Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев
Клава оставалась помочь убирать со стола, перемыть посуду; Федя - чтобы проводить ее после всего домой. Рудик, понятно, ушел с Нюськой;
они затянули было какую-то песню. Это побудило Мишу не откладывать намеченный выговор Ваньку за его нейтральное отношение к вопиющим безобразиям.
- Слышь, Ванько, - сказал он на подходе к подворью Кулькиных, - ты че, воще... Одобряешь, что ли, эти рудиковы фокусы?
- Какие фокусы? - не понял тот.
- Ну как же! Он курит, пьянствует, с Нюськой обратно путается. А мы ни гу-гу, вроде так и надо...
- Ты, Мишок, преувеличиваешь. И как вседа - торопишься, - возразил старший товарищ. - Курить он обещал бросить и без нашего нажима. Думаю, так и будет. А насчет пьянства - тут ты не прав: все-таки седни повод был.
- Я тоже не считаю это за пьянство, - поддакнул Борис.
- А насчет Нюськи... конешно, это непорядок. Мы с ним об этом потолкуем.
Туман встретил у калитки. Как обычно, лизнул на радостях руку хозяину, попрыгал. Но затем повел себя странным образом: стал, повизгивая, увиваться вокруг Тамары.
- Че это с ним? - удивился Ванько. - Никак соскучился по тебе?
- Так я ж ему гостинчик несу, вот он и учуял, - показала она на сверток под мышкой. - Забрала домой косточки.
- Вон оно что! Ты умница, что додумалась. Пусть и он полакомится.
- Ничего, что я так сказала - "домой"? - спросила она, как бы извиняясь.
- Все правильно! Теть Лиза вернулась, теперь станешь жить с нами. Я тебе не говорил, но мы с мамой в первый же день так и решили.
- Лучше б ты сказал... А то я все это время переживала: как жить дальше?
- Будешь мне сестричкой. Двоюродной. Мама уже слух пустила, что ты... что вы с Валерой ее племянники. Как, согласна?
- С большим моим удовольствием!
- Погодка седни на ять: месячно, тихо и не холодно, - сказал Ванько, когда подошли к алыче. - Не хочется и в хату идти.
- И я спать ни граммочки не хочу!
- Ты глянь, как влюбленно он на тебя смотрит, - обратил он ее внимание на пса. - Вон, возле будки, чугунок. Высыпь, а я щас вынесу что-нибудь накинуть тебе на плечи.
Дверь заперта не была. Зашел тихо, но мать услышала, обозвалась:
- Ты, сынок? Что-то ищешь?
- Мам, тут где-то была шаль.
- Помацай в шкапу, справа. Зачем она тебе?
- Немного посидим с Тамарой под лычой. Вернулась теть Лиза, и она попросилась домой.
- Ну и слава богу! А то я уж начала тревожиться. Как там Дмитрий, не говорила?
- Нет: добралась домой уставшая и больная. Ну, я пошел.
Тамара, угощавшая пса с руки, наполнила чугунок, оставив немного и на завтрак.
- Он теперь полюбит тебя больше, чем меня. Ишь, с каким удовольствием набросился - аж треск стоит! - Ванько, сложив шаль по диагонали, набросил ей на плечи. - Вот так. Чтоб не простыла. - Сели на лавочку.
- А ты - не замерзнешь?
- За меня не беспокойся, я закаленный.
- А как ты закаляешься? И я хочу.
- Пожалуйста: будем закаляться напару! Дело нехитрое: надо всего лишь по утрам обливаться водой из колодезя.
- Ой! - зябко передернулась она. - И зимой тоже?
- Зимой можно просто обтираться. Или растираться снежком - знаешь, как здорово!
- Я так не смогу-у... - призналась собеседница. - А железяки ты часто поднимаешь? Ну, которые я за сараем видела, - гири, потом эти, колеса от вагонеток. Я попробовала, так даже с места стронуть не смогла. В них сколько весу?
- В гирях? Двухпудовые.
- Ого! А сколько раз можешь поднять одну?
- Выжать, что ли? Я, вобще-то, не считаю... Примерно, сто раз. Можно завтра уточнить, если тебе интересно.
Говорить о своих физических возможностях Ванько, как правило, избегал. Так же как и заноситься либо злоупотреблять. Но сейчас был случай, когда не отвечать на вопросы считалось бы неприличным. Что же до Тамары, то задавала она их не лишь бы о чем-то говорить - ей хотелось узнать о нем побольше. Скромные, без рисовки, ответы можно было бы принять за похвальбу, если б она не имела случай кое в чем убедиться лично. Она так и сказала:
- В жисть бы не поверила, что могут быть такие сильные мальчики! Это у тебя природное?
- Думаю, что нет. По-моему, все рождаются одинаковыми. У нормальных, конешно, родителей.
- Которые... А как это понимать?
- Нормальные - это которые совсем не пьют и даже не курят.
- Таких мало, особенно мужчин...
- Да. К сожалению. - Помолчав, вернулся к вопросу "одинаковости" новорожденных. - И уже по мере взросления каждый человек, если захочет, может сделать себя кем угодно - футболистом, кузнецом или, например, силачом, как мой тезка Поддубный. Слыхала о нем?
- Не-е. Расскажи.
- Мне тоже довелось не много о нем прочитать... Знаю только, что Иван Максимович Поддубный - знаменитый русский силач и борец - объездил весь мир и нигде не был побежден, положен на лопатки. Его называют королем чемпионов. У него даже трость весит двадцать килограммов. И силачом его сделали постоянные тренировки.
- А мне думается, что всякие таланты и способности задаются человеку еше до рождения, - не согласилась с его доводами Тамара. - Вот у Сережи, моего соседа... бывшего, - поправилась она, вздохнув, - у него способности к рисованию с раннего детства. А Клава хвалилась, что у ее Феди - к стихам. У тебя вот - природная способность к силе.
Не надеясь, видно, на его закаленность (возможно, впрочем, что и по иной причине), она поделилась шалью, прикрыв и его; при этом придвинулась вплотную. Ванько не возразил против такой о себе заботы, напротив: положил, видимо - для удобства, свою руку к ней на плечо.
- От природы у меня разве что любовь к спорту. Мне доставляет удовольствие возиться с тяжестями, тренироваться, иметь крепкие мышцы. Какая-то внутренняя потребность быть при силе.
- Мне бы такую потребность! Но я ужасно ленивая, особенно на физзарядки.
- Тебе это и ни к чему. Хватит и того, что красивая.
- И вовсе я не красивая!
- Не скажи. И красивая, и симпатичная. Особенно была сегодня - Борька не зря назвал тебя принцессочкой. С ним согласны Федя и даже Миша. Я сказал "даже", потому что для него все девчонки на один манер: "вреднюги, уродины и воще".
- Просто он сжалился надо мной. Или - в угоду старшим.
- Ничуть, - заверил Ванько. - Он хоть и малолетка, а вполне независимый. И не подхалим.
- Ну, спасибо им, - поблагодарила она. И Мише, и остальным. Обо мне таких слов мальчики еще не говорили.
- А мне, значит, как дальнему родственнику в спасибе отказано? - шутя упрекнул "двоюродный брат".
- Так это ж я для них красивая! - нашлась Тамара. - От тебя я такого не слыхала.
- Если на то пошло, то мне ты показалась красивой еще там, в каталажке, - признался он. И пожалел: упоминать о том кошмарном дне сегодня бы не следовало.
- Тогда спасибо и тебе. И еще за то, что спас нас с братиком. Мама наказывала, - воспользовалась она случаем, - поблагодарить тебя и от ее имени... - Умолкла, расстроенная нахлынувшими отнюдь не радостными чувствами.
- Не будем седни об этом вспоминать, хорошо? - догадался о ее состоянии Ванько. - А то я уже и не рад, что напомнил про каталажку. Испортил настроение в такой вечер. Вернее, ночь. Правда чудная? Как будто и нет никакой войны... Или, может, пойдем уже отдыхать?
- Нет-нет! - обозвалась она живо, незаметно смахнув не вовремя набежавшие слезы. - Посидим еще трошки, это я так...
- Хорошо, продолжим нашу беседу. На чем мы остановились?
- Ты сказал про Мишу, что мы для него такие-сякие. А за что он нас презирает?
- Он не то чтобы презирает, просто пока еще равнодушен к прекрасной половине человечества... Еще не дорос: ему, по-моему, нет и двенадцати. Годика через два-три и он досмотрится, что некоторые из вас... я не так сказал - большинство из вас очень даже не уродины.
- Спасибо за комплимент... А сколько лет Рудику?
- Этот уже старик: под шестнадцать. Че это ты вспомнила о нем?
- Я слыхала о нем нехорошее... Это правда?
- Что именно? - спросил Ванько. хотя и догадывался. о чем и от кого наслышана.
- Ну... что в девочках он ценит не любовь и верность, а... - поискала подходящие слова, - легкомысленность и поддатливость.
- Любовь и верность!.. - вздохнул на этот раз уже он. - Красивые слова, святое чувство... - После паузы - вспомнилась Варя - добавил: -Токо не все на них способны.
Последние слова касались Нюськи. Помедлил, размышляя, следует ли заводить разговор на столь неприятную тему. Но на вопрос отвечать надо, и он сказал:
- Одна из таких как раз и попалась Рудику - легкомысленная и, как ты выразилась, поддатливая. А он оказался не из привередливых; не берусь судить, хорошо это или плохо...
- Из мужской солидарности?
- Н... не совсем. Ты слыхала такую поговорку: виноват медведь, что корову задрал, но и корова тоже - что в лес пошла.
- Только не пойму, к чему ты это говоришь. .
- Можно и пояснить. Ты под нехорошим имеешь в виду их с Нюськой отношения?
- Не Нюськой, а Нюсей, - поправила она. - Если девчонка родилась с косоглазием, так что ж теперь - она и не человек? И ее ничего не стоит обмануть!..
