Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923
Уточним список секретарей Ленина, имеющих в первую очередь доступ к его документам. За период с 21 ноября 1922 г. по 6 марта 1923 г. ими были: Н.С. Аллилуева (до утра 18 декабря), Ш.М. Манучарьянц (формально – библиотекарь Ленина, до вечера 11 декабря), С.А. Флаксерман (3 декабря только), М.И. Гляссер (вечер 5 февраля только), М.А. Володичева (с вечера 27 ноября), Л.А. Фотиева (с 13 декабря).
Обратим внимание на то, что, за исключением жены Сталина Н.С. Аллилуевой, жизнь которой оборвалась трагически, никто из секретарей Ленина не был репрессирован Сталиным в период чисток. И это было лучшим подтверждением того, что в личной преданности секретарей Ленина Сталин не сомневался, что ни одного нелояльного в отношении Сталина поступка никто из них в то опасное для Сталина время не совершил. Чем же заслужили секретари Ленина пожизненную индульгенцию Сталина? Преданной службой и безупречным ведением «Дневника дежурных секретарей».
Это был удивительный документ. Впервые опубликованный в 1963 г., он находился под семью замками до июля 1956 г. Что же это был за «Дневник» и по каким причинам его так долго хранили в сейфе? По чьей инициативе он был начат? Перед кем отчитывались люди, делавшие в «Дневнике» записи? Кто знал, а кто не знал о его существовании? Кем этот «Дневник» читался?
Не на все эти вопросы ответ ясен. «Дневник» был начат 21 ноября 1922 г. Очевидно, что в этот день Политбюро по инициативе Сталина установило над Лениным надзор на уровне ведения «Дневника». До революции Ленин всегда назначал Крупскую секретарем тех политических центров, в курсе деятельности которых он хотел быть. Сталин и тут оказался достойным учеником. В первые после введения формального надзора дни особенно активным секретарем Ленина была жена Сталина Н.С. Аллилуева. Понятно, что обо всем, что ей было известно, она рассказывала Сталину.
Нет никаких указаний на то, что о «Дневнике» знали Ленин, Крупская или М.И. Ульянова. Если так, то справедливо утверждение, что «Дневник» велся тайком. Шесть секретарей Ленина могли вести тайный «Дневник» лишь по решению вышестоящих инстанций. Такими инстанциями, очевидно, были ЦК, Секретариат ЦК или Политбюро. Иными словами, приказ должен был исходить от Сталина. Из интервью Фотиевой и Володичевой мы знаем, что отчитывались секретари перед Сталиным и Каменевым, являвшимся в те месяцы председателем Политбюро. Неизвестно, читал ли этот «Дневник» Сталин, или же он довольствовался устными отчетами. По крайней мере один секретарь – Володичева – вела «Дневник» стенографическими знаками и расшифровывала свою стенограмму позже. Из этого, видимо, следует сделать вывод, что Сталин довольствовался устными отчетами.
«Дневник» оборвался 6 марта 1923 г. на фразе «Надежда Константиновна просила». Весь дальнейший текст был записан стенограммой и расшифровывался Володичевой 14 июля 1956 г. После 6 марта 1923 г. «Дневник» не велся вообще. Создается впечатление, что в момент расшифровки записи от 6 марта в далеком 1923 г. Володичевой позвонил Сталин и приказал ведение «Дневника» и всякую работу над ним прекратить. Так и была оборвана работа на полуслове.
«Дневник» интересен не только тем, что в нем записано, но и тем, что из него исчезло. А исчезло из него очень много. В «Дневнике» пропущены следующие дни: 17 декабря 1922 г., 19 – 22 декабря, причем 18 декабря Сталин назначен тюремщиком Ленина, а 22 декабря состоялся тот самый звонок Сталина Крупской, и, если Крупская сообщила о нем Ленину, в записях секретарей от 22 декабря должны были бы иметься сведения о реакции Ленина; начиная с 25 декабря пропускается весь период деятельности Ленина, когда он диктовал третью часть «Завещания», записку об увеличении членов ЦК, записи о Госплане, статью «К вопросу о национальностях…» и, наконец, дополнение к «Завещанию» от 4 января 1923 г., где он предлагает сместить Сталина с поста генсека. За период с 25 декабря по 16 января сделаны всего две записи: 29 декабря и 5 января. Обратим внимание на то, как аккуратно они смонтированы:
«24 декабря… Владимиру Ильичу взяли Суханова «Записки о революции», тома III и IV.
29 декабря. Через Надежду Константиновну Владимир Ильич просил составить список новых книг. Врачи разрешили читать. Владимир Ильич читает Суханова «Записки о революции» (III и IV тома). …Списки Владимир Ильич просил составить по отделам.
5 января 1923 г. Владимир Ильич затребовал списки новых книг с 3 января и книгу Титлинова «Новая церковь».
17 января (запись М.А. Володичевой). Владимир Ильич… читал и вносил поправки в заметки о книге Суханова о революции».
«Дневник» отцензурирован таким образом, чтобы создать у читателя впечатление, будто Ленин с 25 декабря по 16 января включительно читал и работал над статьей о Суханове. Между тем в этот период были написаны основные его предсмертные статьи. А вот после 17 января (когда «Дневник» ведется с относительной частотой) написано всего две статьи: «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше». В «Дневнике» пропущены также 27 – 29 января, 11 и 13 февраля, 15 февраля – 4 марта. Между тем нам известно, что Ленин диктовал каждый день или почти каждый день, причем дни, когда он не диктовал, в «Дневнике» всегда отмечались, например:
«10 декабря, утро. Ничего от Владимира Ильича не было…
11 декабря, утро (запись Н.С. Аллилуевой). Никаких поручений не было. Владимир Ильич ни разу не звонил. Проверить, чтобы вечером в кабинете было не меньше 14 градусов тепла.
11 декабря, вечер (запись Ш.М. Манучарьянц). Никаких поручений не было. Владимир Ильич ни разу не звонил…
18 декабря, утро (запись Н.С. Аллилуевой). Заседает пленум Центрального комитета. Владимир Ильич не присутствует, болен – никаких поручений и распоряжений.
18 декабря, вечер. Заседает пленум. Владимир Ильич не присутствует, вечерним заседанием пленум закончен…
18 января (запись М.А. Володичевой). Владимир Ильич не вызывал…
21 января (запись М.А. Володичевой). Владимир Ильич не вызывал».
Таким образом, дни, когда Ленин не вызывал и не диктовал, отмечены. Значит, во все пропущенные «Дневником» или же его издателями дни Ленин что-то диктовал? Кроме того, не ясно, велся ли «Дневник» после 6 марта 1923 г. Опубликовано, по крайней мере, ничего не было. Похоже также, что какие-то записи в «Дневнике» делались задним числом.
Однако Ленин не предусмотрел того, что предусмотреть был обязан: все его секретари доносили о происходящем у Ленина Сталину. Заговор против Ленина в этот период имел столь широкий характер, что Сталин мог действовать открыто. Написанные против Сталина Лениным статьи и письма немедленно относились секретарями Ленина Сталину, и он сам решал, как с ними поступить. Когда «Завещание» Ленина, продиктованное Володичевой, было доставлено Сталину, тот в присутствии нескольких партийных руководителей приказал «Завещание» сжечь. Володичева вспоминает:
«Был уже поздний час, когда я вернулась в секретариат. Я долго сидела там подавленная, стараясь осмыслить все услышанное у Ленина. Его письмо показалось мне очень тревожным. Я позвонила Лидии Александровне Фотиевой, сказала ей, что Ленин продиктовал мне чрезвычайно важное письмо очередному съезду партии, и спросила, что с ним делать, не показать ли кому-нибудь, может быть, Сталину. Упор нужно сделать не на то, что я была очень взволнована, просто я впервые видела его в таком состоянии. «Ну что же, покажите Сталину», – сказала Лидия Александровна. Так я и сделала… [1251]
В квартире Сталина я увидела его самого, Надежду Сергеевну Аллилуеву, Орджоникидзе, Бухарина и Назаретяна. Сталин взял письмо и предложил Орджоникидзе и Бухарину пройти с ним в соседнюю комнату. Получилось так, что все произошло в молчании. …Примерно через четверть часа вышел Сталин. Шаги его были на этот раз тяжелыми, лицо озабоченно. Он пригласил меня в другую комнату, и Орджоникидзе спросил, как себя чувствует Ильич. …Повторяю: в квартире Сталина я увидела его самого, Аллилуеву, Орджоникидзе и Бухарина. Мне было важно довести до сведения Сталина, что хотя Владимир Ильич и прикован к постели, но бодр, речь его течет бодро и ясно. У меня создалось впечатление, что Сталин был склонен объяснить ленинское письмо съезду болезненным состоянием Ильича. «Сожгите письмо», – сказал он мне. Это распоряжение Сталина я выполнила. Сожгла копию письма, которую ему показывала, но не сказала, что 4 других экземпляра ленинского документа лежат в сейфе.
На следующий день я рассказала обо всем произошедшем Фотиевой и Гляссер. «Что ты наделала! – набросились они на меня. – Сейчас же возобнови копию!» Я тут же отпечатала пятую копию».
Троцкий считал, что «после всего того, что произошло в предшествовавшие месяцы, Завещание не могло явиться для Сталина неожиданностью. Тем не менее он воспринял его как жестокий удар. Когда он ознакомился впервые с текстом, который передала ему Крупская для будущего съезда партии, он в присутствии своего секретаря Мехлиса [1252] , ныне политического шефа Красной армии, и видного советского деятеля Сырцова [1253] , ныне исчезнувшего со сцены, разразился по адресу Ленина площадной бранью, которая выражала тогдашние его подлинные чувства по отношению к «учителю».
