Олег Лазарев - «Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2
Капитан Власов выглядел лет на десять старше меня. Знакомясь со мной, он сказал, что боевого опыта у него немного, в основном инструкторский. Хотел eщe что-то добавить, но промолчал. Выглядел он простовато, внешне был похож на мастерового работягу. В обращении с подчиненными был грубоват. Все это вызвало у меня некоторое недоумение. Неужели при таком большом выборе не могли подобрать более подходящего комэска? Ведь он все же руководитель, воспитатель. Видно, на должность поставлен по чьей-то протекции. Смиренно и покорно выслушал я все сказанное мне по поводу работы и с изучением нового для меня самолета Ил-10, на котором летал полк. При этом подумал, сработаемся ли с ним, а то придется терпеть – ведь он мой начальник и командир. Нравится или нет, а работать придется вместе, но ничего, притерплюсь, не впервые с такими людьми приходится сталкиваться.
Власов дал мне неделю на изучение нового самолета. Я без промедления приступил к делу. Через четыре дня вызывает меня Симонов и говорит: «Слушай, Лазарев, с Краснодарских курсов к нам прибыл летчик Герой Советского Союза Кузнецов. Понимаешь, он ветеран полка. Мы решили назначить его в 1-ю эскадрилью вместо тебя. Не хочется посылать его в какой-то другой полк. А тебя мы отправляем в дивизию к Коломийцеву. Он даст тебе новое назначение». «Я понял, товарищ командир, что вам не нужен, разрешите отбыть», – отчеканил я по-строевому. Через полчаса я был у комдива. На этот раз Коломийцев уже менее приветливо говорил со мной: «Я вполне тебя понимаю, но что поделаешь, нам неудобно перед Кузнецовым – ведь это его родной полк. Он в нем воевал. Я тебя направляю в полк к Корзинникову. Этот полк не гвардейский, но хороший, можно сказать, парадный».
135-й полк я хорошо знал еще по войне. Он входил в состав нашего корпуса, и мы даже базировались вместе на аэродроме Колпачки. В этом полку я знал нескольких летчиков, а Миша Шатлыгин и Сашa Ойкин до августа 43-го года воевали в нашем 893-м полку. То, что я перевожусь в другой полк, даже несколько обрадовало. В 95-м я, видно, оказался не ко двору. Командира полка Корзинникова я хорошо помнил по случаю, происшедшему в 1943 году в Колпачках, когда моя машина столкнулась на летном поле с другим «илом», в результате чего погиб воздушный стрелок. Я подумал, помнит ли меня Корзинников после той неприятной встречи? Полину весть о переводе меня в другой полк не очень обрадовала. Все это изрядно нам надоело. Хотелось какое-то время пожить спокойно на одном месте. Снимаемая комнатушка не особо удовлетворяла нас, была проходной. Однако здесь все же был некоторый уют. А на новом месте, может статься, и этого не будет.
Аэродром Туношное, где базировался 135-й полк, находился примерно в 20 километрах от Ярославля. Обильные снегопады большими сугробами засыпали шоссейную дорогу. Машины по ней не ходили. Поэтому добираться туда пришлось пешком, с большим трудом. В полк пришел под вечер. Корзинникова встретил у штаба полка. Он уже знал о моем назначении к нему в полк. Как только я представился, он, смотря мне в глаза, спросил: «Помнишь ли ты случай с пистолетом в Колпачках?» – «Так точно, – ответил я, – хорошо помню». Мне стало как-то не по себе – ведь он может за это мстить. Ну ладно, этого я и ждал. Будущее покажет, как сложатся наши взаимоотношения. Так же, как и Симонов, он, не побеседовав и не ознакомившись со мной, назначил в 4-ю эскадрилью. Комэск-4, капитан Гавриченко, в полк прибыл из расформированного перегоночного полка год назад, боевого опыта не имел, был примерно одного возраста с Власовым и с таким же образованием. Разница у них была только в характерах: Гавриченко был проще, мягче в обращении, покладистее с подчиненными и суетливее в работе. Об этом я узнал позже, когда хорошо ознакомился с полком.
Возвращаться в Ярославль пешком, на ночь глядя, изрядно уставшим, не хотелось. К счастью, о моем прибытии в полк узнал Миша Шатлыгин, однокашник по аэроклубу, авиашколе и однополчанин. Он пришел в штаб и пригласил к себе на квартиру. У него я и заночевал. Он рассказал мне о полке и в то же время огорчил в отношении жилья. Ни в Туношном, ни в соседней деревушке Бичевино нет ни одного более или менее подходящего дома, где бы ни разместились наши полковые или батальонные люди. Несмотря на неутешительные перспективы найти комнатку в Туношном, я все же решил попытать счастья. Пройдя все село, я, как и предсказывал Миша, ничего не нашел. То же было и в Бичевино. За околицей деревни перед видневшимся вдали небольшим кирпичным заводом увидел домишко. Зашел и в него. «Жить негде, семья большая, правда, есть закуток без двери. Хотите, посмотрите – может, и устроит», – сказала женщина средних лет.
Когда я вошел в дом, то сразу почувствовал запах скотного двора. Да и как ему не быть, если в помещении находились коза, куры. За перегородкой стояла лишь одна кровать. Между ней и наружной стеной – проход полуметровой ширины. «Вот и все, что могу вам предложить», – смущенно проговорила хозяйка, назвавшаяся Марией. Трудноразрешимой проблемой для меня стала перевозка Полины в Туношное. Если в Австрии нам дали лошадь, то здесь надежды достать ее практически не было.
Обратно пришлось идти пешком по тем же сугробам. Пока решал вопрос перевозки Полины со шмотками, в штабе 95-го полка узнал, что за нами из Туношного придет «полуторка». «Какая « полуторка»? – удивился я. – Ведь дорога засыпана снегом?» – «Да нет, ее за одну ночь расчистили какой-то американской снегоуборочной машиной». Не думали мы с Полиной, что придется жить в таком закутке.
Со своим комэском Гавриченко я встретился на утреннем построении полка. Капитан вывел меня перед строем эскадрильи и представил личному составу как четвертого заместителя. Фактически резервного. После того как он объявил об этом, я обратил внимание на улыбки некоторых офицеров, говорившие о том, что появился еще один страдалец из числа шатавшихся заштатников. Этому я уже не придал значения, главное – положение мое определилось. Питаться и получать деньги буду по летной норме.
После представления меня эскадрилье ко мне подошел летчик худощавого телосложения. «Ты будешь Лазарев?» – спросил он. Я ответил утвердительно. «Я слышал, ты на истребителях летал?» – «Было такое». – «Переходи в мою эскадрилью. Я командир 1-й майор Афанасьев. У меня ты будешь нормально летать, а в этой летают намного меньше». – «Я такие вопросы сам не решаю». – «Да ничего, все будет сделало, как надо, лишь бы ты был согласен. Корзинников об этом уже знает. Идем со мной, я тебя представлю эскадрилье». Так, не познакомившись с 4-й, я в течение одного построения полка успел оказаться уже во второй по счету эскадрилье. Почему мной заинтересовался Афанасьев, я узнал, как только пришел к нему в эскадрилью. Он слышал, что на Ил-10 можно выполнять высший пилотаж. Ему очень хотелось попилотировать на нем с душой, но выполнять фигуры он не умел, и во всей дивизии не было летчика, который мог бы показать его и научить технике выполнения различных фигур.
Как только он узнал обо мне, так сразу решил поменять своего заместителя Черенкова на меня. Как ему удалось договориться с Корзинниковым, не знаю. Скорее всего, тот знал, что Афанасьев был одним из любимых летчиков комдива Коломийцева, и если не удовлетворить просьбу комэска, то он может обратиться за помощью непосредственно к генералу. Поэтому лучше было удовлетворить его просьбу. Когда Афанасьев сообщил Черенкову о его переводе в 4-ю эскадрилью, тот посмотрел на меня, как на врага. Василий Николаевич Афанасьев в 135-м полку был новичком. Сюда его перевели из 94-го гвардейского, проходившего реорганизацию. Основной состав 94-го, исключая командира и штаба, влился в состав 135-го, а затем они поменялись номерами. После месячного нахождения в полку он уже имел номер гвардейского, но фактически оставался прежним, со всеми порядками, которые были в нем ранее.
Через некоторое время все летчики, включенные в парадный расчет, вместе с обслуживающим составом улетели под Москву в Люберцы, готовиться к Первомайскому параду. За комполка в Туношном остался его заместитель майор Свиргун. Я, еще не летавший на Ил-10, в парадный расчет включен не был и остался за командира эскадрильи. Пока полк находился под Москвой, я хорошо изучил новый для меня самолет, а также инструкцию по его эксплуатации и все документы, регламентирующие полеты. На аэродроме была бетонная ВПП. Как только с нее сошел снег, 4-я эскадрилья, не участвующая в параде, приступила к тренировочным полетам. Длительный перерыв в полетах заметно сказался на летных навыках пилотов, имевших небольшой налет. Летали они не по-гвардейски: садились с плохим расчетом на посадку, а на сами посадки было неприятно смотреть. Садились с высокого подхода, с плюхом, по-вороньи, с козлами. Я, хотя теоретически и был подготовлен, но не летал. Меня надо было провезти на спарке, но Свиргун, очень трусливый человек, не решился на это, боясь, как бы чего не вышло. Он отложил это до возвращения командира полка или командира эскадрильи.
