Светлана Лолаева - Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003
«Уважаемые депутаты, вы ездили по своим округам и видели, что народ в буквальном смысле отторгает такой закон. Ну, не хотят наши люди превращать Россию в отхожее место для иностранного ядерного дерьма. Ну, нельзя же так относиться к своему народу». — «Яблочный» депутат Митрохин, говоря, немного наклонял голову так, что казалось, сейчас боднет любого из своих оппонентов.
«Да, народ не готов. Но вы поймите, что такое народ сегодня, в этой ситуации, когда с мнением народа не считаются. Решение не единожды уже принимали вопреки мнению народа. Народ сегодня надо убеждать! А убеждать его сегодня можно только теми конкретными действиями, которые целесообразны, которые в интересах страны, в интересах своего народа», — поучал «яблочника» аграрий Геннадий Чуркин.
«Все ясно, примут», — сокрушенно сказала тетя Люба и пошла работать.
Через полчаса в буфете появилась группка журналистов. «Что там с отходами?» — спросила их тетя Люба.
«Как что? Будем ввозить! А вы сомневались в наших избранниках? Вы можете на них положиться. Чем-чем, а отходами они нас всегда обеспечат». — И незнакомый журналист криво ухмыльнулся.
15 июня 2001 года.
«Позор, позор!» — вопила Елена Драпеко прямо в ухо Виктору Плескачевскому[424].
Плескачевский, имеющий некоторую фору благодаря микрофону, пытался рассказать залу что-то про альтернативные варианты Земельного кодекса. Однако перекричать актрису с профессионально поставленным голосом было нелегко. Особенно учитывая то, что и возле трибуны несколько десятков депутатов — коммунистов и аграриев — скандировали без остановки то же: «Позор, позор, позор!»
Грефу[425], которому пришлось делать свой доклад прямо из правительственной ложи, было легче. И то он довольно быстро свернул выступление. А что было делать Плескачевскому?! Не отпихивать же Лизу Бричкину[426] — этого избиратель, в отличие от Земельного кодекса, точно может не простить!
Ага! Ее, наконец, пытаются оттащить. О, Тихонов нападает на Брынцалова![427] Всё — началось! Куча мала.
«Не будем забывать, что в стране длительное время существует нелегальный оборот земли. И главная цель этого кодекса — поставить под государственное регулирование нелегальный оборот земли». — Плескачевский под крики Драпеко и звуки потасовки мужественно заканчивал выступление.
Георгий Боос, только что сменивший в кресле ведущего Геннадия Селезнева, пытался урезонить дерущихся. Коммунисты и аграрии продолжали осаждать трибуну, крича скороговоркой одно слово: «Позор! Позор!» Из зала доносились разные, в основном нелицеприятные, слова в адрес разбушевавшихся левых.
Либерал-демократ Митрофанов надрывно кричал в микрофон: «Как генеральному продюсеру сегодняшнего шоу, режиссеру Шандыбину сделать замечание: активнее двигайте массовку! Актриса одна работает, а вы не можете поддержать ее! Потом, Лена, развернись с другой стороны, потому что камеры должны видеть, они видят только зад. Плохая работа! Ну, ты же профессионально работаешь! Нельзя…»
Тетя Люба, которая наблюдала за этим действом по думскому телеканалу, хохотала как безумная: «Цирк, чистый цирк».
Коммунисты тем временем делали последние попытки этот «цирк» остановить.
«Неужели вы думаете, что вы — самые народные из народных?! Куда мы торопимся? Куда мы спешим? Или мы действительно народные, представляем мнение народа или, как говорится, машем рукой на этот народ!» — взывал Виктор Илюхин.
«Мы обращаемся к правительству: уважаемые коллеги, не поддавайтесь на этот шантаж! Это не позиция народа! Народ избрал ту Думу, которая сегодня в общем и целом разделяет подход к земельной реформе. Наша фракция настаивает на поименном голосовании по проектам, мы будем сознательно голосовать за либеральную земельную реформу, за свободный труд свободных людей на своей собственной земле!» — Виктор Похмелкин из СПС говорил с неменьшим пафосом, чем Илюхин.
«Молодец, правильно! — заметила тетя Люба. — А то они про народ вспомнили! Неделю назад, когда землю нашу под отходы отдавали, говорили, что народ ничего не понимает! Вот вам — получайте! Кто вас-то поддерживает, кроме тех, что с плакатами[428]. Свои шесть соток всякий хочет узаконить». Тема земли была очень близка тете Любе, у которой был не только дачный участок, но и родственники в подмосковной деревушке.
«О, глянь! Уходят». — Тетя Люба пихнула подругу, которая смотрела трансляцию, поджав губы и без комментариев.
Коммунисты и аграрии и в самом деле, узнав, что Путин вмешиваться в дело не собирается[429], уходили из зала.
«Теперь точно примут»[430], — удовлетворенно сказала тетя Люба. «Кинул их Путин», — разочарованно ответила ее коллега.
20 июня 2003 года.
Депутаты вяло и привычно переругивались, обсуждая повестку дня. Рогозин требовал разобраться с правами русских в Туркмении, Федулов возмущался, почему его насильно отправляют в отпуск, Надеждин[431] предлагал комиссии по этике разобраться с Жириновским, заявившим, что «нужно было объединяться с фашистами и завоевывать весь мир», Жириновский призывал снять с повестки дня законопроект о лотереях.
Пожаров этой, как и любой другой думской разминкой, не интересовался вовсе. В Думу он заглянул просто, чтобы еще раз посмотреть на депутатов.
Вчера Иван посетил выставку «Первые лица» в Государственном геологическом музее, где были выставлены эскизы к будущей картине «Заседание Государственного совета»[432] и частично размеченный огромный — 4 метра на 9 метров — холст.
Эти ребята — некто Климов и Богдалов — явно поймали фишку. В наше время, когда всё превращается в шоу и всё — повод для пиара, идея сделать ремейк знаменитого репинского полотна очень богата.
Кому из сидящих, к примеру, в этом зале не хочется попасть если не в историю, то хотя бы в историческую картину. Недаром такой любовью в Думе пользуется этот псковский «примитивист» Быстров. Правда, идеи многих его картин действительно смешные. Прямо как иллюстрации к некоторым публикациям газеты «Накануне». Ну не та, конечно, где Жириновский в Кремль въезжает — хотя при таком рекрутинге серостей в политику и до этого скоро дойдет, — а про Дьяченко, Березовского, Ельцина.
А у этих-то ребят и вовсе замысел серьезный: не абы как политиков представят, а как видных государственных мужей — в золотых эполетах, лентах да аксельбантах. Как, к примеру, будет Селезнев смотреться в мундире царского сенатора?
Возможно, и получше, чем в сером костюмчике. А вот Немцова лучше в белые штаны обрядить[433].
Правда, вчера художники жаловались, что рисуют только по фото и телекартинкам. Вживую никто не позирует.
Ничего, пока просто не знают. Как узнают, побегут.
Хотя уже ясно, что картина эта будет так же похожа на оригинал, как нынешние думцы на членов царского Госсовета. Стоит только послушать, что они говорят: «В зале трудно найти депутата, который не испытал бы все прелести нашей избирательной системы. Необходима продолжительная работа, для того чтобы наша законодательная база отвечала всем принципам демократии…»[434]
Какая демократия? Какие выборы? Чтобы избирать такую власть?
1901 год без выборов и демократии выглядит куда симпатичнее. Во всяком случае, на картине Ильи Ефимовича.
Хотя, может быть, и у этой ловкой парочки на холсте все будет смотреться отлично?
Взглянем в ноябре[435]. И Пожаров отправился в газету писать сокрушительную рецензию на репинский ремейк.
7 ноября 2003 года.
Огоньков с колонной ветеранов медленно двигался к памятнику Карлу Марксу, традиционному месту проведения митинга. Настроение было приподнятое, можно даже сказать, боевое. Как всегда в дни таких праздников, когда доводится быть не просто среди единомышленников, а чувствовать, так сказать, их товарищеское плечо.
Правильно у Маяковского сказано: «Партия — это миллионов плечи, друг к другу прижатые туго…» Миллионов, правда, уже нет. Но все равно, когда идешь вот так как сейчас — с красным бантом на пальто, с красной гвоздикой в руках и под красными флагами, — чувствуешь, будто время повернулось вспять и всё как прежде…
«Смотри, смотри!» — Огонькова дернула за рукав Анна Тимофеевна, пожилая уже женщина, за семьдесят, но очень активная, ни одного митинга не пропускает. «Да смотри же!» — ликуя, кричала она. Колонна остановилась. Огоньков поднял глаза наверх и увидел… Над зданием Государственной думы, мимо которого они как раз сейчас проходили, развевался красный флаг! Родной советский флаг с золотыми серпом и молотом! Все закричали «ура-ааа, ура-ааа!» и захлопали. А Анна Тимофеевна, прижав правую руку к груди, запела «Марсельезу». Ни Огоньков, ни остальные, в отличие от бывшей учительницы французского языка, красивых иностранных слов не знали, а потому запели советский гимн со старыми, разумеется, словами.
