Мариан Белицкий - Шумеры. Забытый мир
Дитилла. Лаллагула, дочь Эли, жреца гуда, вдова, вышла замуж за Уригалиму, сына Лугальигихуша, жреца гуда. Лаллагулу, которую [позднее] поразил демон Асаг, обратилась поэтому к Уригалиме [и] сказала: «Женись на Геме–Бабе, дочери Луказаля, жреца гуда, а я должна получать причитающиеся мне ячмень и шерсть». Он перед судьями поклялся именем царя не нарушать [этого договора]… [здесь отсутствуют три строки] мину шерсти Уригалима обязан будет давать Лаллагуле [в течение всей её жизни]. Урлама, сын Каллы, [был при этом] судебным исполнителем…
Иначе говоря, Лаллагула, заболев какой–то болезнью, по–видимому женской, посоветовала мужу взять новую жену. При этом он должен был обеспечивать свою прежнюю жену всем необходимым в течение всей её жизни. Уригалима согласился и поклялся перед судьями, что не нарушит обещания. В этом судебном постановлении учёные видят образец, на основе которого Хаммурапи сформулировал 148–ю статью своего кодекса: «Если человек взял жену — а её схватила проказа (?) — и он захочет взять другую, (то) он может взять, но свою жену, которую схватила проказа (?), он не должен оставить, она может жить в его доме, который он построил, и, пока она жива, он должен её содержать».
Легко представить себе атмосферу такого дома с двумя жёнами. И первой жене, и мужу двух женщин жилось, по–видимому, не очень сладко. В итоге в Шумере утвердился обычай вместо новой жены брать наложницу. Наложницу могла найти сама жена, например из числа своих рабынь. Интересно, что, родив ребёнка, эта женщина становилась свободной. Правда, это не касалось наложниц, взятых мужем из числа своих рабынь. «Наложница госпожи», родив ребёнка и став свободной, не получала, однако, таких же прав, какие имела законная жена. Если недавняя рабыня начинала слишком гордиться своим материнством, её прежняя госпожа могла снова продать её вместе с ребёнком, прогнать из дома и города или принудить своего мужа сделать это.
Описанный обычай был повсеместно распространён и узаконен. Об этом говорят не только шумерские клинописные таблички, но и тот факт, что он был принят у других народов. Так, в Библии содержится рассказ о том, как Сара, потеряв способность рожать Авраму детей, дала ему в качестве наложницы свою служанку Агарь. Вот что рассказывает об этом Книга Бытия:
Он вошёл к Агари, и она зачала. Увидев же, что зачала, она стала презирать госпожу свою. И сказала Сара Авраму: в обиде моей ты виновен; я отдала служанку мою в недро твоё; а она, увидев, что зачала, стала презирать меня; Господь пусть будет судьёю между мною и между тобою. Аврам сказал Саре: вот служанка твоя в твоих руках; делай с нею что тебе угодно. И Сара стала притеснять её, и она убежала от неё [Книга Бытия XVI, 4–6].
Муж, которому жена дала наложницу, не имел права приводить в дом ещё какую–либо женщину. Если же он это делал или если, взяв вторую жену, не заботился о первой, первая могла уйти из дома, забрав с собой всё своё имущество и потребовав через суд компенсацию.
Как мы уже говорили, все дети имели право наследовать имущество после своих родителей, а родители могли лишить наследства кого–либо из детей, разумеется если для этого имелись веские причины. Между братьями нередко возникали конфликты из–за наследства, что нашло отражение в пословице «Братья в гневе уничтожили наследство отца».
Согласно старинному обычаю, принятому, например, у древних иудеев, сын мог при жизни отца потребовать выделения своей доли наследства. В этом случае в суде оформлялся соответствующий документ и сын уже не мог претендовать на участие в дележе отцовского наследства после смерти отца, даже если состояние отца в результате каких–то удачных сделок существенно увеличилось. Приданое матери после её смерти также делилось между детьми.
Дочери, как правило, имели равные права наследования с сыновьями. Если девушка становилась жрицей, она получала свою часть наследства при жизни родителей.
Членами семьи являлись не только дети от законной жены, но и от наложницы, с той лишь разницей, что признание законных прав ребёнка наложницы зависело от воли отца. Однако признание отцовства ещё не ставило ребёнка наложницы в равное положение с детьми законной жены. Что касается приёмных детей, то закон стоял на страже их интересов. Усыновление, как мы уже говорили, было широко распространено в Шумере: в семью принимались и найденные дети, и дети, добровольно отданные бедняками. Составлявшийся в суде специальный документ гарантировал равные права приёмного ребёнка с остальными детьми в семье. Как рассказывает один из документов девятого года царствования Шу–Суэна, царский министр Ирнанна вёл процесс по делу о девочке, которую «взял на воспитание» некий Акалла. Поскольку Акалла умер, обязанность заботиться о ребёнке перешла к двум его дочерям. Однако те не пожелали выполнять свой долг. Родственники девочки подали жалобу в суд, и дочерям Акаллы пришлось заботиться о ребёнке.
Приёмный отец мог прогнать от себя усыновлённого ребёнка, но в этом случае последний имел право на часть движимого имущества отца. Если приёмный сын отказывался от своего второго отца или, найдя настоящих родителей, пытался вернуться к ним, его клеймили и продавали в рабство.
Уголовные дела
Наряду с рассмотренными выше будничными, бытовыми, до некоторой степени формальными делами шумерские суды занимались и уголовными преступлениями: кражами, мошенничествами, убийствами. Обратимся к этой «изнанке жизни», отображённой в судебных документах, в особенности в тех, интерпретация которых в связи с хорошей сохранностью текста оставляет минимальные возможности для каких–либо сомнений.
Итак, на восьмом году правления царя Амар–Зуэна (2038 г. до н. э.) человек по имени
Наннакиага, сын Лугальадды, донёс энси города… что его обворовали. Тот [энси] послал с ним Ур–Мами в качестве машкима. Наннакиага отвёл его к тому человеку, которого он подозревал в совершённом преступлении. Однако не было установлено, что это именно он совершил кражу…
Как много интересной информации содержится уже в первых коротких фразах этого документа! Мы узнаём, что жалоба была подана непосредственно энси, что назначенный правителем машким сам вёл следствие по этому делу, что следствие не обнаружило виновника кражи. В следующей, не приведённой здесь, сильно повреждённой части этой таблички говорится о том, что предполагаемый преступник предстал перед судом.
Трудно сказать, как обстояло дело в действительности: то ли машким при всём старании не сумел справиться со своей задачей, то ли обвинение было необоснованным. Текст второй половины таблички слишком повреждён, чтобы можно было строить какие–либо предположения. Мы помним, что машкимы выполняли функции судебных исполнителей, так сказать, «на общественных началах». Неудивительно, что ведение следствия могло представлять для них известные трудности. Не ставя под сомнение ни способностей, ни тем более честности Ур–Мами, мы тем не менее приведём протокол «процесса о ста восьмидесяти овцах», из которого следует, что в Шумере и среди машкимов встречались люди, нечистые на руку.
Это дело слушалось в городе Умма, на десятом месяце шестого года правления царя Шу–Суэна.
Некий Наба требовал, чтобы человек по имени Сула–лум вернул ему овец — предмет их длительного спора. В этой распре судебным исполнителем был некий Турамили. Дело ещё не было решено, когда Наба умер. Через какое–то время его сын подал жалобу губернатору, требуя, чтобы ему вернули отцовскую отару. Энси поручил ведение следствия другому. В ходе следствия Сулалум хитрил, утверждал, будто овец было не сто восемьдесят, а всего тридцать и что их куда–то угнал пастух. Вскоре выяснилось, что пятнадцати овцам «было позволено уйти» в отару Турамили. Последний же заявил, что эти овцы были его собственностью и что он только поручил Сулалуму пасти их. По–видимому, на этом следствие закончилось, и машким передал дело в суд. Свидетели, вызванные в суд в соответствии с шумерской судебной процедурой, дали показания, противоречившие и тому, что говорил Сулалум, и тому, что утверждал Турамили. По их словам, овцы принадлежали Набе.
Показания свидетелей подтвердили не только вину Сулалума, но и вину Турамили, который ещё при жизни Набы был посредником в этом споре. Судебное разбирательство установило, что машким Турамили подкуплен Сулалумом. Дальнейший текст повреждён, и приговор суда нам неизвестен. Несомненно одно: суд прежде всего определил меру наказания машкиму Турамили. Ему пришлось вернуть взятку в троекратном размере. Кому был вручён этот штраф, к сожалению, неизвестно.
