Роберт Стивенсон - Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура Катриона
- Мистер Драммонд, - перебил я его, - если вы хоть сколько-нибудь меня уважаете, я попрошу вас говорить потише. Совершенно незачем орать на собеседника, который сидит рядом и внимательно вас слушает.
- Что ж, вы совершенно правы, - сказал он, сразу, переменив тон. Простите, я взволнован, виной этому мои родительские чувства.
- Стало быть, - продолжал я, - поскольку первый путь я оставляю в стороне, хотя, быть может, и жалею, что вы его не избрали, вы обнадеживаете меня на тот случай, если я стану просить руки вашей дочери?
- Невозможно удачней выразить мою мысль, - сказал он. - Я уверен, мы с вами поладим.
- Это будет видно, - сказал я. - Но мне незачем скрывать, что я питаю самые нежные чувства к молодой особе, о которой вы говорите, и даже во сне не мечтал о большем счастье, чем жениться на ней.
- Я был в этом уверен, я не сомневался в вас, Дэвид! - воскликнул он и простер ко мне руки.
Я отстранился.
- Вы слишком торопитесь, мистер Драммонд, - сказал я. - Необходимо поставить некоторые условия. И, кроме того, нас ждет затруднение, которое будет не так-то просто преодолеть. Я уже сказал вам, что, со своей стороны, был бы счастлив жениться на вашей дочери, но у меня есть веские основания полагать, что мисс Драммонд имеет причины не желать этого.
- Стоит ли думать о таких пустяках! - заявил он. - Об этом я сам позабочусь.
- Позволю себе напомнить вам, мистер Драммонд, - сказал я, - что даже в разговоре со мной вы употребили несколько неучтивых выражений. Я не допущу, чтобы ваша грубость коснулась юной леди. Я сам буду говорить и решать за нас обоих. И прошу вас понять, что я не только не позволю навязать себе жену, но и ей - мужа.
Он глядел на меня с яростью, видимо, не знал, что делать.
- Таково мое решение, - заключил я. - Я буду счастлив обвенчаться с мисс Драммонд, если она того пожелает. Но если это хоть в малой мере противоречит ее воле, чего у меня есть причины опасаться, я никогда на ней не женюсь.
- Ну, ну, - сказал он, - все это пустяки. Как только она вернется, я ее порасспрошу и надеюсь успокоить вас...
Но я снова прервал его:
- Никакого вмешательства с вашей стороны, мистер Драммонд, иначе я отказываюсь, и вам придется искать другого супруга для своей дочери, сказал я. - Все сделаю я сам, и я же буду единственным судьей. Мне необходимо знать все доподлинно, причем никто не должен в это вмешиваться, и вы меньше всех.
- Клянусь честью, сэр! - воскликнул он. - Да кто вы такой, чтобы быть судьей?
- Жених, если не ошибаюсь, - сказал я.
- Бросьте свои увертки! - воскликнул он. - Вы не хотите считаться с обстоятельствами. У моей дочери не осталось выбора. Ее честь погублена.
- Прошу прощения, - сказал я, - этого не случится, если мы трое будем держать дело в тайне.
- Но кто мне за это поручится? - воскликнул он. - Неужели я допущу, чтобы доброе имя моей дочери зависело от случая?
- Вам следовало подумать об этом гораздо раньше, - сказал я, - прежде чем вы по своему небрежению потеряли ее, а не теперь, когда уже поздно. Я отказываюсь нести какую-либо ответственность за ваше равнодушие к ней, и никто на свете меня не запугает. Я решился твердо и, что бы ни было, не отступлю от своего решения ни на волос. Мы вместе дождемся ее возвращения, а потом я поговорю с ней наедине, и не пытайтесь повлиять на нее словом или взглядом. Если я уверюсь, что она согласна выйти за меня, прекрасно. Если же нет, я ни за что на это не пойду.
Он вскочил как ужаленный.
- Вам меня не провести! - воскликнул он. - Вы хотите заставить ее отказаться!
- Может быть, да, а может быть, и нет, - отвечал я. - Во всяком случае, так я решил.
- А если я не соглашусь? - вскричал он.
- Тогда, мистер Драммонд, один из нас должен будет перерезать другому глотку, - сказал я.
Джемс был рослый, с длинными руками (даже длиннее, чем у его отца), славился своим искусством владеть оружием, и я сказал это не без трепета; притом ведь он был отцом Катрионы. Но я напрасно тревожился. После того, как он увидел мое убогое жилье и я отказал ему в деньгах - новые платья своей дочери он, по-видимому, не заметил, - он был совершенно убежден, что я беден. Неожиданная весть о моем наследстве убедила его в ошибке, и теперь у него была только одна заветная цель, к которой он так стремился, что, думается мне, предпочел бы что угодно, лишь бы не быть вынужденным встать на другой путь - драться.
Он еще немного поспорил со мной, пока я наконец не нашел довод, который заставил его прикусить язык.
- Если вы так не хотите, чтобы я поговорил с мисс Драммонд наедине, сказал я, - у вас, видно, есть веские причины считать, что я прав, ожидая от нее отказа.
Он забормотал что-то в оправдание.
- Но мы оба горячимся, - добавил я, - так что, пожалуй, нам благоразумнее всего помолчать.
После этого мы сидели молча, пока не вернулась Катриона, и, если бы кто-нибудь мог нас видеть, эта картина, вероятно, показалась бы ему очень смешной.
ГЛАВА XXVIII,
В КОТОРОЙ Я ОСТАЮСЬ ОДИН
Я открыл Катрионе дверь и остановил ее на пороге.
- Ваш отец велит нам с вами пойти погулять, - сказал я.
Она взглянула на Джемса Мора, он кивнул, и она, как хорошо обученный солдат, повернулась и последовала за мной.
Мы пошли обычной дорогой, которой часто ходили вместе, когда были так счастливы, что невозможно передать словами. Я держался на полшага позади, чтобы незаметно следить за ней. Стук ее башмачков по мостовой звучал так мило и печально; и я подумал: как странно, что я иду меж двух судеб, одинаково близко от обеих, не зная, слышу ли я эти шаги в последний раз или же мы с Катрионой будем вместе до тех пор, пока смерть нас не разлучит. Она избегала смотреть на меня и шла все прямо, словно догадывалась о том, что произойдет. Я чувствовал, что надо заговорить, пока мужество не покинуло меня окончательно, но не знал, с чего начать. В этом невыносимом положении, когда Катриону, можно сказать, навязали мне и она уже однажды молила меня о снисходительности, всякая попытка повлиять на ее решение была бы нечестной; но совсем избежать этого тоже было нельзя, это походило бы на бездушие. Я колебался между этими двумя крайностями и готов был кусать себе пальцы; а когда я наконец решился заговорить, то начал едва ли не наобум.
- Катриона, - сказал я, - сейчас я в очень трудном положении. Или, вернее, мы оба в трудном положении. И я буду вам очень признателен, если вы пообещаете, что дадите мне высказать все до конца и не станете меня перебивать, пока я не кончу.
Она обещала без лишних слов.
- Так вот, - сказал я, - мне нелегко говорить, и я прекрасно знаю, что не имею права заводить речь об этом. После того, что произошло между нами в пятницу, у меня нет такого права. По моей вине мы оба запутались, и я прекрасно понимаю, что мне по меньшей мере следовало бы молчать, и, поверьте, у меня даже в мыслях не было снова вас беспокоить. Но, моя дорогая, теперь я вынужден это сделать, у меня нет другого выхода. Понимаете, я унаследовал поместье и стал вам гораздо более подходящей парой. И вот... все это дело уже не выглядит таким смешным, как раньше. Хотя, конечно, наши отношения запутались, как я уже сказал, и лучше бы все оставить как есть. Мне кажется, наследству моему придают слишком большое значение, и на вашем месте я даже думать о нем не стал бы. Но я вынужден о нем упомянуть, потому что, без сомнения, это повлияло на Джемса Мора. И потом, мне кажется, мы были не так уж несчастливы, когда жили здесь вдвоем. По-моему, мы прекрасно ладили. Моя дорогая, вспомните только...
- Не хочу ничего ни вспоминать, ни загадывать, - перебила она меня. Скажите мне только одно: это все подстроил мой отец?
- Он одобрил... - сказал я. - Одобрил мое намерение просить вашей руки.
И я продолжал говорить, взывая к ее чувствам, но она, не слушая, перебила меня.
- Он вас заставил! - вскричала она. - Не пытайтесь отрицать, вы сами сказали, что у вас этого и в мыслях не было. Он вас заставил.
- Он заговорил первый, если только вы это имеете в виду... - начал я.
Она все время прибавляла шагу, глядя прямо перед собой, но тут она издала какой-то странный звук, и мне показалось, что она сейчас побежит.
- Иначе, после того, что вы сказали в пятницу, я никогда не осмелился бы докучать вам, - продолжал я. - Но теперь, когда он, можно сказать, попросил меня об этом, что мне было делать?
Она остановилась и повернулась ко мне.
- Ну, что ни говорите, я вам отказываю! - воскликнула она. - И хватит об этом.
И она снова пошла вперед.
- Что ж, иного я и не ожидал, - сказал я. - Но, мне кажется, вы могли бы быть со мной поласковей на прощание. Не понимаю, почему вы так суровы. Я очень любил вас, Катриона, - позвольте мне назвать вас этим именем в последний раз. Я сделал все, что в моих силах, и сейчас пытаюсь сделать все; мне жаль только, что Я не могу сделать большего. И мне странно, что вам доставляет удовольствие так жестоко обходиться со мной.
- Я думаю не о вас, - сказала она. - Я думаю об этом человеке, о моем отце.
