Виталий Поликарпов - История нравов России
Немалое место в мире социального дна Японии занимали куртизанки, причем следует иметь в виду тот существенный факт, что долгое время профессия куртизанки отнюдь не считалась позорной. Ведь проституция рассматривалась как нечто необходимое для нормального функционирования общества. Ее особенностью является подчеркивание эстетической стороны человеческой экзистенции — она до такой степени насыщена артистическими элементами, как ни в какой другой стране мира. Уже шведский путешественник Кемпфер Энгельберт (1651–1716 гг.) сообщает, что публичные дома посещаются в Японии немногим меньше, чем храмы, что бордельный квартал города Нагасаки состоял из самых красивых домов, в которых жили только куртизанки. «Девушки покупаются еще в детстве за приличную сумму на известное число лет (от 10 до 20), — замечает Кемпфер, — и живут на иждивении богатого хозяина дома, по 7–30 человек взрослых и детей в одном доме.
Они все имеют очень удобные комнаты и ежедневно обучаются танцам, игре на разных музыкальных инструментах, писанию писем и другим подобающим их полу и способствующим развитию сладострастия искусствам. Младшие из них являются служанками и в то же время ученицами старших и более опытных. По мере того как они приобретают известную ловкость и обходительность в обращении, как на них увеличивается спрос и они приносят больший доход, их повышают рангом, вводят в лучший круг клиентов, и цена их возрастает, но деньги получает только хозяин» (23, 115).
Мечтой самого лучшего мужчины было испытать любовь «тауи», самой знатной из всех куртизанок. Не лишне заметить, что в японском обществе куртизанка в зависимости от своих талантов могла занимать и высокое место. Вся обстановка квартала куртизанок настолько художественна, производит такое эстетическое впечатление, что скрывает закулисную, темную сторону представительниц социального дна. Внешняя форма проявления японской проституции так же далека от европейской, как небо — от земли. Достаточно привести описание «Иошивары» Брунхубером, относящееся к 1907 году: «Нигде в мире расточительная, легкомысленная богиня чувственного наслаждения не воздвигла себе роскошного и более чувственного храма, чем в Иошиваре… В дрожащем потоке света и красок сидят, отдаленные от публики узкими решетками из палочек, самые красивые японские женщины. Волосы их уложены в прелестные прически, лицо, согласно обычаю страны, сильно накрашено и напудрено, и они одеты в лучшие произведения японской шелковой индустрии. Кимоно из материи темного, насыщенного цвета, вокруг стройной талии — «оби», пикантно оттеняющий по цвету кимоно… Молча сидят эти прекрасные изображения пагоды. Изредка только обмениваются они словами между собой, еще реже — с внешним миром. Ничто не оскорбляет взгляда непристойностью, ничто не шокирует изумленного иностранца, которого часто приветствуют ласковым кивком головы или дружеским жестом узкой руки. Женская честь не пятнается здесь в пошлой, безобразной форме. От этой современной женщины веет на нас дыханием того эллинского, античного воззрения на любовь и чувственные наслаждения, которое видело благородство полового инстинкта не в шаткой благопристойности, а в сочетанном с красотой достоинстве личности. Здесь этот идеал осуществлен» (23, 117–119).
С веселыми кварталами японских городов издавна тесно связаны гейши — японские гетеры, которые чаще всего не продают своего тела, а развлекают гостя в соответствии со строгими правилами. Пребывание у гейши, в течение шести лет обучавшейся манерам поведения, пению, танцам, церемонии приготовления чая и составлению букетов цветов, позволяет мужчине расслабиться, освободиться от стального корсета вечного самообладания на некоторое время (208, 60). Понятно, что общение с гейшей могли позволить себе только состоятельные японцы. Таким образом, нравы японского социального дна отличаются от распространенных на Западе нравов своей эстетичностью и философичностью, будь это нравы якудза или куртизанок.
Многообразен и мир социального дна Западной Европы прошлых веков господства абсолютистских монархий и буржуазных правительств: здесь и нищие, и воры, и проститутки, и преступники разного рода и калибра. Например, в XVIII в. Неаполь представлял собой удивительную смесь красоты и грязи, богатства и нищеты. Ему были присущи живость и веселость, достаточно вспомнить район бедноты, где происходили шутовские потасовки во время бесплатных раздач продовольствия и где наблюдалась чрезмерная скученность бедняков и нищих. «Большая часть нищих не имеет крова, на ночь они находят приют в каких–нибудь пещерах или конюшнях, разрушенных домах или в ночлежках, которые, пожалуй, не лучше и хозяева которых, предоставляя в виде всей обстановки фонарь и немного соломы, за один грано (мелкая неаполитанская монета) или за чуть большую сумму впускают их на ночь… Их видишь там, — продолжает князь Строители (1783), — спящими вповалку, подобно грязным животным, без различия возраста и пола. Можно ли представить себе все мерзости, какие из сего воспоследуют, и прекрасных отпрысков, зачатых там» (33, 565). Этих бедняков в 400-тысячном Неаполе насчитывалось самое малое 100000 человек; среди них господствуют нравы висельников и неунывающих бродяг.
На социальном дне общества оказывались и те, кто по разным причинам оказывался на каторге. Известно, что абсолютизм выражался в многочисленных институтах, одним из которых является каторга на галерах. Здесь отбывали наказание контрабандисты, дезертиры, нищие и др. Французский министр времен Людовика XIV Кольбер давал специальные распоряжения для судей, чтобы формировать команды для флота, причем осужденных держали на нем и после отбывания срока наказания. Для каторжной работы на галерах испанский король выкрадывал подданных у своих соседей, а Людовик XIV имел договор с Савойским герцогом, у которого не было флота, чтобы он отдавал своих каторжан Франции; с 1685 года на галеры отправляли массу протестантов (146, 102). Протестанты сидели среди дезертиров, у которых были обрезаны уши и носы. Все были прикованы к скамьям длинными цепями, гребли каждый день 10–12 часов, кормили их хлебом и водой. Чтобы они не кричали в случае ранения во время морского боя, им затыкали рот специальной затычкой из пробкового дерева, висевшей у них все время на шее. Надсмотрщики методично били их по спине батогами из воловьих жил.
В этом кусочке социального дна, как в фокусе, отражалось общество с его отношением к человеку. Народ отбывал каторгу по всей Франции — большой галере; о его нравах уже тала речь выше. Нас интересуют в данном случае нравы социального дна французского общества, где концентрировались люди, питавшие отвращение к труду и в силу этого имевшие распущенные нравы. Все эти нравы прекрасно описаны в книге Э. — Ф. Видока, бывшего каторжанина, который впоследствии стал начальником Парижской тайной полиции. В своих знаменитых «Записках» он пишет: «Как только ворам стало известно, что я буду возведен в должность главного агента охранительной полиции, они сочли себя погибшими. Более всего их беспокоило то, что я был окружен людьми, жившими и работавшими вместе с ними в течение многих лет и потому знавшими их наперечет» (44, 65). И действительно, им были раскрыты многие преступления, совершенные дерзкими ворами парижского дна. Как все это похоже на случаи Ваньки — Каина и арабских главарей «молодцов». О нравах люмпенов (нищих, воров и прочих представителей социального дна) с тонким психологизмом рассказывается в «Дневнике вора» Жана Жене: «Человек остается падшим, пока несет в себе знаки падения, и умение прибегать к уловкам мало что даёт. Лишь с помощью гордости, необходимой нищете, мы вызывали жалость, бередя самые омерзительные язвы. Мы становились укором вашему благополучию» (86, 52).
Проституция в западноевропейских странах носила отвратительный характер, в отличие от японской — она поистине является язвой общества. Когда–то Наполеон пытался вести с ней решительную борьбу, однако успехом она не увенчалась. И тогда была высказана мысль о том, что общество подобно прекрасному дворцу, который не может жить. нормальной жизнью без отхожего места, каковым и является проституция. Понятно, что мир куртизанок был дифференцирован на профессионалок высшего и низшего разрядов, хотя по сущее-. тву никакого различия между ними не было.
Типичной фигурой, неотделимой от проститутки (как правило уличной), является сутенер, который нужен ей как любовник (не следует забывать, что проститутка отдается клиенту как автомат, бесчувственное существо). Именно этим объясняется то, «что проститутка не только содержит сутенера — если бы его главная функция состояла в том, чтобы доставлять ей клиентов и охранять ее, было бы естественнее, если бы они делили доход пополам, — но и положительно осыпает его порою деньгами и что между проститутками существует настоящее соревнование, кто лучше содержит своего альфонса» (285, 337). Сам сутенер считается отбросом общества, самым низким человеческим существом, являясь, по сути, паразитом, и связывая проститутку с уголовным миром. Без него невозможно понять феномен западноевропейской проституции и нравы обитателей социального дна.
