Иван Ле - Хмельницкий (Книга вторая)
- Ваше величество! В живых остались только двое, пятеро казнены четвертованием.
- Милую, как король, данной мне властью при коронации! Одного дарю сенатору Замойскому, а второго...
- Второй - турок, выкрест по имени Назрулла, - поспешил Збаражский, стараясь угодить королю.
Вдруг сбоку подошел турецкий посол, и сам коронный гетман перевел королю:
- Па-ан по-осол султана просит передать ему этого турка, яко презент от вашего величества короля. Речи Посполитой.
- Так бендзе! - завершил король, положив дрожавшую от гнева руку на плечо Богдану. Словно этих двоих он дарил ему. - Правосудие, уважаемый пан Хмельницкий, действует в Речи Посполитой, как и в других государствах, не считаясь даже с заслуживающими внимания советами и милостями короля. Die Juristen sind bose Christen! [Юристы - плохие христиане! (нем.)] Статьи Каролины! - не скрывая сожаления, но и злой иронии, сказал король чигиринскому сотнику.
- Кто второй? - спросил Богдан у Замойского, после того как низко поклонился королю, благодаря его за человечность и беспристрастность.
Замойский не знал, хотя и согласился взять на свою сенаторскую совесть одного из помилованных королем казацких бунтовщиков. К нему наклонился Збаражский:
- Кажется... полковник Скидан, который дал заковать себя по собственной воле, подчеркнув свою солидарность с теми, кто разрушил Кодацкую крепость.
- Второй мой подзащитный, ваше величество, полковник Скидан. Он по собственной воле отдал себя в руки правосудия, - спокойно сказал Замойский королю.
Король в тот же миг будто и забыл об этом страшном событии, когда даже его вмешательство не спасло запорожских старшин. Жестом руки он предложил присутствующим продолжать беседу. На казацких полковников, выдавших ему теперь уже казненных отважных разрушителей Кодака, даже не взглянул. Король обратился к Конецпольскому:
- Прошу пана коронного гетмана продолжить наше совещание по поводу наведения порядка в казацком войске. Реестр казаков надо увеличить с шести до восьми тысяч! - При этом он посмотрел и на Богдана, который до сих пор еще стоял опечаленный, с поникшей головой.
Восемь тысяч реестровых казаков вместо шести не показались ему большой милостью короля. Но то, что король не возмущается казацкой "вольницей", как это делал его отец, а даже увеличил реестр, успокаивало его. А король продолжал разговор со своим коронным гетманом, словно приказывал:
- Полковника Чигиринского полка, пана Загурского, впредь отстранить от казацких должностей. Вообще пересмотреть состав полковников во всех казацких полках, всех писарей и хорунжих! Есть способные полковники и среди реестровых казацких старшин. Генеральным писарем войска реестрового казачества назначить пана... Хмельницкого!
Богдан вздрогнул и мгновение словно колебался, становиться ли ему на колено перед королем, или достаточно будет и того, что он уже сделал это, здороваясь с ним.
- Кстати, - снова произнес король, придержав обеими руками готового опуститься на колено нового генерального писаря. - Отныне генерального писаря реестровых войск возвожу в чин полковника!
