Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
...Теперь, перед завтраком у министра иностранных дел, венчающим собой июльские встречи, где, как знал Бьюкенен, обязательно будет и Керенский, посол продумывал линию разговора. Еще в феврале, покидая пост резидента СИС, Самюэль Хор подсказал, что если в этой стране потребуется найти военного диктатора, то лучше генерала Корнилова никого не сыскать. Только теперь сэр Джордж смог оценить всю глубину этого совета.
По его рекомендации люди Нокса сделали было подход к генералу Брусилову, когда тот стал уже верховным главнокомандующим и ему было тяжело подчиняться политикам-болтунам из Мариинского дворца. Но, по мнению посла, разговор с Брусиловым начали неправильно и сразу все испортили. Самолюбивому человеку задали дурацкий вопрос: будет ли он поддерживать Керенского в случае, если тот пожелает возглавить революцию своей диктатурой? Генерал, естественно, ответил отказом и понес какую-то чепуху, что, дескать, диктатура возможна лишь тогда, когда большинство ее желает!.. Какая же это диктатура, если все ее хотят?! Понятно, что после этого и на вопрос: не согласится ли сам Брусилов взять на себя роль диктатора? - генерал ответил решительным отказом. Пришлось сделать так, чтобы этого опасного старика правительство убрало с ключевого поста. К счастью, таково же было и намерение самого правительства... На его место был назначен Корнилов. Этот не откажется, когда ему предложат хлыст диктатора. Нокс прав - до чего же пуст и недальновиден Керенский. Ведь он не видит, как под его кресло министра-председателя подводится мина... Корнилов вполне устроит Лондон во главе России. Он охотно прислушивается к советам английских военных, явно стремится заручиться нашей поддержкой в борьбе за власть...
- Правда, генерал Алексеев, - продолжал раздумывать сэр Джордж, характеризуя Корнилова, сказал, что это человек с сердцем льва, но с умом барана... Однако именно такой диктатор и нужен в России, чтобы интересы Британской империи были соблюдены.
Бьюкенен вспомнил лорда Мильнера. "Министр без портфеля" стал теперь как бы "министром по русским делам". Так подняла его авторитет поездка в Россию. Достойнейший сэр Альфред неоднократно указывал, что на русских надо сильно нажимать, используя положение Англии как кредитора, перевозчика военных грузов и поставщика вооружения для русской армии. А сэр Альфред ведь не только говорил, но и делал. Не без его влияния к началу июньского наступления русская армия получила из Англии менее половины обещанных орудий калибра от 150 мм и выше, не прислал и такого нового сильного оружия прорыва, как танки. Не выполнили других поставок оружия и боеприпасов. Посол знал и о сокращении русских военных заказов, идущих через Англию, о снижении сумм кредитов, о предоставлении с каждым месяцем меньшего количества судов для перевозок военных грузов в Россию. Посол это знал и сам проводил в Петрограде нужную Лондону линию.
Русский "человеческий материал" мог десятками и сотнями тысяч гибнуть на полях Галиции или в болотах Курляндии, но совесть сэра Джорджа Бьюкенена оставалась чиста. Он свято выполнял свой долг перед Уайтхоллом, перед Сити, перед его величеством капиталом. Выцветшие за десятилетия дипломатической службы честные глаза сэра Джорджа светились добротой, ангельская белизна просвечивала на висках и в усах, зычный голос не дрожал от сомнений. Бьюкенен был полностью убежден в своей всегдашней правоте старшего союзника, который может и должен указывать младшему партнеру его место.
Именно с таким настроением он собирался на завтрак к министру иностранных дел.
81. Петроград, конец июля 1917 года
Багрово-красное здание министерства у Певческого моста ярко пламенело в лучах солнца, стоящего в зените. Жара несколько поумерила пыл демонстрантов и митингующих. Народу на улицах в центре города после июльских событий заметно поубавилось.
Черный громоздкий автомобиль посла со стоном тормозов остановился у министерского подъезда. Огромный бородатый швейцар в синей ливрее с золотыми пуговицами привычно растворил дверь и склонился в поклоне. Лакированные ботинки мягко ступили на бесценный ковер. Напомаженный секретарь встречает на площадке лестницы, чтобы почтительно проводить знакомой дорогой в столовую господина министра.
В огромном, почти во всю стену, буфете резного черного дуба блестит вычищенное серебро. На фоне буфета как-то теряется черноволосый, в черном костюме, поджарый и элегантный молодой человек. Господин министр гладко выбрит, темные глаза источают радушие. Он спешит встретить посла на пороге.
За украшенным цветочными гирляндами круглым столом над белоснежной скатерью - коричневое пятно френча, бледное лицо с горящими глазами, ежик волос. "Керенский уже ждет меня!" - с удовлетворением отмечает Бьюкенен.
Посол занимает свое излюбленное место - спиной к окну, - и поражается, что два известных политика не додумались еще до того, чтобы самим скрыть свое лицо в тени и наблюдать при этом каждое движение на лице партнера, освещенном дневным светом.
Официанты в синих фраках и белых перчатках вносят кушанья. Никто не удивляется изысканному меню. Ведь только рабочим и мелким служащим недоступны из-за бешеных цен многие продукты. У купцов на складах есть все, начиная от устриц и омаров, кончая лиможскими сырами и тропическими фруктами. Три господина едят с аппетитом, но не забывают и главного серьезного разговора.
Министр-председатель, военный и морской министр Керенский просит посла ускорить поставки тяжелой артиллерии и снарядов. Он высокопарно говорит, что невыполнение их в назначенные сроки грозит замедлить ход операций русской армии, напоминает о своей выдающейся роли в исполнении пожеланий союзников.
Посол не желает с ним дипломатничать. Бьюкенен прямо заявляет: его страна вряд ли согласится исполнить эту просьбу, если не получит уверенности, что Корнилов будет наделен всей полнотой власти для восстановления дисциплины.
Керенский в ответ произносит бурную речь о политике Временного правительства, направленной на сближение с союзниками. Терещенко словно заворожен его словами, внимательно слушает.
А Керенский все говорит и говорит, слушает себя, и лицо его розовеет от удовольствия.
Посол чистыми глазами смотрит на премьера. Улыбка его отражает вполне определенную дозу восторга, словно и он заслушался "соловья русской революции". Но думы о кандидате в диктаторы не оставляют его.
"Наверное, и Хор, и Нокс высоко ценят Колчака, как человека действия... Есть еще и Савинков... Он, может быть, даже сильнее характером, чем Корнилов. Нокс говорит, что этому эсеру-террористу недостает военного опыта, хотя он теперь и управляет военным министерством от лица Керенского... Савинков явно недопонимает важности возвращения к старым порядкам в армии, чтобы она снова сделалась боеспособной... Жаль, что из Алексеева не вышло диктатора. Он авторитетен у солдат, любим офицерами, тверд в отношениях с политиками... Жаль... Но его придется убирать из России - хотя бы в военные представители при союзных войсках во Франции, - чтобы не мешал здесь своим авторитетом... Конечно, надо еще надавить на Керенского, чтобы передача власти военному диктатору произошла тихо и мирно, словно поменялись всего лишь министры... А то солдатские и рабочие массы вмешаются в игру, как вмешались они в феврале, когда Львов обещал Мильнеру верхушечный переворот всего за две недели, а вышло - уже почти полгода и никаких результатов!.."
Керенский умолк.
- Господин министр-председатель! - вытянув губы, басовито вступил в разговор Бьюкенен. - Хочу напомнить вам о предложении генерала Корнилова включить Петроград юридически в прифронтовую полосу. Как скоро собираетесь вы сделать это и ввести тем самым в столице военное положение?
Настроение Керенского сразу стало тревожным. В упорстве Бьюкенена, навязывавшего ему Корнилова, словно любимого племянника на теплое место, почудилась опасность. Не случайно англичане так настаивают на выполнении всех требований этого вздорного и хитрого генерала. Сначала Нокс твердил о нем, теперь Бьюкенен... Сам Корнилов держится нахалом, он уверен в мощной поддержке со стороны союзников... А если это так? Если союзники выдвигают на роль Бонапарта именно этого генерала?! А кто мне поможет? Коновалов? Но он сам убирает конкурентов - хочет услать в Финляндию генерал-губернатором Некрасова, который посмел слишком выдвинуться.
Александр Федорович сделал вид, что увлечен едой, смакует нежную форель, а сам напряженно думал о том, как ответить британскому послу, чтобы не получилось слишком грубо, но поставило его на место.
Бас Бьюкенена продолжал рокотать. И словами, и голосом Бьюкенен выражал недовольство слабостью Временного правительства, упрекал, что оно неспособно преодолеть партийные разногласия и поставить великие требования войны выше узко эгоистических интересов партий.
