Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ
Через какое-то время мы были привлечены на командно-штабные ученья, проводил командующий Армией. Совершив марш, мы прибыли на Магдебургский полигон. Ученья как ученья, ничем ни примечательные, но по окончанию их нам показали наступление танкового полка, на вооружении которого стояли танки Т-80. Они имели вертолётный двигатель и могли по хорошей дороге развивать скорость 70–80 км/час. На вооружении моего полка были такие же танки.
Впечатляющее зрелище. Когда около ста боевых машин идут в одну линию, на огромной скорости, местность позволяла.
Эта атака имела ещё и психологический эффект. Танки шли в атаку, а работу двигателей не было слышно. Можно представить себе противника видящего атакующие танки и не слышащего их звука. Звук появился только тогда, когда атакующая линия поравнялась с вышкой, на которой мы находились.
Начались размеренные будни. В сентябре из Киева прилетела моя семья, я встречал их в Лейпциге. В начале октября произошло объединение Германии, и мы оказались в буржуазной стране, да ещё и активном члене НАТО.
Не все немцы приветствовали это объединение. Начальник штаба одного из полков армии ГДР, пригнал к нам в полк две машины, гружённые сухими пайками и радиосредствами. Сказал, что мы их предали, но все равно, пусть лучше всё это добро достанется Советской Армии, чем Бундесверу.
На самом деле, эта сделка, Горбачёва с Западом, выглядела именно как предательство. Были преданы все, кто нас поддерживал в Германии. Мы уходили, не выставив практически ни каких условий, то есть всё, что было завоёвано нашей кровью в 1945 году, Горбачёв подарил Западу в 1990 году.
И мы не уходили, а убегали. Сроки были такие, что люди работали на износ. Дальше об этом я буду ещё писать. Офицеры армии ГДР были выброшены на улицу, в бундесвер были приняты офицеры в звании не выше старшего лейтенанта. Не была обговорена судьба высших руководителей, а если и была, значить они официально, были преданы.
Маркус Вольф, руководитель разведки ГДР, написал два письма Горбачеву, с просьбой о защите сотрудников штази от преследований. Не получил ни одного ответа. Горбачеву было не до этого, продав ГДР, он уже торговал собственной страной.
Части выводились в открытое поле, как танковый полк под Воронеж, и это зимой. Как до нас доводили, Германия предложила выдать каждому офицеру и прапорщику компенсацию по 25000 марок, для того, чтобы мы могли в Союзе купить себе квартиры. Но это предложение было отклонено. Вместо этого, стали на немецкие деньги строить городки, а квартиры в них получали начальники и нужные люди. Я на этом остановлюсь ниже.
Частыми гостями у нас были активисты ПДС (партия демократического социализма). На ноябрьские праздники и день Советской Армии мы вместе возлагали венки к могилам Советских солдат на местном кладбище. Это было традицией. Галле находится на западном берегу Эльбы этот район, во время войны, захватили американцы. Но были умершие в госпиталях уже по окончанию войны, да и позже умерших и погибших, уже в мирное время, не вывозили в Союз, а хоронили здесь же.
Полк сложный организм: 2250 человек личного состава, 317 офицеров, 167 прапорщиков, 80 сверхсрочно служащих, 37 рот и батарей, да ещё отдельные взвода. Каждый батальон имел взвод связи и взвод разведки. Когда полк выстраивался на плацу, то лица солдат, последней роты, я не видел.
Для того чтобы постоянно быть в курсе того, что творится там, в низу, в солдатской массе, и информацию иметь из первых рук, а не от стукачей, которых всегда призирал, я создал в полку солдатский комитет. Каждый член комитета, а выбирались они на ротных собраниях, не только выступал на заседаниях комитета, но и имел право на прямую обратится ко мне по любому вопросу, в любое время суток. Только через солдатский комитет я решал вопросы продовольственного снабжения. Несколько примеров. Ко мне обратился заместитель по тылу с предложением заменить молоко сметаной, и выдавать не каждый день, а через день.
Солдату было положено ежедневно 100 г. молока или 35 г. сметаны (на усмотрение командира), только стакан пачкать. Солдатский комитет дал добро на то, чтобы выдавать через день 70 г. сметаны. Сметаны нет, значить молока 200 г.
На одном из заседаний был поднят вопрос, почему на ужин каждый день дают селёдку, она уже всем надоела. По нормам снабжения солдату на ужин положена рыба и всегда чередовали, то жареная (разных видов), то селёдка. Но здесь я помочь не чем не мог. Раньше снабжением войск в Германии занимались организации ГДР, а после объединения Германии это прекратилось, и всё снабжение легло на плечи тыла группы войск. Рефрижераторов не было, и в связи с этим, были вынуждены возить селёдку в бочках. То есть опять на верху всё не было продумано до конца. Я ребятам сказал, чтобы ели селёдку, наедались вдоволь, так как в Союзе её днём с огнём не сыщешь. Полки в магазинах на Родине были практически пусты.
В октябре мы приняли молодое пополнение. На мой взгляд, было абсолютно не правильно, присылать в Группу войск, не обученных солдат. Ко мне в полк прибыло около 500 человек. Ровно столько же подготовленных солдат уехало домой, то есть на четверть полк стал не боеспособен. И такое каждые пол года. Если бы НАТО развязала войну, то наверняка ударило бы именно в этот период, и мы опять, в который раз, умылись бы кровью, неся не обоснованные потери. Готовить солдат, для службы за границей, надо было в учебных частях на территории Союза.
Всю молодёжь мы разместили в отдельной казарме и подобрали лучших офицеров и сержантов, как этого и требовал приказ. Но опять же, эти люди, на продолжительное время отрывались от своих подразделений, вряд ли это способствовало поддержанию высокой боевой готовности. Которую мы хотели бы иметь, но, к сожалению, часто только на бумаге.
Пополнение было в основном с Украины. Начальником курса молодого бойца я назначил начальника ПВО полка, подполковника Нерук. Приходит он ко мне дня через два, с просьбой, разрешить петь строевую песню на украинском языке, «Распрягайте хлопцы коней». У меня уже был опыт, когда в Афгане рота материального обеспечения пела строевую песню на узбекском языке, и я разрешил.
Ещё один пример по боеготовности. Командир части, получив условный сигнал из штаба Группы войск, обязан был в течение 20 минут выйти на связь. Такие сигналы, для проверки, поступали периодически. Когда командир находится на своём рабочем месте, проблемы нет. Один раз я находился на полигоне ПВО, это рядом с полком. Получив сообщение о сигнале, я прыгнул в машину и в полк, и все равно опоздал на три минуты. Оперативный офицер сделал мне замечание и сказал, что в следующий раз я получу выговор.
Ставите задачу, так обеспечьте её материально, мобильных средств связи, при выезде за пределы полка, никаких. Не буду же я, выезжая, каждый раз тащить с собой радийную машину. Я уже писал, что Айзенахский полигон находится в 250 км, и на всём протяжении пути со мной нет связи.
Я как-то попытался решить вопросы связи в полку не традиционным путём. Ко мне обратился за помощью местный предприниматель. Он хотел недалеко от полка построить колбасный цех, и ему надо было расчистить площадку под строительство. Мне были предложены деньги. Чтобы никто не говорил, что Стодеревский что-то крутит, я собрал руководство полка, и хоть в принципе это было незаконно, предложил работы выполнить силами инженерно-сапёрной роты. Деньги не брать. С предпринимателем поедет в магазин наш офицер, и покажет, какие купить средства связи на заработанные деньги. Были куплены две стационарные радиостанции, одну поставили у дежурного, другую в командирской машине. Теперь, если я уезжал от полка не далее 60 км, у меня была устойчивая связь.
Каждому командиру батальона, дивизиона, была куплена переносная радиостанция, и теперь, при объявлении тревоги, у меня бала надёжная связь с командирами подразделений. Дело в том, что при объявлении тревоги без выхода из городка, командиры подразделений спускались в подвалы под своими казармами, там у них были оборудованы командные пункты, и связь прерывалась. Да и при нахождении корреспондента в казарме связи не было, уж очень толстые стены этих казарм.
Наши отечественные средства связи, хорошо работали только на открытых пространствах. А закупили мы японские станции, малогабаритные и очень надёжные. Но за инициативу всегда надо отвечать.
По прибытию в г. Тоцк меня вызвали в прокуратуру гарнизона давать пояснения. Начальник штаба подполковник Чугунов накапал, а ведь в Германии был за такую сделку, тем более, что за связь в полку несёт ответственность начальник штаба. Это он сделал уезжая учиться в Академию, в адъюнктуру. Нет пределов человеческой подлости.
Радиостанции были изъяты, и на этом всё закончилось. Кому сделали плохо? Опять боевой готовности. Куда прокурор дел радиостанции не знаю, но расписка об изъятии у меня до сих пор хранится.
