Иван Ле - Хмельницкий (Книга вторая)
О таких настроениях знал и Конецпольский. Иначе незачем ему было оставлять в построенной крепости на Кодаке гарнизон из наемных французских солдат.
Подъезжая к Чигирину, коронный гетман заблаговременно послал в город поручика Скшетуского. Он поручил ему принять хлеб-соль от представителей Чигиринского староства. Въезжая в Чигирин, гетман спросил у своих приближенных:
- Не о-отравлен ли этот хлопский каравай зме-е-иным я-ядом?
- Да упаси боже, что вы, уважаемый пан гетман! Его пекли жены верных Короне старшин! К тому же, уважаемый пан гетман, под строгим присмотром... молодого полкового писаря, пана Чаплинского.
Конецпольский резко обернулся к полковнику, удивленно спросил:
- Ведь писарем был па-ан Хмельницкий. Пан полковник, очевидно, забыл фамилию сво-оего писаря?..
- Да-да, был, уважаемый пан гетман! - смутился полковник.
- Зна-аю, он, наверно, до сих пор не в-вернулся с войны... Но пи-исарь не джура, уважаемый пан полковник! - резко упрекал гетман, нервничая. Эти его слова точно кнутом стегали полковника, только недавно приглашенного в полк по рекомендации сенатора Юрия Збаражского.
- Так, вашмость... Конечно, так. Пан Хмельницкий, кажется, уже вернулся. Но за время его отсутствия в полку накопилось столько дел, вашмость. А тут князь Юрий Збаражский и Мартин Казановский порекомендовали хорошего юношу шляхтича... Обо всем этом я писал подробно пану гетману в Броды. В Чигирине нужен постоянный писарь. А пан Хмельницкий...
- Так, может, пан по-олковник некстати послал пана п-писаря на помощь нам в это-ой войне с Аббас-па-ашой? Если у пана полко-овника есть уже другой писарь, то чем занят сейчас в полку пан Хме-ельницкий?
Вопрос гетмана был неожиданным для полковника. Но не вопрос тревожил его. Гетман вдруг соскочил с коня, передал его джуре и пешком направился к дому староства, словно не хотел видеть ни полковников, ни джур. Загурский тоже соскочил с коня, обернулся, будто искал, кто бы мог ответить на вопрос рассердившегося гетмана. К полковнику подбежал молодой казак Пешта, который всегда исправно выполнял его поручения.
- Полковник Белоцерковского полка ищет хорошего писаря, пан полковник. Этот полк в два раза больше нашего... - почти шепотом говорил Пешта, помогая своему полковнику выпутаться из неприятного положения.
Полковник тут же нагнал гетмана:
- Ах, совсем у меня вылетело из головы, вашмость пан гетман. Белоцерковскому полку нужен хороший писарь. Полк действительно большой. Как раз для пана Хмельницкого. Да и... от чигиринской вольницы подальше... - изворачивался полковник, туманно намекая на что-то.
Гетман остановился, посмотрел на вспотевшего полковника. Но тут же повернулся и пошел к новому двухэтажному дому староства. Слишком пузатые колонны, потрескавшийся деревянный архитрав, особенно его украшения, вызвали улыбку у Конецпольского.
- Я са-ам поговорю об этом с паном Хме-ельницким! - уже более спокойно сказал он.
На крыльце гетман остановился и посмотрел на улицу. От реки и по спускающейся с холма улице, украшенной как в праздник, шли пешие казаки, миряне. Среди них показался и гонец коронного гетмана, старшина Скшетуский. Рядом с ним шел бородатый казак, который нес на полотенце хлеб-соль. За ним следовали конные и пешие челядинцы староства и казаки, охранявшие город и крепость.
14
Обед был простой, но гетман за время походной жизни привык к такой пище, даже любил ее. Для Конецпольского накрыли отдельный стол в покое на нижнем этаже, который своей задней стенкой упирался в глиняную гору. Угощал гетмана сам полковник чигиринских реестровых казаков Загурский.
После обеда гетман снова заторопился в путь. Уже на ходу напомнил Загурскому, чтобы бесперебойно снабжали провиантом гарнизон в Кодаке и каждую неделю меняли жолнерские постои у местных жителей.
Спускались сумерки, пустели улицы. Только на площади перед староством, где обедал Конецпольский, толпились казаки из свиты коронного гетмана.
Полковник надеялся, что гетман больше не вспомнит о писаре Хмельницком. А Конецпольский, выйдя во двор и поджидая джуру с конем, все-таки спросил:
- Па-ан Хмельницкий еще не при-ибыл?
- Да, вашмость, до сих пор его нет, - ответил Загурский.
- Посылали за-а ним? Верну-улся ли джура, что доложил? - настойчиво спрашивал гетман.
- Да, уважаемый... - запнулся полковник.
- Так посылали и-или не-ет, па-ан?.. - допытывался Конецпольский, еще больше заикаясь.
- Джура, вашмость... до сих пор...
- Не-е ве-ернулся! Пло-охие у вас джуры, пан Загурский! Выну-ужден буду прислать вам более исполнительных! Очевидно, мне надо было самому ра-аэобраться в писарских делах полка... Но е-если до-онесе-енне о пане Хмельницком действительно направили ко мне... Нех пан полковник позаботится о том, чтобы сле-едом за мно-ой приехал в Броды пан Хмельницкий... А сейчас по-о коням! - скомандовал и по-военному легко вскочил в седло. И в ту же минуту выехал со двора староства.
Конецпольский не заметил, как за воротами староства от свиты полковника отделился его джура Сидор Пешта и поскакал на взгорье, по дороге, ведущей в Субботов. Полковник только сейчас облегченно вздохнул: "Что дальше будет, увидим! А пока что встречу субботовского писаря с коронным оттянул на долгое время..." Загурский был уверен, что коронный гетман сразу же уедет на Инфляндскую войну, а со временем и совсем забудет о Хмельницком.
Над Чигирином уже сгущались сумерки, когда конный кортеж Конецпольского тронулся в путь. Небо было затянуто тучами, надвигалась темная, безлунная ночь, но гетман не обращал на это внимания. В его полной забот и хлопот военной жизни стирались грани между днем и ночью. Он лучше поспит днем, чем упустит ночь, чтобы скрыть свои переезды. У первого гетмана всегда неотложные, важные дела. У него первое кресло в сенате, каштелянство в Кракове! Ему некогда нежиться на мягких подушках! Тем более в казацких краях. Здесь не поспишь, и гетману в самом деле лучше ночью передвигаться по этим степным дорогам вдоль Днепра.
Только когда гетман подъезжал к реке Тясьмин, в небе появились светлые полосы, возвещавшие о восходе луны.
15
Во дворе хлопотали Ганна и Мелашка, снаряжая Богдана в дальнюю дорогу. Утро было особенное, - может, последнее теплое утро с первой холодной росой. Вот-вот роса превратится в утренние заморозки.
- Если думаешь взять с собой хлопцев с подменными лошадьми, то лучше бери кого-нибудь из казаков. Может быть, из полка попросил бы... советовала более опытная Мелашка.
- Упрошу Назруллу поехать со мной, - сказал Богдан, седлая своего любимого, черного, как воронье крыло, коня.
- Ведь только что приехал из похода... - сочувственно начала Ганна.
Но в это время на крыльце появился Назрулла. Он щурил глаза от яркого солнца, поднявшегося из-за Днепра.
- О, Назрулла! Наверно, мы разбудили тебя? - как бы извиняясь, сказал Богдан.
Назрулла приехал днем. Хвастливый джура полковника Загурского Сидор Пешта так и не разглядел в темноте, кто гостит у Хмельницкого.
Богдан и сам собирался заехать в полк объясниться. Но теперь решил немедленно ехать догонять Конецпольского и просил джуру известить об этом полковника. Но что делать с Назруллой? Задержаться еще на денек или уговорить Назруллу поехать с ним? Только женщины, особенно Мелашка, не советовали поступать так: Назрулла - турок, из-за него можно нарваться на неприятности.
- Разве ведаешь, как сложится дальше судьба, - советовала Мелашка. Сегодня они тебя спихнули с должности писаря, а завтра придерутся к турку, да еще из реестра исключат! Тогда, как говорится, скачи, враже, как пан каже...
- Да и теперь этот проклятый пан говорит: скачи, - чтоб он сам с Ненасытца вниз головой скакнул! Ну хорошо, хорошо, матушка, примирительно улыбнулся Богдан. - Я один поеду на свидание с гетманом. Только один, потому что мне надо поговорить кое о чем с... вельможным гетманом.
Назрулла приехал из Запорожья, куда недавно вернулся после похода на турецкое побережье. За Порогами встретил его Иван Сулима. С шумом и с песнями ворвался полковник со своими нереестровыми казаками на Сечь.
Молодой и горячий по своей натуре Богдан и сам толком не знал, кто он теперь - писарь или сотник. Или, может, вообще никто - вольный казак, как Сулима! Скупой рассказ Назруллы увлек Богдана, будто разбудил ото сна. Назрулла рассказал ему о своем трудном походе с казаками к южным берегам Черного моря, о возвращении с ними на Сечь, как к себе домой. Нет у него собственного очага на родине, там только злые и непримиримые враги! С каким-то берущим за душу юмором говорил Назрулла и о том, что теперь он не мусульманин, а стал каким-то "уфак руслар" - маленьким русином.
- Мне бы теперь, Богдан-ака, только драться со своими врагами, с палачами моей жены и сына! Вот к чему стремится моя душа. Веришь, Богдан-ака, только к бесстрашному Ивану Сулиме с его пламенной ненавистью к поработителям тянусь я всей душой и нахожу хоть какое-то утешение!
