Андрей Буровский - «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России
Корниловские офицеры первыми в России стали называть себя белыми: как роялисты во время Французской революции — по цвету королевских лилий на гербе Франции.
НедопереворотКеренский ведет с Корниловым переговоры через Савинкова. Предполагалось ли, что Керенский останется правителем России, а Корнилов — «только» главнокомандующим? Или это должен был быть некий причудливый «дуумвират»? Содержание договоренностей неизвестно. Во всяком случае, Керенский от власти не отказывался.
От Корнилова Савинков получил заверения, что Керенский сохранит свой пост министра-председателя в новом «диктаторском» коалиционном правительстве, в состав которого предполагалось пригласить опытных финансово-промышленных деятелей — Алексея Ивановича Путилова (1866–1937) и Сергея Николаевича Третьякова (1882–1944), министра вероисповеданий, выдающегося богослова, кадета Антона Владимировича Карташева (1875–1960); «экспертов» царского режима — последнего министра иностранных дел Российской империи Николая Николаевича Покровского (1865–1930) и дипломата, генерал-майора, военного агента во Франции и одновременно представителя русской армии при французской главной квартире графа Алексея Алексеевича Игнатьева (1877–1954). «Несоветских социалистов» в составе корниловского кабинета должен был представлять Плеханов.
Керенский принял план Корнилова, но от нерешительности медлил с представлением чрезвычайных законов правительству. Корнилов между тем начал переброску с фронта войск, которые должны были обеспечить порядок в столице и подавить в случае нужды выступления большевиков.
25 августа 1917 г. Корнилов направил из Могилева в Петроград 3-й кавалерийский корпус и Туземную дивизию. Эти части должны были стать основой Отдельной Петроградской армии под командованием генерал-майора Александра Михайловича Крымова (1871–1917), подчиненной непосредственно Ставке.
20 августа Керенский, по докладу Савинкова, соглашается на «объявление Петрограда и его окрестностей на военном положении и на прибытие в Петроград военного корпуса для реального осуществления этого положения, т. е. для борьбы с большевиками». Керенский, фактически сосредоточивший в своих руках всю правительственную власть, во время корниловского выступления очутился в трудном положении. Он понимал, что только жесткие меры, предложенные Корниловым, могли еще спасти экономику от развала, армию от анархии, Временное правительство освободить от советской зависимости и установить, в конце концов, внутренний порядок в стране. Но понимал также, что с установлением военной диктатуры он лишится полноты власти. Добровольно отдавать ее — даже ради блага России — он не захотел. К этому присоединилась и личная антипатия между министром-председателем Керенским и главнокомандующим генералом Корниловым, они не стеснялись высказывать свое отношение друг к другу.{231}
В результате возникает интрига, словно пришедшая из скверного водевиля. Важнейшим действующим лицом его становится думский деятель Владимир Николаевич Львов, в первом и втором (первом коалиционном) составах Временного правительства занимавший пост обер-прокурора Святейшего синода. 8 июля 1917 г. Львов подал в отставку, поддерживая создание нового правительства во главе с Александром Керенским. Он явно рассчитывал на место и в этом правительстве, но Керенский предпочел назначить обер-прокурором тактичного и ученого профессора Антона Карташева, а не дерзкого и своевольного Львова. Последний пришел в ярость и не раз говаривал, что «Керенский ему теперь смертельный враг». После Октябрьского переворота Львов уезжал за границу, вернулся, стал организовывать удобную для властей «живую церковь» и в конце концов вступил в Союз воинствующих безбожников.
Этот-то темный интриган для начала добился встречи с Керенским, на которой предложил тому войти в контакт с группой неназванных общественных деятелей, которая имеет «достаточно реальную силу», чтобы обеспечить его правительству поддержку справа. На это Керенский согласился.
24 августа Львов приехал к Корнилову «с поручением от Керенского». Никакого поручения Керенский Львову не давал. Он только согласился встретиться с теми, кто может его поддержать. Но Львов, самозваный посредник, от имени Керенского предлагает Корнилову диктаторские полномочия. Корнилов излагает Львову условия, которые он подробно оговаривал с Савинковым. В том числе повторяет, что не стремится к власти и «готов немедленно подчиниться тому, кому будут вручены диктаторские полномочия, будь то сам А. Ф. Керенский… или другое лицо».
Но 26 августа Львов, вернувшись в Петроград, заявляет Керенскому от имени Корнилова: тот должен немедленно «передать всю власть военную и гражданскую в руки Верховного главнокомандующего» и явиться в Ставку. Как бы от себя он добавляет, что Керенского в Ставке «все ненавидят» и в случае его там появления «непременно убьют».
Керенский действует весьма коварно. По его словам, «было необходимо доказать немедленно формальную связь между Львовым и Корниловым настолько ясно, чтобы Временное правительство было в состоянии принять решительные меры в тот же вечер <…> заставив Львова повторить в присутствии третьего лица весь его разговор со мной».
Как доказать? С помощью свидетеля. Керенский зовет помощника начальника милиции Булавинского, и прячет его за занавеской в своем кабинете. И опять зовет Львова. Львов читает вслух некую «записку» от имени Корнилова с требованиями Керенскому и Савинкову немедленно приехать в ставку.
Позже Львов заявит, что «никакого ультимативного требования Корнилов мне не предъявлял. У нас была простая беседа, во время которой обсуждались разные пожелания в смысле усиления власти. Эти пожелания я и высказал Керенскому. Никакого ультимативного требования (ему) я не предъявлял и не мог предъявить, а он потребовал, чтобы я изложил свои мысли на бумаге. Я это сделал, а он меня арестовал. Я не успел даже прочесть написанную мною бумагу, как он, Керенский, вырвал ее у меня и положил в карман».
Записка есть? Есть. Свидетель Булавинский все слышал? Слышал. И Керенский приказывает арестовать Львова как соучастника «мятежника» Корнилова. Самого же Корнилова немедленно увольняет с должности Верховного главнокомандующего и объявляет мятежником.
«26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной думы В. Н. Львова с требованием передачи Временным правительством всей полноты военной и гражданской власти, с тем, что им по личному усмотрению будет составлено новое правительство для управления страной».
Кстати, легендарная записка и вправду написана рукой Львова, а не Корнилова. Подписи Корнилова нигде нет.
Все влиятельные политики, даже послы союзных держав уговаривают Керенского лично встретиться с Корниловым, чтобы «рассеять недоразумение». Но Керенский твердо стоит на своем: Корнилов преступник!
Большинство исследователей пытаются понять мотивы самого Львова: была ли это сознательная провокация, неудачная попытка вернуться в большую политику или коварная месть Керенскому. Выдвигают даже версию «помутнения рассудка».
И лишь немногие допускают, что главный и хитрейший интриган тут не Львов, а сам Керенский. Ведь что получается? Керенский через Савинкова ведет переговоры с Корниловым, а потом руками неизвестно откуда взявшегося Львова расправляется с «конкурентом» и устраняет угрозу собственной власти. Очень в духе Керенского.
Во всяком случае позже, уже когда Корнилов сидел в тюрьме, Керенский произнес: «Корнилов должен быть казнен; но когда это случится, приду на могилу, принесу цветы и преклоню колена перед русским патриотом».
Корнилов страшно удивлен таким поворотом дел, но продолжает действовать, как было договорено: двигает войска, делает сообщение по радио об «укреплении власти».
Ночь на 28 августа Керенский провел почти один в Зимнем дворце. Все дистанцировались от него, сбежали из обреченного места, зная, что корпус Крымова — самая боеспособная часть армии. Если это интрига самого Керенского, то обернулась она против него же.
Но оказалось, боялся Керенский напрасно. На его стороне были по крайней мере три силы:
• убежденные социалисты и демократы, для которых Корнилов был «солдафоном» и «реакционным генералом»;
• сторонники утопической революции;
• расхристанная полупьяная масса солдат петроградского гарнизона, солдат на фронте, балтийских матросов, городского люмпенства, уголовников и анархо-бандитов — те, для кого установление порядка означало социальную смерть.
Эти силы не дали Керенского в обиду.
Уже вечером 28-го поднимались враги Корнилова, предлагали свои услуги Временному правительству. С утра 29 августа началась раздача винтовок желающим, формирование рабочих дружин.
