Роберт Стивенсон - Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура Катриона
- Пожалуй, так и придется сделать, - сказала Катриона. - Хотя уж кто-кто, а она этому не обрадуется. И не забудьте, что у меня всего шиллинг и три полпенни.
- А вы, - сказал я, - не забудьте, что, слава богу, я с вами.
- Я только об этом все время и думаю, - сказала она и, как мне показалось, крепче оперлась на мою руку. - Вы мой единственный настоящий друг.
ГЛАВА XXIII
СТРАНСТВИЯ ПО ГОЛЛАНДИИ
Длинный фургон со скамьями внутри за четыре часа довез нас до славного города Роттердама. Уже давно стемнело, но ярко освещенные улицы кишели невиданными, диковинными людьми - бородатыми евреями, чернокожими и толпами крикливо разряженных девиц, которые хватали моряков за рукав; от разноголосого шума кружилась голова, и, что было всего неожиданней, сами эти люди еще более удивлялись нам, чем мы - им. Я постарался придать своему лицу самое солидное выражение, чтобы не уронить достоинства Катрионы и своего собственного; но, сказать по правде, я чувствовал себя потерянным, и сердце тревожно билось у меня в груди. Несколько раз я спрашивал, где гавань и где стоит корабль "Роза"; но либо мне попадались люди, говорившие лишь по-голландски, либо сам я слишком плохо объяснялся по-французски. Свернув наугад в какую-то улицу, я увидел ярко освещенные дома, в дверях и окнах которых мелькали толстые раскрашенные женщины; они толкали нас со всех сторон и издевались над нами, когда мы проходили мимо, и я был рад, что мы не понимаем их языка. Вскоре мы вышли на площадь перед гаванью.
- Теперь все будет хорошо! - воскликнул я, увидев мачты. - Давайте походим здесь, у гавани. Нам уж, наверно, встретится кто-нибудь, кто знает по-английски, а если повезет, увидим и сам корабль.
И нам повезло, хотя не так, как я предполагал: около девяти часов вечера мы столкнулись, как вы думаете, с кем? С капитаном Сэнгом. Он сказал, что его судно совершило рейс в необычайно короткое время, и ветер не стихал, пока они не вошли в порт; а теперь все пассажиры уже отправились дальше. Догонять супругов Джебби, уехавших в Верхнюю Германию, нечего было и думать, а больше мы не знали тут никого, кроме самого капитана Сэнга. Тем приятней нам было его дружелюбие и готовность помочь. Он вызвался найти среди торговцев какую-нибудь хорошую, скромную семью, где Катриону приютили бы, пока "Роза" стоит под погрузкой, а потом он охотно отвезет ее назад в Лит бесплатно и сам доставит к мистеру Грегори; пока же он повел нас в трактир, открытый допоздна, и предложил поужинать, что было отнюдь не лишним. Держался он, как я уже сказал, весьма дружелюбно, но, что меня очень удивило, все время шумел, и причина этого вскоре стала ясна. В трактире он потребовал рейнвейна и, выпив довольно много, вскоре совершенно захмелел. Как это бывает со всеми, и особенно с его собратьями по грубому ремеслу, во хмелю остатки здравого смысла и благопристойности его покинули; он начал так неприлично шутить над Катрионой и насмехаться над тем, какой вид у нее был, когда она прыгала в лодку, что мне оставалось только поскорей увести ее.
Она вышла из трактира, крепко прижимаясь ко мне.
- Уведите меня отсюда, Дэвид, - сказала она. - Будите вы моим опекуном. С вами я ничего не боюсь.
- И правильно делаете, моя маленькая подружка! - воскликнул я, тронутый до слез.
- Куда же вы меня поведете? - спросила она. - Только не покидайте меня... никогда не покидайте.
- А в самом деле, куда я вас веду? - сказал я, останавливаясь, потому что шел, как слепой. - Надо подумать. Но я не покину вас, Катриона. Пусть бог покинет меня самого, пусть он ниспошлет мне самую страшную кару, если я обману вас или поступлю с вами ДУРНО.
Вместо ответа она еще крепче прижалась ко мне.
- Вот, - сказал я, - самое тихое местечко, какое можно найти в этом суетливом, словно улей, городе. Давайте сядем под тем деревом и подумаем, что делать дальше.
Дерево это (мне кажется, я никогда его не забуду) стояло у самой гавани. Была уже ночь, но окна домов и иллюминаторы недвижных, совсем близких от нас кораблей светились; позади нас сверкал город, и над ним висел гул тысяч шагов и голосов; а у берегов было темно, и оттуда слышался лишь плеск воды под корабельными бортами. Я расстелил на большом камне плащ и усадил Катриону; она не хотела отпускать меня, потому что все еще дрожала после недавних оскорблений, но мне нужно было поразмыслить спокойно, поэтому я высвободился и стал расхаживать перед ней взадвперед, бесшумно, как контрабандист, мучительно пытаясь найти какой-нибудь выход из положения. Мысли мои разбегались, и вдруг я вспомнил, что в спешке забыл уплатить по счету в трактире и расплачиваться пришлось Сэнгу. Тут я громко рассмеялся, решив, что поделом ему, и в то же время безотчетным движением ощупал карман, где у меня лежали деньги. Скорее всего, это случилось на той улице, где женщины толкали нас и осыпали насмешками - так или иначе кошелек исчез.
- Мне кажется, вы сейчас думаете о чем-то очень приятном, - сказала Катриона, видя, что я остановился.
Теперь, когда мы очутились в нелегком положении, мысли мои вдруг прояснились, и я, видя все, как через увеличительное стекло, понял, что разбираться в средствах не приходится. У меня не осталось ни одной монетки, но в кармане лежало письмо к лейденскому торговцу; добраться же до Лейдена мы теперь могли только одним способом: пешком.
- Катриона, - сказал я. - Я знаю, вы храбрая и, надеюсь, сильная девушка, - можете ли вы пройти тридцать миль по ровной дороге?
Как потом выяснилось, нам надо было пройти едва две трети этого пути, но в ту минуту мне казалось, что именно таково было расстояние до Лейдена.
- Дэвид, - сказала она, - если вы будете рядом, я пойду куда угодно и сделаю что угодно. Но мне страшно. Не бросайте меня в этой ужасной стране одну, и я на все готова.
- Тогда в путь, и будем идти всю ночь, - предложил я.
- Я сделаю все, что вы скажете, - отвечала она, - и не стану ни о чем спрашивать. Я поступила дурно, заплатила вам за добро черной неблагодарностью, но теперь я буду вам во всем повиноваться! И я согласна, что мисс Барбара Грант лучше всех на свете, - добавила она. - Разве могла она вас отвергнуть!
Я ровным счетом ничего не понял; но мне и без того хватало забот, и всего важней было выбраться из города на лейденскую дорогу. Это оказалось нелегким делом; только в час или в два ночи нам удалось ее найти. Когда мы оставили дома позади, на небе не было ни луны, ни звезд, по которым мы могли бы определять направление, - только белая полоса дороги да темные деревья по обе стороны. Идти было очень трудно еще и потому, что перед рассветом вдруг ударил сильный мороз и дорога обледенела.
- Ну, Катриона, - сказал я, - теперь мы с вами как принц и принцесса из тех шотландских сказок, которые вы мне рассказывали. Скоро мы увидим "семь долин, семь равнин и семь горных озер". (Эта неизменная присказка мне хорошо запомнилась.)
- Да, но ведь здесь же нет ни долин, ни гор! - сказала она. - Хотя эти равнины и деревья, правда, очень красивы. Но все-таки наш горный край лучше.
- Если бы мы могли сказать то же самое о наших людях, - отозвался я, вспоминая Спротта, Сэнга да и самого Джемса Мора.
- Я никогда не стала бы плохо говорить о родине моего друга, - сказала она так многозначительно, что мне показалось, будто я вижу в темноте выражение ее лица.
Я чуть не задохнулся от стыда и едва не упал на смутно чернеющий лед.
- Не знаю, как по-вашему, Катриона, - сказал я, несколько придя в себя, - но все-таки сегодня счастливый день! Мне совестно так говорить, потому что вас постигло столько несчастий и невзгод, но для меня это все равно был самый счастливый день в жизни.
- Да, хороший день, ведь вы были ко мне так добры, - сказала она.
- И все-таки мне совестно быть счастливым, - продолжал я, - сейчас, когда вы бредете здесь, в темную ночь по пустынной дороге.
- А где же мне еще быть? - воскликнула она. - Я ничего на свете не боюсь, когда вы рядом.
- Значит, вы простили меня? - спросил я.
- Я сама должна просить у вас прощения, и если вы меня прощаете, не вспоминайте больше об этом! - воскликнула она. - В моем сердце нет к вам иных чувств, кроме благодарности. Но, скажу честно, - добавила она вдруг, - ее я никогда не прощу.
- Это вы опять про мисс Грант? - спросил я. - Да ведь вы же сами сказали, что лучше ее нет никого на свете.
- Так оно и есть! - сказала Катриона. - И все равно я никогда ее не прощу. Никогда, никогда не прощу и не хочу больше о ней слышать.
- Ну, - сказал я, - ничего подобного я еще не видывал. Просто удивительно, откуда у вас такие детские капризы. Эта молодая леди была нам обоим лучшим другом на свете, она научила нас одеваться и вести себя, ведь это заметно всякому, кто знал нас с вами раньше.
Но Катриона упрямо остановилась посреди дороги.
- Вот что, - сказала она. - Если вы будете говорить о ней, я сейчас же возвращусь и город, и пускай будет надо мной воля божия! Или, уж сделайте одолжение, поговорим о чем-нибудь другом.
