Вольдемар Балязин - Русско-прусские хроники
16 июня во время смотра 17-й дивизии генерал-лейтенанта князя Д. И. Лобанова-Ростовского в Олите Александр получил известие о поражении русских войск под Фридландом, посланное ему Беннигсеном. В конце донесения Беннигсен высказывал мнение о необходимости вступить с Наполеоном в мирные переговоры.
Александр разрешил Беннигсену "сие исполнить, но с тем, однако, чтобы вы договаривались от имени вашего". Причем поручение вести переговоры было дано не Беннигсену, но специально для того посланному генерал-лейтенанту Д. И. Лобанову-Ростовскому.
Одновременно с ответом Беннигсену царь послал и рескрипт об его отставке с поста главнокомандующего и замене И. Н. Эссспом 1-м.
В это время Александр I еще не знал, что Эссен 1-й тяжело ранен под Фридландом и не может принять командование.
Император окончательно разуверился в Беннигсене, но заменить его теперь, после ранения Эссена 1-го, было некем, и царю, скрепя сердце, приходилось терпеть этого человека дальше, хотя, как он признавался позже, "его нисколько не уважают среди армии, все находят его вялым и лишенным энергии".
После Фридланда в штабе Беннигсена, как никогда прежде, распространились уныние и пораженческие настроения. Прусский генерал представитель Фридриха Вильгельма III в штабе Беннигсена фон Шладен докладывал премьер-министру Гарденбергу: "Офицеры за столом генерала Беннигсена свободно говорили о необходимости скорейшего заключения мира; кажется, никто из них не представлял себе, что император может думать иначе, и в общем, эти господа были уверены в том, что они сами в состоянии осуществить свой план, даже если император не будет согласен с ними".
Тот же фон Шладен сообщал Гарденбергу чуть позже, что возглавляет эту так называемую "мирную, или французскую, партию" брат императора великий князь цесаревич Константин Павлович. Среди его сторонников оказался даже любимец армии П. И. Багратион, написавший Константину письмо, свидетельствовавшее о его поддержке мирных усилий цесаревича.
Константин настаивал на личной встрече двух императоров - русского и французского - для заключения мира. Слухи о возможности предстоящей встречи все ширились, и "мирная партия", сосредоточенная в штабе Беннигсена, чувствовала себя все увереннее. Русскому же обществу было невозможно примириться с мыслью, что опаснейший враг, с которым вот уже два года идет война, может вдруг стать союзником.
Этому противоречило все - десятки тысяч погибших, прежние союзные договоры с Австрией, Англией, Швецией, только что подписанный в Бартенштайне трактат с Пруссией, наконец, логика хозяйственного развития и внешнеторговая ориентация на Великобританию и ее рынок.
Но царю противостояла реальная сила: армия в руках Беннигсена, интригана и заговорщика, находящегося к тому же в теснейшем контакте с братом царя.
В Петербурге, где Наполеона давно считали антихристом, Беннигсена воспринимали не иначе как предателем. Однако, не зная, на что решится царь, сановники и генералы выжидали и лишь немногие стояли за бескомпромиссное продолжение борьбы с Наполеоном. В числе последних были Барклай-де-Толли и раненый Остерман-Толстой.
Однако известность Барклая в армии еще не была столь громкой, а авторитет столь значительным, чтобы он мог всерьез восприниматься как соперник Беннигсена и уже том более великого князя Константина Павловича. Тем не менее о его решительно антифранцузской позиции стало известно и главнокомандующему, и цесаревичу. Случись это до визита Александра I в Мемель и до его личного визита к Барклаю, его оппозиция могла бы вызвать у брата царя лишь пренебрежительную улыбку. Совсем по-иному воспринималось это теперь, когда за Барклаем стала укрепляться опасная репутация одного из любимцев царя.
Константин Павлович воспринял позицию Барклая не просто как вызов, по увидел в этом враждебный выпад, направленный лично против него. С этого момента и до самого конца жизни Барклая между ним и великим князем Константином установились отношения стойкой взаимной неприязни. Под влиянием разных обстоятельств их взаимоотношения сглаживались, становились не столь острыми, но никогда не были уважительными.
Выбирая между сторонниками мира и теми, кто стоял за продолжение войны, Александр до последнего момента
не знал, что для пего предпочтительнее. И все же перспективы мира оказались для него более заманчивыми. Наполеон предлагал разделить мир на две империи - Восточную и Западную. Восточную он отдавал Александру, Западную оставлял за собой. Русскому императору в создавшихся обстоятельствах это казалось приемлемым, если учесть, что в случае продолжения войны Александр мог потерять трон. И тем не менее в душе царь оставался непримиримым врагом Наполеона.
Хорошо информированный барон Г. А. Розенкампф, близкий к Н. Н. Новосильцеву, одному из самых доверенных лиц Александра, вспоминал впоследствии: "Неблагоприятный исход сражения при Фридланде произвел очень сильное впечатление па государя. Так как его армия была слишком слаба, то он решился еще раз умилостивить грозу, и последовавшее затем свидание в Тильзите разом изменило всю его политику.
Достоверный свидетель рассказывал мне, что император за день перед тем, как решиться на последнюю перемену своей политики, сидел несколько часов один, запершись в комнате, то терзаемый мыслию отступить в пределы своего государства для продолжения войны, то мыслию заключить сейчас же мирные условия с Наполеоном.
Граф Толстой, обер-гофмаршал, был единственный, с которым он в это время говорил. Конечно, этот ловкий царедворец посоветовал государю то, что, по мнению его, являлось наиболее приятным Александру.
Толстой хорошо видел, что император подобно тому, как и при Аустерлице, находился под сильным впечатлением видимой опасности; великий князь Константин Павлович был также не из храбрых; Беннпгсен не Вселял к себе большого доверия... Барклай единственный не советовал заключить мира и утверждал, что возможно продолжать войну. Но этот дальновидный муж не обладал даром сильно высказывать свои мнения и доказать их; однако император не забыл некоторых высказанных им мыслей. Все это было делом нескольких часов, и государь в сильно возбужденном состоянии переходил от одного решения к другому".
Наконец Александр решился. Причины того правильно изложены Г. А. Розенкампфом. Победоносный неприятель стоял у границ империи с огромными силами, которые могли увеличиться за счет сторонников независимости Польши.
7 июля два императора встретились в плавучем павильоне, установленном на плоту посередине Немана неподалеку от Тильзита. Смысл "ритуала" встречи состоял в том, что ни один из императоров не был ни хозяином, ни гостем. Они встретились на порубежной реке, как бы между границ двух империй.
Александра I сопровождали Константин Павлович, Беннигсен, министр иностранных дел барон Будберг, князь Лобанов-Ростовский и генерал-адъютанты Ливен и Уваров. Беседы же Наполеона и Александра происходили один на один. Они обедали, катались верхом, гуляли по берегам Немана, обменивались сувенирами и клятвами во взаимном уважении и совершеннейшей искренности, а в это время их дипломаты Талсйран и Куракин готовили текст договора, существенно влиявшего на всю систему международных отношений в Европе.
7 июля мирный договор между Францией и Россией был подписан. По нему Пруссия теряла около половины территории и населения. Ее земли по левому берегу Эльбы переходили к Вестфальскому королевству, вновь созданному и отданному под протекторат Франции. Город Котбус с прилегающими к тему землями передавался Саксонии, Данциг, захваченный Пруссией в 1793 г., объявлялся вольным городом. Белосток передавался России.
Все остальные земли, оказавшиеся под скипетром прусских королей в связи с разделами Польши, образовывали Варшавское герцогство - вассальное государство в системе империи Наполеона, связанное унией с Саксонией. Александр I обязался признать изменения политической карты Европы, произведенные Наполеоном, и обещал быть посредником в мирных переговорах Франции с Англией.
Отдельные статьи касались положения, сложившегося в Средиземноморье. Александр I признавал суверенитет Франции над Ионическими островами и обещал отозвать в Россию находящийся там русский флот.
Встречные уступки Наполеона были гораздо скромнее. Он брал обязательство восстановить герцогства Саксен-Кобургское, Мекленбург-Шверинское и Ольденбургское, принадлежащие родственникам Александра I по женской линии, и выплатить денежные компенсации некоторым германским князьям.
Основной текст договора дополнялся секретными статьями, в соответствии с которыми Россия и Франция обязались совместно вести войну против любой державы. Имелась в виду прежде всего Великобритания. Оговаривалось, что в случае отказа ее правительства от принципа свободы мореплавания, посредничества Александра I в англо-французских переговорах, возвращения захваченных французских колоний Россия порвет дипломатические отношения с этой страной. Соответственно столь же категоричным было и требование новых союзников по отношению к Турции: если Турция откажется от французского посредничества в переговорах с Россией, то Франция вступает в войну с ней на стороне России.
