А. Оппенхейм - Древняя Месопотамия: Портрет погибшей цивилизации
Новизна великих цивилизаций заключалась в их постоянном динамизме и в том, что в них с самого начала был заложен стимул развития в определенном направлении. Близость как во времени возникновения, так и в местонахождении дает веские основания предполагать, что между ними существовала какая-то взаимосвязь, изучение которой представляет богатую пищу для исследовательской мысли.
Юго-Западная Азия сама по себе неоднородна: она характеризуется большим разнообразием географических и экологических условий. Здесь встречаются аллювиальные долины рек, возвышенности, болота, травянистые склоны холмов, предгорья и плодородные горные долины. Имеются и засушливые районы, каменистые и песчаные пустыни. Прибрежные острова скрадывают необозримость морского горизонта, а в труднопреодолимых горных цепях есть перевалы, через которые идет связь с внешним миром. В этой области имеется лишь несколько естественных и надежных границ: западные отроги Памира, Кавказские горы и просторы Индийского океана. Более доступны водные массивы Черного, Эгейского и Средиземного морей, хотя и они обеспечивают достаточно эффективную изоляцию с севера и запада. Как же были связаны между собой районы, в которых возникли такие разные цивилизации?
Вполне возможно, что настанет день, когда случай и лопата удачливого археолога, если не подведут к решению этого вопроса, то хотя бы дадут такой новый материал, который направит исследования по более плодотворному руслу. Пока же приходится следовать другим путем. Приручение животных и окультуривание растений - важная стадия в истории Юго-Западной Азии, и наиболее серьезные успехи были, по видимому, достигнуты за тысячелетие или даже более до интересующего нас периода. Эти растения и животные, а также технические приспособления, необходимые для их эффективного использования, были распространены по всей изучаемой нами, территории и служили связующим звеном между различными районами - звеном, которое следовало бы подвергнуть тщательному изучению [2].
Ботаникам и зоологам нужно объединить усилия для точной локализации центров одомашнивания, что позволит проследить пути его распространения и изучить переходные стадии, которые привели, например, к возделыванию злаковых, разведению стад - основного источника накопления богатств, выращиванию плодовых деревьев, например финиковых пальм. Если климатологи установят и датируют климатические изменения, которые происходили в этом регионе в древности, можно будет определить, в какие именно периоды были закрыты или открыты линии коммуникаций между культурными центрами. В своих работах ученые будут обращаться к месопотамским письменным источникам, в которых упоминаются эти растения и животные, а также орудия труда. Но дело осложняется тем, что источники фактически отражают достижения дописьменного периода. Значительная часть шумерского словаря, относящаяся к материальной культуре Месопотамии, содержит термины и обозначения, по-видимому не принадлежащие ни к шумерскому, ни к какому-либо из раннесемитских (протоаккадских) языков. Эти слова, возможно, представляют собой следы одного или нескольких более древних языковых субстратов и принадлежат ранним носителям цивилизации, которую мы условимся называть цивилизацией долины Евфрата. К тому же древнему языку (или к нескольким таким языкам) относятся географические названия местностей вдоль обеих рек и многие имена богов, обычно причисляемых к шумерскому пантеону.
Следы древнейших языков могут дать реальную возможность проникнуть в тайну взаимоотношений Месопотамии с Востоком, Севером и Западом в периоды, предшествовавшие тем, к которым относятся самые ранние шумерские тексты. Разумеется, подобные исследования чрезвычайно сложны и могут оказаться безрезультатными. Особенно мало шансов получить сведения лингвистического характера при изучении цивилизации долины Инда. Все же стоит рискнуть и пойти по этому пути, используя в качестве источников информации дошумерские термины, относящиеся к социальной и экономической сфере, или названия камней, растений и животных. Говоря об этом направлении в исследованиях, мы стремимся обратить внимание читателя на то, что цивилизация, возникшая в Месопотамии, не была изолированным явлением; ее нельзя отделять от мира, в который она, так сказать, вросла.
В связи с предысторией месопотамской цивилизации важно также отметить ее сложную структуру. Имеющиеся на сегодняшний день лингвистические данные не отражают должным образом этой сложности. Шумерский язык дает сведения об эпохе более древней, чем аккадский, который не заходил далеко за пределы последних столетий III тысячелетия до н. э. И в аккадском, и в шумерском есть заимствованные слова, которые относятся к одному или нескольким предшествующим культурным слоям. Кроме того, примесь слов явно семитского происхождения указывает на наличие вдоль русла Евфрата или на незначительном расстоянии от него носителей нескольких ранних семитских языков. Аккадский - первый из зафиксированных семитских языков - дает лишь ограниченную информацию о древнейшем языковом материале (так называемом староаккадском). Отчасти это объясняется содержанием текстов и их стилем. Но языковая однородность не обязательно свидетельствует о единстве этноса. Аккадский язык, как известно из его истории, по крайней мере на протяжении двух тысячелетий демонстрировал исключительную способность противостоять иностранному влиянию даже в тех случаях, когда оно было сильным и длительным. Следовательно, не исключена возможность, что семитский элемент месопотамской цивилизации в самый ранний период был не менее сложен и разнообразен, чем, например, в середине II и в I тысячелетии до н. э., когда семиты, не говорившие по-аккадски (''западные семиты'' и ''арамеи''), играли значительную политическую и культурную роль, хотя это и не получило почти никакого отражения в аккадских текстах соответствующих периодов.
В процессе неоднократных взаимопроникновений культур цивилизация Месопотамии сложилась как многослойная. В каждом из этих слоев новые ситуации, заимствованные понятия, переосмысленные традиционные выражения подгонялись под привычные формы и приспосабливались для адекватной передачи того или иного содержания. Это относилось в равной мере к экономике, социальной и политической жизни и даже к ''изящной словесности''. И если каждая фаза месопотамской цивилизации в определенный исторический момент являет собой сплав различных наследственных линий, то мы должны a priori, рассматривать любой аспект древнейшего выражения этой цивилизации - будь то предметы, сооружения или слова - как сложную структуру, как результат слияния нескольких линий развития, а не просто как ранние и потому примитивные попытки. Как бы ни углублялись мы в историю Месопотамии, вряд ли доберемся до такой стадии месопотамской культуры, которую по праву можно было бы назвать ''примитивной''.
ДекорацииВавилония и Ассирия занимали сравнительно плодородные земли в стороне от огромного пустынного Аравийского полуострова. Земли эти простирались на северо-запад от болотистых берегов Персидского залива вдоль рек и горных отрогов Загра и далее переходили в холмы и плато, за которыми высились горные массивы Тавра и Ливана и шли пути к Средиземному морю и на юг, к Египту. Евфрат, особенно в нижней трети своего течения, резко отграничивает плодородные земли от пустыни, которая тянется от его западного берега; Тигр не создает такого рубежа. Это обстоятельство имело, конечно, свои политические последствия. Границы между Месопотамией и горными районами, расположенными вверх по Тигру на северо-восток и по верховьям Евфрата на север, никогда не были стабильными. Через них осуществлялись контакты с теми районами, которые обеспечивали более или менее надежную связь с равнинами Внутренней Азии. По горным перевалам доставлялись такие важные материалы как металлы (в особенности олово), драгоценные камни, ароматические вещества, строительный лес - все то, в чем жители долин, состоятельные земледельцы, испытывали потребность. Далеко не всегда контакты с горными племенами носили миролюбивый характер. Горцы оказывали постоянное давление на жителей равнин, степень сопротивления которых зависела от политической и экономической обстановки. Они проникали на равнины то в качестве работников или наемников, то как завоеватели. Иногда горцы устраивали массовые набеги, чтобы покорять города и целые государства и управлять ими. На эту угрозу Вавилония и Ассирия реагировали неодинаково.
Вавилоняне, продолжая шумерскую традицию (она нашла свое отражение в истории Энмеркара), стремились оказывать культурное воздействие; это стимулировало рост гибридных буферных государств в зонах контактов и позволяло ассимилировать существовавшие там цивилизации. Элам, со столицей в Сузах, на равнине, и Луллубу, в горной долине стратегического значения, могут служить иллюстрацией именно такой вавилонской политики. Ассирия же, чтобы оградить себя от нашествий, сознательно и последовательно стремилась колонизовать и, в конце концов, подчинить себе районы, в которых обитали племена, угрожавшие ей вторжением. О постоянных битвах ассирийских царей на этом ''горном фронте'' мы еще расскажем.
