Анатолий Александров - Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи
— Какие еще перемены бросились в глаза, Кирилл Афанасьевич?— поставил новый вопрос Василевский.
— Было дело. Когда я в середине августа приехал впервые в город, ко мне тут же напросились на прием служители православия с жалобой. Дескать, японцы и китайцы запрещали им проводить богослужения.
— Какое же решение ты принял?
— Какое?— переспросил командующий 1-м Дальневосточным фронтом и ответил: — Я посоветовался с членом Военного совета Штыковым и разрешил богослужение.
— Ну что ж, правильное решение ты принял, — заключил маршал Василевский.
Пополудни состоялся парад войск генерал-полковника Белобородова, которые первыми вошли в город. Улицы Харбина заполнили десятки тысяч его жителей. Набережная Сунгари, Коммерческая улица, Вокзальный проспект то и дело взрывались овацией, когда по ним проходили стройные колонны наших бойцов, грозные «Т-34» и САУ, корпусные и дивизионные пушки, знаменитые «катюши». Подлинное столпотворение творилось в центре города, у отеля «Ямато». Там боевая техника выставлялась для осмотра.
Праздник праздником, но окончание войны с Японией сразу же поставило перед Советским правительством новые задачи, главными из которых стали — восстановление страны и перевод народного хозяйства и вооруженных сил на условия мирной жизни. Самым первым решением в этом направлении стал приказ Ставки от 3 сентября о расформировании управлений Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов. Предусматривалось постепенное преобразование фронтовых структур в новые военные округа или вхождение части их воинских формирований в уже существующие округа на территории Восточной Сибири и Дальнего Востока.
В полдень 4 сентября в Харбине состоялся общегородской митинг по случаю победы над Японией. Площадь «Харбин-зинзя», украшенная национальными флагами Китая и Советского Союза, была заполнена народом до отказа. На ней собралось свыше двадцати тысяч русских жителей города, много китайцев и маньчжур.
Открывший митинг член Военного совета 1-го Дальневосточного фронта генерал-полковник Штыков предоставил слово представителю победоносных советских войск, начальнику политотдела 1-й Краснознаменной армии генерал-майору Остроглазову. Его рассказ о разгроме войск Квантунской армии и о той роли, которую сыграл во 2-й мировой войне советский народ и его Красная Армия, приковал внимание всех собравшихся. Каждое слово советского генерала воспринималось участниками митинга с огромным сопереживанием. Ведь они, по существу, впервые слышали яркое и правдивое слово о минувшей войне, о наших неисчислимых жертвах, принесенных на алтарь великой победы.
Свои мысли и чаяния харбинцы излили в речах, до предела горячих и взволнованных. Выступающих было много. От интеллигенции города слова благодарности Красной Армии произнес юрист Бердяков, or молодежи — учительница Захарова-Пенжукова, от духовенства — архиепископ Нестор. Затем речи произносили представители научных работников, деятелей искусства, студенчества, торговцев. В заключение митинга состоялся большой праздничный концерт силами местных артистов и Краснознаменного ансамбля песни и пляски 1-го Дальневосточного фронта. Каждый номер советских артистов участники митинга встречали овацией.
Главком дальневосточной группировки и «начальствующий состав» его штаба еще находились в Харбине, когда в Маньчжурию прилетел член ГКО, нарком внешней торговли Микоян с группой специалистов народного хозяйства. Осматривая трофейное оружие на городском ипподроме, он сообщил маршалу Василевскому о решении Советского правительства передать большую его часть Народно-освободительной армии Китая. При этом Микоян особо подчеркнул, что сделать это следует как можно быстрее.
Начальник Генштаба генерал армии Антонов еще не успел разложить на столе оперативную карту для очередного доклада, когда Верховный задал ему неожиданные вопрос:
— Советское правительство приняло решение о передаче большей части трофейного японского оружия воинам Народно-освободительной армии Китая, товарищ Антонов. А что происходит с тем трофейным оружием, которое попадает в руки американов? Им достается больше или меньше такого оружия? Что вам известно по этому вопросу?
Начальник Генштаба оставил «оперативку» в сложенном виде, повернулся всем корпусом к Верховному,-ответил на этот раз предположительно.
— Точными данными о количестве трофейного японского оружия, которое оказалось в руках американцев, Генштаб не располагает, товарищ Сталин. Можно смело предположить, что это количество намного больше того, которое оказалось в наших руках.
— А почему больше, товарищ Антонов? — Верховный продолжал стоять посреди кабинета.
— Больше потому, что воюют американцы уже почти четыре года, и сам театр военных действий у них огромный, тихоокеанский. Точное же количество оружия можно попробовать уточнить через генерала Дина[92], товарищ Сталин.
— Уточните, — согласился Верховный и двинулся взад-вперед вдоль кабинета. — Мы, все-таки, должны знать, сколько японского оружия из рук американов попадает к войскам генералиссимуса Чан Кайши. Они ведь используют его потом против коммунистических сил.
Генерал армии Антонов продолжил мысль Сталина:
— Мы располагаем достоверными сведениями, что гоминдановцы используют против Народно-освободительной армии Китая и партизан не только японское оружие, но и сами японские войска, которые были раньше ими разоружены, а потом им снова вернули их же оружие.
— Эти действия американского руководства никак не вяжутся с их союзническими обязательствами, — бросил сердитую реплику маршал Ворошилов. — Надо спросить у генерала Дина, почему так происходит.
— Генерал Дин ничего нам не ответит, — Верховный чуть придержал шаг, бросил короткий, взгляд в сторону Ворошилова. — Это не уровень главы военной миссии. Надо искать ответы у чинов рангом повыше.
Но начальник Генштаба косвенно все же поддержал маршала Ворошилова:
— Я поставлю и этот вопрос перед генералом Дином, товарищ Сталин. Что-то он нам обязательно ответит.
— Поставьте,— согласился Верховный, и сразу же предложил генералу армии Антонову доложить предложения по реорганизации дальневосточных фронтов в военные округа. — Это дело не терпит отлагательства. Надо быстрее определиться, какие войска должны остаться временно в Маньчжурии, а какие мы в самое ближайшее время должны вывести в пределы Советского Союза. Мы не имеем права давать повод нашим оппонентам обвинять нас в каких-то захватнических поползновениях. Мы никогда не станем оккупантами чужих территорий. Нам нечего делать в Маньчжурии.
Когда и этот вопрос подошел к своему исчерпанию, председатель Совнаркома внес предложение рекомендовать Президиуму Верховного Совета СССР принять Указ об упразднении Государственного Комитета Обороны в связи с окончанием войны и прекращением чрезвычайного положения в стране. Все дела ГКО передавались СНК СССР. Прекращала свою деятельность и Ставка Верховного Главнокомандования. Непосредственное руководство вооруженными силами возлагалось на наркомат обороны, в подчинение которого отныне включался и Военно-Морской флот страны...
Совещание премьер-министра Хигасикуни с членами императорской Ставки, генералом Умэдзу и адмиралом Тоеда, то и дело осложнялось излишней горячностью премьера. По его мнению, Генштаб армии неоправданно затягивал демобилизацию сухопутных войск и тем самым ограничивал собственные возможности сохранения ценных армейских кадров. Значительно активнее развертывался этот процесс в военно-морском флоте. На 4 сентября подчиненным адмирала Тоеды удалось демобилизовать более половины из миллиона трехсот тысяч подчиненных, находящихся в метрополии.
Генерал Умэдзу, не повышая голоса, возражал:
— Господин премьер-министр, во-первых, численный состав военно-морского флота почти в два раза меньше численности сухопутных войск. Во-вторых, более трехсот американских боевых кораблей с экипажами уже находятся в территориальных водах метрополии, тогда как сухопутные силы Соединенных Штатов в основном только еще подбираются к территории Великой Империи. У Генштаба армии есть еще некоторое время для лучшего устройства офицерских кадров в государственных учреждениях.
— Кроме государственных учреждений, Умэдзу, есть еще много частных фирм, которые с удовольствием возьмут на работу старших штабных офицеров, — возразил Хигасикуни. — Они смогут привнести в их коллективы армейскую дисциплину и культ беспрекословного послушания. Старшие офицеры должны стать живыми носителями армейских традиций Великой Империи в производственных коллективах.
— Такая работа, господин премьер-министр, проводится нами, но она требует значительно большего времени, чем до сих пор было отпущено нам противником, — начальник Генштаба армии продолжал косвенно возражать, в общем-то. обоснованным доводам Хигасикуни.
