Жорж Блон - Флибустьерское море
23 марта 1817 года он прибыл с братом на шхуне «Кармелита» к песчаному острову и повел беседу с д'Ори и Миньей. Командиры не могли договориться, кто у кого будет в подчинении. Умелый дипломат, Жан Лафит сумел уговорить их поделить власть и двинуться не мешкая в Мексику. Как мы помним, соперники действительно отплыли вместе.
Покидая Галвестон, подозрительный д'Ори сжег за собой все мосты. В данном случае это означало, что он спалил все хижины и сараи на острове. Губы Жана Лафита тронула улыбка при виде пепелища.
Три недели спустя испанский тайный агент 13-2 собрал «граждан» Галвестона и заставил их подписать клятву на верность свободной Мексиканской республике. Поскольку на суше не осталось ни одного строения, собрание состоялось на борту «Кармелиты». Участниками его были члены экипажа шхуны и несколько человек, оставленных д'Ори, в общей сложности сорок «граждан». Добрая часть из них, не разумея грамоты, поставила под документом крест. Этот любопытный документ, датированный 15 апреля 1817 года, находится ныне в архивах окружного суда в Новом Орлеане. Самое интересное, что под ним нет подписей ни Жана, ни Пьера Лафитов: опытные политики, они не любили оставлять ненужных следов...
Захват политической власти прошел благополучно. Но для морских операций бывшему главе баратарийцев нужны были средства. Видимо, с этой целью он отправился в Новый Орлеан, где пробыл с 18 апреля до конца месяца. Краткий визит был насыщен деловыми переговорами.
– Любезный друг, – сказал ему отец Антуан, – я хочу представить вас испанскому консулу, только что прибывшему из Гаваны. Он весьма интересовался нашими общими планами.
Испанский представитель сообщил Жану Лафиту, что гаванские власти с нетерпением ждут сведений о борьбе с пиратством в заливе. Осуществить ее надлежало агентам 13-1 и 13-2.
– Без денег ничего не получится, – без обиняков ответил Жан Лафит.
– Вот восемнадцать тысяч долларов. Остальные вы получите чуть позже.
Испанские власти не могли, конечно, знать о дальних замыслах Лафита. О том, что отныне джентльмен флибустьерства будет действовать исключительно в собственных интересах.
– Мы оборудуем большой и удобный лагерь, – объявил он гражданам острова Галвестон по возвращении из Нового Орлеана, – а назовем его Кампече.
Наименование было дано в память о лагере легендарного «генерала» Грамона. Несколькими днями позже, 4 мая, Луи д'Ори, так и не сумевший поладить с Миньей (который вскорости погиб в сражении в Мексике), возвратился в Галвестон. Там он с изумлением увидел, как несколько десятков молодцов занимались строительными работами, сооружая на острове дома и склады.
– У нас сейчас новое начальство, – сказал первый человек, встреченный им на берегу.
Луи проводили к Жану Лафиту.
– Все, что было сделано в мое отсутствие, весьма похвально, – сказал д'Ори. – Но я по-прежнему остаюсь губернатором.
Размах строительных работ показывал, что новые граждане Галвестона не стеснены в средствах, поэтому д'Ори добавил:
– И казначеем.
– Решать будет правительство, – сухо ответил Жан Лафит.
Луи д'Ори успел потерять свой авторитет. Холодно принятый республиканским правительством, он двинулся в океан на своем паруснике, окрещенном им в свое время из патриотических чувств «Мексиканским конгрессом».
Утверждать, что мексиканский конгресс республиканцев сделал ставку на Жана Лафита, было бы неверно. Революционеры, конечно, не подозревали, что имеют дело с тайным испанским агентом 13-2; им просто не нравилось слишком независимое поведение Жана Лафита. Однако приходилось признать: это был, как сейчас говорят, «пробивной человек». Что ни день, новые флибустьеры прибывали в лагерь Кампече; к концу 1817 года там жило уже около сотни людей. Испанские власти засыпали правительство Соединенных Штатов жалобами на галвестонских пиратов, сеявших ужас в Мексиканском заливе.
Мексиканские республиканцы могли убедиться: Жан Лафит знал свое дело. Они даже выдали ему поручительство действовать официально от имени «независимой Мексики». Что касается гаванского губернатора, то, по его мнению, агент 13-2 слишком уж тянул с началом выполнения ответственного поручения.
Кампече процветал. Жан Лафит построил для себя комфортабельный домик, выкрасив его в красный цвет – память о кузне, оставшейся в Новом Орлеане. При входе в бухту вырос небольшой каменный форт, окруженный складами и домами. Все стройматериалы и всю провизию, включая питьевую воду, доставляли из Нового Орлеана. Снабжение обеспечивали бесперебойно курсирующие суда.
Флибустьеры выписали в Галвестон своих жен и подружек. Добыча от нападений на испанские купеческие суда делилась строго поровну – за этим Жан Лафит следил особо. Его авторитет был столь же непререкаем, как в Баратарии. В частности, он распорядился, чтобы холостяки и женатые жили в разных концах острова, предупредив, что первый, кто обеспокоит замужнюю женщину, будет повешен. «Он насаждал мораль веревкой и пистолетом», – напишет о нем один современник.
Можно предположить, что эти меры были продиктованы не только высокими соображениями, но и необходимостью. Так, флибустьерские нравы привели к серьезному конфликту с индейцами. Как мы помним, индейцы высаживались регулярно на острове Галвестон для охоты на оленей. Прельстившись индейскими женами, пираты похитили нескольких скво. В ответ индейцы убили четырех корсаров, а вскоре Лафиту доложили, что, сосредоточившись возле болот, триста индейцев собираются напасть на Кампече. Лафиту пришлось выступить против них с отрядом в двести человек при двух орудиях. Бессильные противостоять орудийному и ружейному огню, индейцы покинули остров, оставив около трех десятков убитых. Но семена ненависти грозили дать новые всходы.
Среди галвестонцев поселились старые корсары из числа ветеранов Баратарии, в их числе Джани Огненная Борода, Венсан Гамби и дядя Лафитов, Рене Белюш. Братья Лафит поддерживали контакт с Белюшем и после того, как он начал новую карьеру, поразительную даже для флибустьера.
Белюш получил жалованную грамоту от великого освободителя Латинской Америки Симона Боливара и сражался с испанцами повсюду, где встречал их. Его бриг крейсировал вдоль побережья под флагом Объединенных колоний, то есть Венесуэлы и Новой Гранады. Виртуозность действий капитана Белюша вызывала восхищение во всех портах Нового Света. Нередко американские корабли просто дежурили у дельты Миссисипи, ожидая, когда он появится там со своими призами.
В 1819 году его бриг участвовал в походе Боливара на Гаити. Поскольку адмирал, командовавший флотом вторжения, заболел, Белюш принял командование и блестяще справился с операцией. Боливар часто прибегал к его услугам и называл его «отважный Белюш».
В эти годы Жан Лафит, интенсивно занимаясь делами флибустьерской колонии, часто выходил с братом Пьером в море, перехватывал испанские купеческие суда и вступал в бой с испанскими боевыми кораблями охранения. Его престиж морехода и политика был необыкновенно высок как среди друзей, так и среди врагов. Гаванскому губернатору он сообщал, что действует «по плану».
Между рейдами он наведывался в Новый Орлеан. Американизация Луизианы – янки все в большем числе прибывали с Севера в богатую южную провинцию – заставляла новоорлеанских французов держаться теснее. Они всегда находили понимание у Лафитов, когда речь шла об оптовой покупке партий контрабандного товара. Клиенты приезжали за ним в Галвестон, но вскоре для удобства коммерции Лафиты открыли факторию в Доналдсвилле, городке в двухстах милях от Галвестона, на берегу бокового ответвления Миссисипи. Там же, в Доналдсвилле, братья встречались со своими адвокатами, все еще продолжавшими судебную тяжбу о возвращении конфискованного в Баратарии имущества.
В Вашингтоне чиновники министерства иностранных дел и юстиции пытались найти выход из парадоксального положения, приносившего Лафитам огромную выгоду.
Испанское правительство по-прежнему заваливало Вашингтон жалобами: «Почему вы даете приют правительству мексиканских мятежников, которые натравливают пиратов на наши суда и подрывают морскую торговлю?» Обходя молчанием вопрос о мексиканском правительстве, американцы отвечали: «Главное логово пиратов расположено в Галвестоне. Угодно ли вам, чтобы мы направили туда свои войска?» Испании, естественно, это было неугодно, поскольку это бы означало фактическую оккупацию Соединенными Штатами Техаса. К тому же гаванский губернатор обещал своему правительству, что агент 13-2 вот-вот взорвет пиратское гнездо изнутри. Тем временем фирма «Лафит и Лафит» продолжала преспокойно заниматься своим промыслом.
Летом 1818 года американский госсекретарь вручил президенту Монро меморандум следующего содержания: «Нам следует твердо настаивать на том, что остров Галвестон является частью Луизианы, проданной нам Францией. Испанское королевское правительство до сих пор не смогло противопоставить каких-либо серьезных аргументов, опровергающих наш тезис. А так как территория между реками Сабина и Рио-Браво является Луизианой, Галвестон принадлежит нам. Прекрасным случаем подтвердить наш суверенитет была бы посылка экспедиции против Лафитов».
