Александр Попов - Два Петербурга. Мистический путеводитель
Листки с загадочным шифром так и не были окончательно разгаданы, а в 1909 году оригиналы таинственным образом исчезли. В. В. Барятинский, пытавшийся разгадать секрет старца, предлагал следующий вариант расшифровки текстов записок:
– лицевая сторона первой записки: «Видишь ли, на какое молчание вас обрекло ваше счастье и ваше слово»;
– оборотная сторона первой записки: «Но когда Александры молчат, Павлы не возвещают» (Барятинский предполагал, что здесь подразумевалось – когда Александр хранит молчание, то его не терзают угрызения совести относительно Павла);
– лицевая сторона второй записки: «Я скрываю тебя, Александр, как страус, прячущий свою голову под крыло»;
– оборотная сторона второй записки: «1837 г. MAP 26» (дата прибытия старца к месту ссылки), «в. вол» (Б(В)оготольская волость – место ссылки), «43 Пар» (сорок третья партия ссыльных).
* * *Известно, что лейб-хирург Д. К. Тарасов, находившийся с императором в Таганроге, по утверждению профессора К. В. Кудряшова, вплоть «до 1864 года не служил панихиды по государю Александру I; когда же в Сибири умер старец Федор Кузьмич, то Дмитрий Клементьевич стал это делать ежегодно…».
В 1904 году на могиле старца была построена часовня. В 1936-м она была разрушена, и на ее месте устроили выгребную яму. В 1984 году Федор Кузьмич был канонизирован Русской православной церковью как праведный Феодор Томский в составе Собора Сибирских святых.
5 июля 1995 года среди мусора в выгребной яме были найдены его мощи: гроб без крышки с костными останками. Черепа там не оказалось. По одной из версий, он был изъят в 60-х годах XX века московскими археологами с целью доказать или опровергнуть легенду о тождественности Александра I и Федора Кузьмича.
Императрица Елизавета и молчальница Вера
Императрица Елизавета Алексеевна пережила мужа только на полгода. Сопровождая гроб супруга из Таганрога в Петербург, она заболела и осталась в Белеве, где вскорости и умерла. Считается, что именно ее прах был погребен 21 июня 1826 года рядом с Александром в Петропавловском соборе.
…Неизвестная, назвавшаяся Верой Александровной, появилась в Тихвине в 1834 году. Она остановилась в доме помещицы Веры Михайловны Харламовой.
Искренняя вера этой женщины сразу обратила на себя внимание жителей города. Ее часто видели истово молящейся в Богородичном монастыре перед Тихвинской иконой Божьей Матери или совершающей паломничество в местные монастыри и храмы. Вера Александровна взялась обучать местных детей грамоте и Священному Писанию. Как истинная христианка она, узнав, что жена дьячка Винницкого погоста Олонецкой губернии тяжело больна, покинула Тихвин и добровольно более года ухаживала за этой женщиной. Когда же вернулась после своего добровольного обета, то надолго в Тихвине уже не задержалась: обыватели стали говорить о ее святости – и между собой, и лично при встрече, – а ей это не понравилось. Вера Александровна переселилась в маленькое валдайское село Березовый Рядок, где крестьянин Прокопий Трофимов выстроил для нее отдельную избушку. Она и здесь продолжила обучать крестьянских детей, а еще в Вере проснулся талант художника – она начала рисовать религиозные картины. Тихую богомольную женщину не оставили в покое: через девять месяцев после своего переезда в село, в 1838 году, она была арестована из-за отсутствия паспорта. Ее, как беспаспортную, отправили в валдайскую тюрьму, но там она отказалась отвечать на вопросы о своем происхождении и лишь заметила следователю: «Если судить по небесному, то я – прах земли, а если по земному, то я – выше тебя». Следователь продолжал настаивать, и Вера вообще перестала разговаривать и молчала уже до самой смерти, общаясь со всеми с помощью записок или, очень редко, произнося отдельные слова.
* * *Молчальницу отправили в коломовский дом для умалишенных, где та провела полтора года. Впоследствии она писала в дневнике: «Мне хорошо там было; я блаженствовала там… Благодарю Бога, что Он сподобил меня пожить с заключенными и убогими. Господь не то еще терпел за нас грешных».
Из дома скорби ее выручила графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская (дочь Алексея Орлова). Сильно верующая и даже принявшая тайный постриг, она тратила все свое громадное состояние на благотворительность. Анна Алексеевна предложила Вере поселиться в Сырковом монастыре. В указе о помещении Веры в монастырь говорилось, что здесь она будет жить за счет Орловой. Орлова позднее из числа своих крепостных дала ей в помощь и глухую келейницу. Глухота келейницы служила гарантией тайны на тот случай, если Вера во сне или случайно скажет что-то, что может прояснить ее личность. О нахождении Веры в приюте для умалишенных Орловой сообщил, как она сама признавалась, кто-то из Петербурга, и она намекала своим друзьям, что знает, кто скрывается под именем Веры Молчальницы. (Интересно, что в поминальнике графини Орловой-Чесменской отсутствуют имена императора Александра I и его жены, с которыми та была хорошо знакома.)
Историк, граф М. В. Толстой, сообщал, что Веру в монастыре приняли враждебно, с крайне большой неохотой, отказывались до последнего от такой «гостьи», и даже сама игуменья ездила к петербургскому митрополиту Серафиму с просьбой выселить Молчальницу из монастыря. Но тот ответил: «Ах ты, дура-баба! Да скорее нас с тобой выгонят, чем ее; и вспоминать об этом не смей!»
Вера жила в отдельной келье-избушке, и, как уже выяснилось после ее смерти, избушка была – точной копией кельи Федора Кузьмича. Современники вспоминали, что в 1848 году Молчальницу посетил сам император Николай I. Он несколько часов «проговорил» с ней за закрытыми дверями (Молчальница давала ему письменные ответы), а выйдя из ее комнаты, сжег на лампаде листки с ответами.
* * *Умерла Вера Молчальница 6 мая 1861 года.
В ее вещах нашли зашифрованные записки точно такого же вида, как и у Федора Кузьмича, листки с монограммами «ЕА» и «П», написанными чернилами и киноварью, позолоченный крестик и прядь белокурых волос…
Сырков монастырь в 30-х годах XX века был разрушен, могила Веры Молчальницы не сохранилась: по тому месту, где было монастырское кладбище, проложили дорогу. Уже в наше время для поклонения верующих восстановлено старое надгробие, но под ним никого нет.
А вот лежит ли чей-нибудь прах в могиле императрицы Елизаветы Алексеевны в Петропавловской крепости – неизвестно.
ВЕНЦЕНОСНЫЕ ФАНТОМЫ
Медный всадник
По-настоящему мистическую ауру этому памятнику Петру I создал Александр Пушкин, заставив его в своей поэме преследовать бедного Евгения по петербургским улицам. Но таинственная энергетика Медного всадника начала проявлять себя гораздо раньше.
В 1812 году, когда в Россию вошли наполеоновские войска, и возникла реальная угроза завоевания Петербурга, император Александр I распорядился эвакуировать из города особо ценные произведения искусства. Операция по захвату российской столицы была поручена маршалу Удино, который командовал отборными войсками, носившими прозвище «адские легионы». Удино был столь уверен в легкой и быстрой победе, что, прощаясь с Наполеоном, даже извинился, что окажется в русской столице раньше него.
Эвакуация Медного всадника в Вологодскую губернию была поручена статс-секретарю Молчанову. Было выделено несколько тысяч рублей, началась подготовка к эвакуации. Но некий майор Батурин добился в это время аудиенции у личного друга императора князя Голицына и рассказал, что постоянно видит один и тот же сон. Он, во сне, идет через Сенатскую площадь, и тут медный Петр поворачивает голову, а затем съезжает со скалы и направляется по городским улицам на Каменный остров, где тогда жил Александр I. Когда всадник въехал во двор Каменоостровского дворца, то навстречу ему вышел сам царь. «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию, – сказал ему Петр Великий, – но, покуда я на месте, моему городу нечего опасаться!» Затем медный император развернулся, и раздалось «тяжело-звонкое скаканье». Князь Голицын, весьма мистически настроенный, передал это сновидение государю.
Александр I отменил решение об эвакуации памятника.
Петербург не был взят французами.
Призрак Петра на Галерной улице
Призраки основателя города Петра I неоднократно являлись горожанам и до появления Медного всадника. Так, например, призрак Петра однажды предстал перед его правнуком, великим князем Павлом Петровичем. Эту историю Павел поведал баронессе Оберкирх и князю де Линю. Баронесса зафиксировала ее в своих мемуарах:
«Как-то поздним вечером, скорее ночью, я, в сопровождении Куракина и двух слуг, шел по петербургским улицам после вечера, проведенного во дворце. Светила луна, весенняя ночь была довольно теплой.
Разговор имел шутливый характер. Впереди меня шел слуга. Куракин шел в нескольких шагах позади меня, а за ним двигался еще один слуга. Свет луны был ярок. При повороте в одну из улиц я увидел в глубине подъезда высокую худую фигуру, завернутую в плащ, в военной, надвинутой на глаза шляпе. Человек будто ждал кого-то. Когда я миновал его, он вышел и пошел около меня с левой стороны. Громкие его шаги я запомнил навсегда – он шел как статуя. Я почувствовал леденящий холод в левом боку, идущий от незнакомца. Обратившись к Куракину, я сказал:
