Евгений Акельев - Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина
РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 2310. Л. 106–106 об.
633
См.: Серов Д. О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск, 1996. С. 8–22; Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России. 1725–1762 гг. Рязань, 2003. С. 74–75.
634
См.: РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 2310. Л. 105 об.-107, 109 об.-112, 140 об.-141 об.
635
Подлинник доклада и «экстракта» см: Там же. Ф. 22. Оп. 1. Д. 34. Публикацию «экстракта» см.: Российский Картуш // Памятники новой русской истории: Сборник исторических статей и материалов. СПб., 1873. Т. 3.
636
См.: РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 2172.
637
См.: Там же. Д. 2310. Л. 3–3 об., 66 об.-67, 86–86 об., 167–284 об.
638
См.: Снегирев В. Л. Указ. соч. С. 220–237; Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). СПб., 1999. Т. 1. С. 493–494.
639
Эта эволюция эмпирически подтверждается некоторыми исследованиями (см.: Dubieâ С. «La lie de la canaille» Larrons, brigands et filous de profession: la répression du banditisme à Genève (1682–1792) // Crime, histoire & sociétés. 2001. № 2. V. 5. P. 107–131; Gégot J. C. Etude par sondage de la criminalité dans le bailliage de Falaise. XVII–XVIIIe siècle. Criminalité diffuse ou société criminelle? //Annales de Normandie. 1966. № 2. P. 103–164; Boutelet B. Étude par sondage de la criminalité du bailliage de Pont-de-l’Arche. XVII–XVIIIe siècle. De la violence au vol. En marche vers l’escroquerie // Ibid. 1962. № 4. P. 235–262). Впрочем, не все историки преступности разделяют концепцию Violence-to-theft — многих смущает ее упрощенность (см, например: Johnson Е. А., Monkkonen E. Н. Introduction // The Civilization of Crime: Violence in Town and Country since the Middle Ages. Chicago, 1996. P. 7). Однако даже ее противники признают, что формы преступности в Новое время постепенно меняются в сторону уменьшения насилия. Для объяснения этого явления некоторые ученые предпочитают использовать концепцию Н. Элиаса о «процессе цивилизации» нравов (см., например: Johnson Е. A., Monkkonen Е. H. Op. cit. Р. 4–6, 16).
Комментарии
1
В следственных документах первой половины XVIII века под мошенничеством понималась мелкая (главным образом карманная) кража, совершенная без взлома и насилия, втайне от жертвы преступления. Происхождение этого понятия связывают с мошной — мешочком для хранения денег, который подвязывался на поясе (Фойницкий И. Я. Мошенничество по русскому праву. СПб., 1871. С. 25–39). За этими набитыми деньгами мошнами и охотились воры. Но в XVIII веке произошла революция в одежде: изобретенные в конце предыдущего столетия карманы на камзолах, жилетах и брюках вошли в Европе в моду, которая вскоре добралась и до России. Именно в карманах теперь стали хранить деньги, часы, табакерки, платки и прочие вещи, за которыми охотились воры. Однако людей, занимавшихся мелкими тайными кражами, продолжали по старинке называть мошенниками, в то время как понятие «вор» было более широким — оно использовалось для обозначения всякого нарушителя закона, в том числе и политических преступников (см.: Словарь русского языка XVIII в. Вып. 4. Л., 1988. С. 68–69). Термин «мошенник» в XVIII веке очень близок по содержанию к используемым в современной криминологии терминам «профессиональный вор» и вообще «профессиональный преступник» (см., например: Криминология / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. М., 2004. С. 719–720). Ниже мы покажем, что для большинства московских «мошенников» XVIII столетия воровство являлось основным источником средств существования; для многих были характерны «специализация» и владение определенными навыками («квалификацией») в совершении определенных видов краж; кроме того, все тогдашние московские «мошенники» образовывали преступную субкультуру с такими характерными признаками, как воровской жаргон и клички. Именно поэтому мы используем понятия «мошенник» и «профессиональный вор» как синонимы.
2
Исповедная ведомость — ежегодно составлявшийся приходским священником и подававшийся в Духовную консисторию подворный именной перечень всех прихожан с указанием для каждого его социального статуса, возраста, а также факта исповеди и причастия.
3
Первые два пункта — согласно указу от 25 января 1715 года важнейшие государственные преступления: к первому относились «умысел против персоны Его Величества или измена», ко второму — «возмущение и бунт».
4
В XVIII веке колодником и в официальных документах, и в обыденной речи по традиции называли всякого заключенного, что никак не было связано с конкретным способом заковки. В Сыскном приказе для заковки заключенных использовались ручные и ножные кандалы, тогда как об использовании деревянных колодок никаких упоминаний нет.
5
Сажень — старая русская мера длины; в XVI–XVIII веках равнялась 216 сантиметрам, а в начале XIX столетия была приравнена к семи английским футам и стала составлять 213,36 сантиметра.
6
«Бедностями» в XVIII веке часто называли арестантские казармы. Так, помещения для содержания женщин в Сыскном приказе именовали «женские бедности».
7
В XVII–XIX веках заключенных отпускали из-под стражи не иначе как под расписку лица, возлагавшего на себя обязательство в случае необходимости представить освобождаемого следствию. Крепостных «на расписку» брали приказчики помещиков или монастырские стряпчие, а свободных городских жителей — родственники или хорошие знакомые.
8
Однодворец — представитель особой социальной группы, фактически занимавшей промежуточное положение между мелкими помещиками и крестьянами. Однодворцы жили на окраинах и обязаны были нести охрану пограничья, получая за это небольшой (в один двор) участок земли, который обрабатывали своими силами.
9
Полсть (полость) — согласно словарю В. И. Даля, «толстый и плотный лоскут, иногда тканый (ковер), плетеный (половик), стеганый, чаще валеный, сбитый (кошма, войлок), или половинка звериного меху, на подстилку, на покрышку или завеску, отгорожу чего».
10
В соответствии с Генеральным регламентом 1720 года канцелярия Сыскного приказа состояла из секретарей, протоколиста, канцеляристов, подканцеляристов и копиистов. Секретари контролировали всё делопроизводство и выступали перед судьями с докладами, а протоколист отвечал за протокольные книги. Канцеляристы, подканцеляристы и копиисты вели делопроизводство, а также осуществляли следственно-розыскные мероприятия, при этом четкого разделения функций между ними не существовало. Кроме того, в канцелярии трудились не включаемые в штат писчики — своего рода стажеры, обучавшиеся канцелярской работе и занимавшиеся главным образом переписыванием документов набело.
11
Песком осыпали только что написанный лист для осушения чернил, а можжевельник, видимо, использовали для затирания подскобленных мест на бумаге. Белый, желтый песок и можжевельник по цене не отличались — в 1741 году стоили 15 копеек за воз.
12
Печура — здесь: ниша на внутренней поверхности стены.
13
Четверть — здесь: русская единица объема сыпучих тел, размеры которой на протяжении веков менялись, к тому же различались по регионам. «Московская осьмипудовая четверть» в конце XVII — первой половине XVIII века составляла 131,04 килограмма.
14
Поем, поим (от несов. поимать, сов. поять — брать, взять) — здесь: количество преступлений.
15
Сорок — здесь: церковная административно-территориальная единица, благочиние, в которое входили приходы. В Москве насчитывалось семь сороков: Кремлевский, Китайгородский, Сретенский, Никитский, Замоскворецкий, Ивановский и Пречистенский.
16
Покромь, покрома — кромка, кайма, продольный край ткани.
17
Посконный холст — домотканый из конопляного волокна.
18
Мытный двор (мытная таможня) — местное финансовое учреждение, подчинявшееся Камер-коллегии и до 1753 года осуществлявшее в Москве и ее окрестностях сбор пошлин с продаж леса, дров, деревянных изделий, сена, скота и продуктов, кроме хлеба и круп (см.: Государственность России (конец XV в. — февраль 1917 г.): Словарь-справочник. М., 2001. Кн. 3. С. 176.).
19
В 1731 году Москва была разделена на 12 команд со съезжими дворами, где постоянно дежурили офицеры и солдаты. Кремль и Китай-город относились к первой команде (см.: Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы: Материалы и исследования. М., 1950. Т. 1. 1147–1762. С. 239, 256).
