Коллектив авторов - Черногорцы в России
Время с 1957 по 1978 г. было трудным для нас, так как у него, как у эмигранта, были сложности с приемом на работу.
Самым радостным событием в жизни Здравко была встреча с матерью в России после долгих лет разлуки.
У мужа было много хобби, но особенно он любил что-нибудь мастерить своими руками. Он построил дом на садовом участке, делал мебель, любил работать в саду.
Я – русская, юрист по образованию, работала юрисконсулом в системе исполкома. Пережила блокаду Ленинграда. Мы прожили в двухкомнатной квартире, которая нам осталась после смерти моих родителей. Я и сейчас живу здесь. Наш сын Янко 1954 г. рождения имеет трех сыновей – Арсена, Никиту и Милутина. После 12 лет ожидания они получили трехкомнатную квартиру.
Общество «Югославия» – это мой второй дом, без которого я сейчас не мыслю своей жизни. Я очень благодарна всей инициативной группе, создавшей это общество. Самое прекрасное в жизни – это возможность общения с друзьями.
1996 г.
Четыре визита Милована Джиласа в Москву
А. Б. Едемский
Милован Джилас (1911–1995) относится к числу тех черногорцев, роль которых в развитии связей между СССР и югославскими народами была заметной и, без сомнения, важной. Следует, однако, указать, что его роль в советско-югославских отношениях, тем не менее, не была определяющей. Находясь до середины 1950-х гг. среди ближайших сотрудников И. Броз Тито, он, безусловно, выполнял все его поручения и не пытался играть самостоятельной роли. Вместе с тем, нельзя исключать особенности характера Джиласа (склонность к романтизму, горячность, искренность и т. п.). В силу этих обстоятельств его личность, гораздо больше, чем в силу случая, наложила яркий отпечаток на советско-югославские отношения в 1940-е и 1950-е гг., а его книги и иные печатные работы постоянно находились в сфере внимания советской политической элиты.
Влияние Джиласа (партийная кличка – Джидо) на отношения между народами двух стран в последующем, после его устранения из высшего югославского руководства, было не столь явным, но с течением времени становится все более очевидным. Несмотря на отсутствие властных рычагов, а порой и свободы, ограниченной стенами тюремных застенков второй половины 1950-х – большей части 1960-х гг., уже используя только интеллектуальную силу своей личности, Джилас продолжал оказывать важное влияние на состояние умов в обеих странах.
Интеллектуальные, духовные связи с Россией Джилас чувствовал с начала своей юности. Полученные им знания русского языка он в полной мере использовал в 1930-е гг., когда переводил на родной язык произведения русских писателей. Однако практическая политика, события Второй мировой войны отвлекли его от этих мирных занятий. Вместе с тем потребности практической политики тех лет связали его с советской Россией (тогда – Советским Союзом) еще крепче, чем довоенные литературные переводы.
Исследователи указывают, что в дни, последовавшие за 22 июня 1941 г., когда принимались срочные решения об организации деятельности по борьбе с оккупантами в Югославии, Джилас был постоянно рядом с Тито. Как и другие, он «порой перебарщивал, так как исходил из нереальной оценки, что Красная армия легко и быстро сломит хребет гитлеровской армии» Впрочем, это было общее настроение компартии тех лет, состоявшей преимущественно из молодых фанатиков, группировавшихся вокруг И. Броз Тито. Как писал В. Дедиер, Тито в конце июня 1941 г. приказал Джиласу подготовить группу, которая займется организацией власти в Белграде после победы СССР, что тот и сделал. В частности, на самого Дедиера возлагались обязанности организации продовольственного снабжения, взаимодействие с ежедневной прессой и журналами2.
Первый визит в СССР (апрель-июнь 1944 г.)
В Москве знали о Джиласе, по меньшей мере, с начала 1944 г., еще до прибытия советской военной миссии генерала Корнеева (23 февраля 1944 г.) на территорию оккупированной, но сражавшейся с фашистами Югославии. Джилас был известен по материалам, которыми советское руководство снабжалось из этой страны. 12 февраля 1944 г. в Москве была получена телеграмма Тито с текстом статьи о катынском расстреле, трактовавшемся как преступление гитлеровских нацистов. В конце текста был назван его автор – «Милован Джилас – публицист, член Верховного штаба НОА и партизанских отрядов Югославии». Советское руководство способствовало популяризации статьи, а тем самым и ее творца3.
О его материалах в Москве знали и в последующем. В телеграмме от 12 марта 1944 г. Тито доложил о выходе первого номера журнала «Новая Югославия», в котором также была помещена статья Джиласа «Положение нашего освободительного движения после Московской и Тегеранской конференций»4.
После появления в Югославии советской военной миссии Джилас был в числе тех в партизанском руководстве, кто постоянно общался с советскими офицерами, выслушивая их рекомендации. В донесении в Москву 22 марта сотрудник миссии В. М. Сахаров отметил недостаточную популярность славянского вопроса в Югославии, сообщив, что в этом с ним были согласны М. Джилас и К. Попович. По его словам, Джилас, признав, что «славянский вопрос в Югославии не был достаточно популярен», говорил, что «сербы и черногорцы имеют большие славянские чувства», и считал, что «популяризация в Югославии славянского вопроса имеет актуальное значение и будет перспективной», обещал уделять этому больше внимания5.
Среди членов югославской военной миссии, прибывшей в СССР в апреле 1944 г., Джилас был первым в списке. Составивший его В. Влахович указал: «Генерал-лейтенант Милован Джилас. 1914 г. рождения. Черногорец. Публицист. Член КПЮ с 1932 г. Член Верховного Штаба Народно-Освободительной Армии. С 1939 г. член Политбюро ЦК КПЮ»6.
Общий обзор перелета из Югославии в Москву был сделан генералом Терзичем для Тито в отчете от 26 мая 1944 г. Маршрут следования потрясал воображение: Медено поле – Бари – Тобрук – Каир – Хабания – Тегеран – Баку – Москва. Более чем на один день группа останавливалась только в Бари, Каире и Тегеране. Перелет из Бари в Каир был сделан советским самолетом в сопровождении генерал-майора Судакова, из Тегерана в Каир делегацию доставил английский самолет. Из Баку до Москвы перелет был совершен на советском самолете в сопровождении советских офицеров. Перед вылетом на тегеранском аэродроме почетный караул – рота Красной армии оказала делегации воинские почести7.
Советская печать сообщила о прибытии в Москву военной миссии Национального комитета освобождения Югославии во главе с генерал-лейтенантом Велимиром Терзичем 13 апреля, на следующий день после ее прибытия. Газеты опубликовали длинный список из советских (в основном военных и общественных деятелей, не было представителей НКИД) и югославских (Б. Масларич, В. Влахович, С. Симич, М. Лозич, М. Месич) лиц, кто встречал миссию на аэродроме. Из прибывших помимо Терзича не было упомянуто других фамилий. Этим подчеркивался исключительно военный характер делегации. Тем не менее, в ее составе было и два высоких представителя новой политической власти – Августинчич, заместитель председателя Национального комитета освобождения Югославии (избран 29 ноября на втором заседании Антифашистского вече народного освобождения Югославии; далее – АВНОЮ), и Джилас. Из всей делегации политический вес Джиласа был наиболее весомым.
Ведущую роль в югославской военной миссии Джилас (он находился в СССР с 12 апреля до начала июня 1944 г.) играл еще и потому, что из ее одиннадцати членов лишь он владел русским языком (делегации пришлось взять на работу переводчиком С. Самарджича)8. Во время нахождения в СССР он сразу по нескольким каналам (через посла Симича, комиссара НКГБ Жукова, начальника Генштаба Красной армии Антонова и во время встреч с Молотовым и Сталиным) пытался влиять на формирование представлений советского руководства на происходящее в Югославии. В то же время его встречи в СССР (в том числе и поездка на 2-й Украинский фронт, где он был принят его командующим Коневым) подняли авторитет Джиласа в окружении Тито. Помимо этого он был первым представителем высшего руководства КПЮ времен Второй мировой войны, которого принимал Сталин (в конце мая и, повторно, 4 июня 1944 г.).
С первых дней своего появления в СССР Джилас демонстрировал лояльность И. Броз Тито и готовность последовательно исполнять его указания. Уже в первые дни приезда делегации через Симича была передана просьба Августинчича и Джиласа напечатать на сербском языке листовки и брошюры для заброски их в сербские районы, в которых «маршал Тито в настоящее время особенно содействует военным операциям партизан» 9. Во время встречи с Молотовым Джилас твердо и последовательно пытался добиться от Москвы ускорения признания Национального комитета освобождения Югославии (НКОЮ).10 Выполняя поручение Тито «получить разъяснения по вопросу о признании Комитета освобождения Югославии», Джилас несколько раз возвращался к этой теме. И в итоге добился от Молотова фразы: «Мы приняли подготовительные меры к такому шагу»11. При этом Джилас довольно искусно дал понять, что Тито рассчитывает только на СССР, охарактеризовав англичан как ненадежных союзников Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ)12.
