капли стеклянную лампу, в которой что-то ослепительно светилось. Лампа была подвешена к потолку, находящемуся примерно на высоте трёх с половиной метров. За этой странной лампой на расстоянии десяти шагов светился ещё такой же фонарь, за ним второй, потом третий, четвёртый и так — по всему квершлагу. Благодаря этим удивительным светильникам галерея была полностью освещена. Открыв рот, я глядел на потрясающую картину и не мог понять, где я нахожусь.
