Василий Потто - Кавказская война. Том 2. Ермоловское время
На Кавказе Вельяминов поспевает всюду, где только могла встретиться надобность в его знаниях и энергии: закладывает вместе с Ермоловым Сунженскую линию, строит Внезапную, громит акушинцев, затем усмиряет бунт в Имеретии, гасит восстание в шамхальстве, играет влиятельную роль в покорении Кабарды – и, наконец, является в роли начальника центра и правого фланга Кавказской линии.
Еще по дороге в Георгиевск, во Владикавказе, Вельяминов, ознакомившись с положением дел в Кабарде и на правом фланге, сделал важные распоряжения.
В то время начался разлив Кубани, уничтоживший все переправы от Невинного Мыса вплоть по Черного моря, и до спадения вод нельзя было ожидать никаких предприятий в этом районе со стороны закубанцев. Воспользовавшись этим, Вельяминов снял с кордона до шестисот кубанских и кавказских казаков и образовал из них сильный отряд, расположив его у Усть-Невинского укрепления с четырьмя конными орудиями. Другой конный же отряд из двухсот донских казаков с двумя казачьими орудиями, под командой полковника Победнова, стал между Баталпашинской переправой и Беломечетским постом. Почти весь Навагинский полк, силой в две тысячи штыков, расположился лагерем при горе Недреманной, оставив лишь слабые караулы по крепостям Усть-Лабинской, Кавказской, Прочно-Окопской и в редуте Святого Николая. Для конных разъездов вызвана была к этому отряду сборная сотни с левого фланга, из станиц Гребенских и Моздокских. Линейным казачьим полкам, Хоперскому и Волжскому, приказано было выставить сильные конные резервы в станицах Горячевской, на Малке, и в Московской, на Ставропольском тракте. Этим расположением войск заграждены были для закубанцев все пути наступления. В данное время, при весеннем разливе, они могли направиться только или к стороне Александровска, или на новую Кабардинскую линию, но отряды при горе Недреманной, у Усть-Невинского укрепления, и выше Беломечетского поста и закрывали именно эти дороги. Закубанцам оставался, правда, еще один путь в Кабарду – через верховье Кубани и через земли карачаевцев на Хассаут или Куркужин, путь тем более удобный, что кабардинцы, стремившиеся тогда уйти за Кубань, должны были встретиться с ними именно около этих мест, чтобы отправиться дальше уже под их прикрытием. Но, и здесь Вельяминов принял свои меры. У брода на Малке поставлен был сильный казачий пост, если и недостаточный для того, чтобы остановить кабардинских беглецов, то по крайней мере имевший возможность замедлить их движение, а второй батальон Ширванского полка, под командой подполковника Волжинского, стал у Каменного Моста для наблюдений за проходами по Хассауту, через брод Урдо и через Куркужин. Сверх того, в случае действительного вторжения черкесов в Кабарду можно было бы двинуть сюда значительную часть войск с Кубани, и казачий резерв Волжского полка также не был бы в этом случае бесполезен. Впрочем, как и доносил Ермолову Вельяминов, пока закубанцы сидели смирно, и только ходил слух, что они намерены собраться для освобождения Кабарды. “Надеюсь,– прибавлял Вельяминов,– что сие предприятие с их стороны будет по крайней мере безуспешно”. И он, располагая войска по выясненному плану, думал не об отражении только нападающего врага, а о нападении на него в его собственных пределах: отряды поставлены были так, чтобы во всякий данный момент могли сосредоточиться, где угодно, и черкесы не имели бы никакой возможности помешать этому.
Ближайшие ногайские аулы, сидевшие по ту сторону Кубани, в большинстве участники разгрома станицы Круглолесской, поняли, что им надо ждать наказания, и едва отряды заняли назначенные места, как депутация их явилась к Вельяминову в лагерь у Невинного Мыса.
Вельяминову было известно, что при последнем вторжении Джембулат не только был принят в этих аулах и простоял там несколько дней, но к нему присоединились отсюда пятьсот человек ногайской конницы с несколькими князьями, и что потом, когда на обратной переправе партия понесла значительный урон и была преследуема, она нашла первый приют и убежище в тех же аулах. Поэтому Вельяминов не церемонился с депутатами; в выражениях весьма сильных он говорил об их вероломстве и потребовал, чтобы они или перешли на правый берег реки и поселились между казачьими станицами, или же совсем отодвинулись от линии, очистив равнину Зеленчука, и основались в горах. Но в том и другом случае они должны были сверх того вознаградить русские села за все, что те потерпели через их вероломный набег. Ногайцы нашли, однако, что в распоряжении Вельяминова слишком мало войска, да и притом еще пехота, чтобы он мог идти за Кубань, и гордо и решительно отказались выполнить его требования. Утром двадцать шестого июня они выехали из лагеря.
Но едва депутаты оставили лагерь, как войскам приказано было готовиться к походу. Вечером того же двадцать шестого июня, через час после вечерней зари, отправленной с обычной церемонией, батальон Навагинского полка в тысячу четыреста штыков и сборная сотня терских казаков, при девятнадцати орудиях, уже выступили по направлению к Баталпашинску. Палатки, между тем, оставлены в том виде, как были, и роте Навагинского полка поручено поддерживать огни, чтобы из аула султана Саламат-Гирея, находившегося как раз напротив, на левом берегу, не могли заметить отсутствия войска. По дороге, в Беломечетске, к отряду присоединилась сотня Кавказского полка с конным орудием, под начальством сотника Гречишкина; у поста Жмурина ожидали еще триста казаков Кубанского полка, под командой майора Степановского, с четырьмя конными орудиями; и наконец у самого Баталпашинска отряд увеличился еще сотней кавказских казаков, прибывшей с Усть-Тахтамыша, также с конным орудием. Таким образом, вечером двадцать седьмого июня на переправе через Кубань в Баталпашинске стоял уже сильный отряд из батальона пехоты, шести сотен казаков и двадцати пяти орудий.
Вельяминов вел дело так, чтобы захватить в аулах семейства и скот, а для этого нужны были быстрота и внезапность. Кубань была в разливе, и брода пришлось искать долго. Наконец он был найден, но настолько глубокий, что пехоту нужно было перевозить на казачьих лошадях. На это потребовалось чрезвычайно много времени, и переправа безостановочно продолжалась двадцать часов. Тем не менее к пяти часам пополудни двадцать восьмого июня русские войска стояли уже за Кубанью.
В этот пень, около десяти часов утра, казаки, первые перебравшиеся за Кубань, уже заложили свои секреты. На один из них скоро наехал закубанский князь Науруз Ураков с двумя узденями. Их захватили в плен. На допросе они показали, что в аулах ничего не знают еще о движении русских войск, но что приехал князь Эдыг Мансуров и уговаривает ногайцев отодвинуться для безопасности от границы. Пленных отправили к Вельяминову.
Между тем на тот же самый пикет наехала еще арба, сопровождаемая тремя конными ногайцами. Арба была захвачена, один из ногайцев убит, но два другие успели ускакать и подняли в аулах тревогу.
В арбе был взят менгли-гиреевский уздень с несколькими мужчинами и женщинами, ездившими за Кубань по собственным делам. Они подтвердили, что в момент их выезда ногайцы и не подозревали близости русских.
К одиннадцати часам ночи стянулся наконец весь отряд. Казаки немедленно двинулись вперед. Первые попутные аулы оказались пустыми – двое бежавших ногайцев успели предупредить их, и казаки нашли здесь только пикет человек из пятидесяти, который, дав залп, обратился в бегство. Но жители еще не могли, конечно, уйти далеко. Казаки пустились в погоню во все повода и скоро, действительно, настигли множество арб и скота. Ногайцы, потерявшие голову, даже не защищались и отдались в плен. Это были аулы князей Науруза Уракова и Мусы Таганова; первый из этих князей был захвачен в плен еще утром, Таганов успел ускользнуть.
Ниже этих аулов по Малому Зеленчуку никаких поселений не было, выше лежали абазинские аулы. Но так как они находились в далеком расстоянии, у самых верховьев реки, то Вельяминов оставил их в покое и повернул к Большому Зеленчуку, где, по известию, полученному капитаном Якубовичем от своего кунака, которому он когда-то рыцарски возвратил жену, стояли черкесы, грабившие Круглолесское селение.
Шесть сотен линейных казаков, под командой майора Степановского, с пятью орудиями, первые переправились через Малый Зеленчук и понеслись на рысях вперед. Сам Вельяминов остался наблюдать за переправой пехоты. Брод здесь оказался еще неудобнее и глубже, чем на Кубани, и двое рядовых Навагинского полка при переправе утонули. Между тем роты, по мере того как они переправлялись, быстро двигались по следам казаков. Первый эшелон пошел с капитаном Ильинским, второй вел сам Вельяминов, третьим командовал подполковник Урнижевский. Все тяжести, обозы и арбы с пленными оставлены были на правом берегу Малого Зеленчука в наскоро укрепленном вагенбурге.
