Виктор Кожемяко - Деза. Четвертая власть против СССР
Ярослав Листов. Нет, хотя и большая, но уж никак не беспрецедентная. Если высчитать и сравнить, сколько ежемесячно сдавалось в плен, то получается: Франция – 1,5 миллиона, Польша – 600 тысяч и Советский Союз – 400 тысяч.
Сергей Костриков. Следует добавить еще одно статистическое обстоятельство. Немцы считали пленными не только военнослужащих, но и всех мужчин призывного возраста – от 18 до 55 лет, захваченных на оккупированной территории. Поэтому если вы смотрите немецкую кинохронику, то видите, что среди пленных идет масса людей в гражданской одежде…
Ярослав Листов. Есть такой очень важный показатель: обороностойкость армии. Вполне научный показатель, но к нему антисоветские фальсификаторы истории, пишущие и говорящие о первом периоде войны, сознательно не прибегают. Почему? Да потому, что он совсем не в их пользу.
Виктор Кожемяко. А как определяется этот показатель?
Ярослав Листов. Коэффициент обороностойкости выводится из соотношения погибших и сдавшихся в плен. Так вот, если взять этот коэффициент, то оказывается, что у нас обороностойкость была в 3 раза выше, чем у Франции, и в 2 раза – чем у Польши. Это очень существенно!
Юрий Емельянов. Конечно (и это – главное!), было не только отступление наших войск, но и упорное сопротивление. Такое, с каким немцы нигде в Европе не сталкивались.
Мужественно сражались защитники Брестской крепости, Перемышля, Лиепаи. Хотя советская военно-морская база Лиепая (Либава) пала 28 июня, немецкий историк Пауль Карелл отмечал: «Оборона была организована блестяще. Солдаты хорошо вооружены и фанатически храбры… Они показали в Либаве наилучшие элементы советского военного искусства».
Характеризуя боевые действия 22 июня – 3 июля, генерал и военный историк Типпельскирх писал: «До 3 июля на всем фронте продолжались упорные бои. Русские отходили на восток очень медленно и часто только после ожесточенных контратак против вырвавшихся вперед немецких танков».
А вот оценка генерала Бутлара: «В результате упорного сопротивления русских уже в первые дни боев немецкие войска понесли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь, известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе». За первые три недели группа армий «Центр» потеряла 92 тысячи убитыми и ранеными, до половины своих танков и около 1000 самолетов. «Стало совершенно очевидно, – констатировал Бутлар, – что способ ведения боевых действий и боевой дух противника были совсем непохожими на те, с которыми немцы встретились в предыдущих «молниеносных войнах», приведших к успехам, изумившим мир».
Сошлюсь и на коллективный труд немецких генералов, авторов книги «Мировая война. 1939 – 1945 годы»: «Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думают некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолетами даже больше, чем в любой из последующих промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля немецкие ВВС потеряли 807 самолетов всех типов, а с 6 по 19 июля – 447. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия». Не удалось немцам и разгромить всю советскую авиацию в первые дни, как было с авиацией противника в Польше и Франции.
Немецкий генерал Блюментрит свидетельствовал: «Основная масса русской армии, вдохновляемая комиссарами, стойко сражалась до конца. Очень неприятным сюрпризом было появление советских образцов оружия, превосходящих по своим боевым качествам немецкие: например, танк Т-34, против которого немецкие противотанковые орудия были бессильны». Еще один генерал – Фредборг замечал: «Германский солдат встретил противника, который с фанатическим упорством держался за свое политическое кредо и блицнаступлению немцев противопоставил тотальное сопротивление».
Виктор Кожемяко. Существенные наблюдения и выводы немецких генералов! О том, что советский боец «держался за свое политическое кредо», о появлении «советских образцов оружия, превосходящих по своим качествам немецкие». А ведь и первое, и второе не само по себе возникло. Здесь уже сказалась та целеустремленная сталинская подготовка к схватке с фашизмом, о которой мы говорили за предыдущим нашим «круглым столом». Да, полностью подготовиться не успели – не дали нам такой возможности, чем, если коротко сказать, и было вызвано отступление первых месяцев. Однако, насколько я понимаю, планы врага, с которыми он вступил в войну, значительно затормозились.
Юрий Емельянов. Вы абсолютно правы. Планы германского командования на значительной части советско-германского фронта оказались невыполненными.
О провале расчетов на молниеносный разгром Красной Армии свидетельствовало и резкое изменение отношения Германии к советско-японскому договору о нейтралитете от 13 апреля 1941 года. Сразу после подписания этого договора Гитлер отнесся к нему положительно, так как считал, что Япония намерена повернуть свою экспансию на юг и таким образом оставит весь Советский Союз немцам. Но уже 28 июня Риббентроп послал телеграмму германскому послу в Токио Э. Отту, чтобы тот добился немедленного нападения Японии на СССР. И в дальнейшем Риббентроп беспрестанно направлял подобные послания в Токио. Значит, уже в конце июня 1941 года руководству Третьего рейха стало ясно, что без помощи Японии Германия может не одолеть Советский Союз.
Сергей Костриков. Я думаю, что наши высшие военные все же не до конца проанализировали опыт немецких действий на Западе. Видимо, это была какая-то инерция опыта Гражданской войны. Кто оказал наиболее упорное и организованное сопротивление? Пограничные части НКВД СССР. Не имея тяжелого вооружения, они выдерживали натиск и танков, и самолетов, и живой силы противника. Фашистское командование отводило на взятие погранзастав считаные часы, а они держались сутками. На южном участке границы, там, где наступали румынские войска, силами одного погранотряда они были остановлены и выброшены за границу. А границу с Норвегией на Севере немцы так по-настоящему и не перешли.
Очень многое зависело и от командиров. Например, будущий маршал К.К. Рокоссовский в районе Ровно, командуя недоукомплектованным мехкорпусом – 300 танков вместо 1000, – организовал эффективное сопротивление противнику, нанес существенные потери и отошел в полном порядке, сохранив основную часть техники и личного состава. А на Западном фронте генерал Павлов, имея четыре полных танковых корпуса – почти 5 тысяч машин, – практически все их потерял. Как известно, он потом был расстрелян.
Наконец, не надо забывать, что Германия на нас напала не одна. Всего к 1941 году в Германии под ружье было поставлено 7 миллионов 400 тысяч человек. Вдоль западной границы СССР – от Белого моря до Черного – было выставлено 5,5 миллиона. Из них далеко не все были немцами. Это были финны, румыны, хорваты, словаки, венгры, австрийцы. С осени 1941 года добавились итальянцы (сначала экспедиционный корпус, а потом – 10 дивизий) и испанцы. Даже из Франции прибыл 10-тысячный «Антибольшевистский легион». Кстати, когда подсчитывают наши и немецкие потери и говорят, что, мол, «немцы меньше потеряли, потому что лучше воевали», как-то «упускают из виду» германских союзников. Не учитывают их погибших. Но они ведь тоже воевали и убивали, а не на экскурсию приехали.
Далее. Кроме нейтральных Швейцарии и Швеции, а также воюющей Англии, остальные страны Европы были либо завоеваны и оккупированы Германией, либо стали германскими сателлитами. Да и шведские предприятия загружались немецкими заказами. Проще говоря, почти вся Европа работала на фашистскую Германию. К 1941 году немцы обладали совокупными мощностями по производству стали объемом в 32 миллиона тонн, 400 миллионов тонн угля. У нас было значительно меньше. У немцев не было своей нефти, но они использовали румынскую. На работу в германской промышленности были насильственно вывезены более 3 миллионов человек! И работали они фактически «за так». Немцы воспользовались военными и продовольственными запасами оккупированных стран, их производственными и транспортными мощностями, всеми их ресурсами. То есть мы воевали не только с фашистской Германией, а фактически со всей Европой. Уж это критики Сталина должны бы признать! Чего же удивляться, что мы поколебались под таким мощнейшим ударом. Удивляться надо, что мы его все-таки выдержали.
Юрий Емельянов. Действительно, блицкриг, о котором Гитлер упоминал еще в «Майн кампф», срабатывал с механической точностью в отношении одной европейской страны за другой. Но им это в упрек никто не ставит. А мы должны отвечать за все. Сколько написано про панику, которая у нас царила среди подвергшегося нападению населения. Да в любой стране во время нападения немцев царили паника, хаос и неразбериха! В одной Франции под ударами немецких войск беженцами оказались 5 миллионов человек. А правительство не знало, что делать и за что хвататься. В СССР, наоборот, именно в первую неделю войны была разработана четкая программа действий – та самая директива от 29 июня 1941 года партийным организациям прифронтовых областей, о которой говорил Сергей Петрович. А 30 июня создается Государственный Комитет Обороны СССР в составе Сталина, Молотова, Ворошилова, Маленкова и Берии.
