Дэвид Пристланд - Красный флаг: история коммунизма
Усилия Гоминьдана принесли некоторые успехи и не были обречены на провал{626}. Но, учитывая политический хаос, в котором тогда пребывала страна — стремительно возросшее количество вооруженных банд и слабость центрального правительства, — предложенный Гоминьданом принцип организации власти сверху вниз являлся слишком амбициозным и легко мог быть сорван местными непокорными властями. Стратегия коммунистов, напротив, была как раз локальной, а не национальной и, пожалуй, единственной, которая могла привести к успеху во времена крайней политической дестабилизации. Но эта стратегия к тому же позволяла эффективно консолидировать общество, сокрушенное войной, образовав из разрозненных вооруженных группировок слаженную армию{627}.
Мао был одним из многих коммунистических военных лидеров, но именно он стал успешным и преданным идее практиком партизанской, «народной войны». Он присоединился к Чжу Дэ, бывшему торговцу и опиумному наркоману, который уезжал в Германию, где стал коммунистом, а затем вернулся, чтобы обучать офицеров Гоминьдана. Благодаря ему Мао познакомился с военной наукой, и вместе они создали «Четвертую Красную армию», которая стала эффективной силой во время партизанской войны. Вместо того чтобы выходить на традиционный открытый бой с более сильным врагом, они выбирали стратегию отступления, при котором врага заманивали в глубокий тыл, а когда он оказывался оторван от своих коммуникаций, его атаковали.
Мао постоянно анализировал крестьянство в социологическом плане. Он считал крестьянство «морем» сочувствия и поддержки, исключительно важным для коммунизма, который moi как «рыба» свободно в нем плавать. Но он понимал и то, что грубое марксистское деление крестьян на классы «богатый», «средний» и «бедный» не поможет им, а только приведет к отчуждению сельского населения. В 1930 году он провел массовое и всестороннее исследование настроений крестьянства в нескольких регионах, включая Ксунву{628}. Он составил список из некоторого количества магазинов, а также записал, какие товары (в количестве 131) в них продаются, отметил, каковы профессиональные и политические взгляды местных жителей. Вскоре он пришел к выводу, что богатые крестьяне составляют изолированное меньшинство; следовательно, партия могла «отделить сало от мяса», то есть перераспределить землю, раздав участки богатых бедным, при этом не вызвав недовольства у большинства{629}. В таком случае Мао мог без стеснения использовать насилие и организовал «красные карательные группы», которые могли убивать помещиков и других «контрреволюционеров».
Правление коммунистов, как видим, было жестоким и хаотичным. Армии коммунистов, прибывшие в Цзянси и другие военные базы, состояли из интеллектуалов, дезертиров Гоминьдана, бандитов, уголовников, рабочих и крестьян. Перед ними стояла задача взять под контроль разрозненный политический ландшафт, одновременно отражая частые атаки Гоминьдана. В это же время за власть боролись тайные союзы, родственные объединения, враждебные деревни и солдаты Коммунистической партии и Гоминьдана.
Само руководство было сильно разобщено, что являлось нормой в коммунистической партии. Несмотря на военные успехи Мао, Москва и шанхайская Коммунистическая партия считали его слишком революционным и недисциплинированным. В1929 году Коминтерн попытался взять под контроль китайских Коммунистов, послав Ван Мина и так называемых вернувшихся студентов, обучавшихся партийному управлению в университете имени Сунь Ятсена в Москве, чтобы они заняли высокие посты в Партии, они же, в свою очередь, сосредоточились на усилении контроля над упрямым инакомыслящим вождем. Они не доверяли предпочтениям Мао, который делал ставку на спонтанную, партизанскую войну, и выступали за более традиционные военные действия. Они обычно предпочитали нападать на города, а не вести войну «сельскими методами», как это делал Мао[513]. Назначение Мао председателем совета Цзянси было умным ходом — таким образом, ему предлагалось не вмешиваться и остаться в безопасности{630}.
К 1934 году Мао был надежно выведен из игры московскими властями. Как ни парадоксально, выручил его Чан Кайши. Пятая кампания Чана против республики Цзянси оказалась успешной, и коммунисты были вынуждены отступить. Мучительный поиск нового места базирования привел их из юго-западной части Цзянси в северную часть Шэньси, в город Яньань, и стал известен как Великий поход. Мао вновь проявил свой выдающийся талант военного лидера и доказал эффективность методов партизанской войны, опять став претендентом на единоличное лидерство.
В следующие годы Мао умело превратил Великий поход в важнейший эпизод коммунистической мифологии. Мао стал подобен Моисею, который привел свой избранный народ в Землю Обетованную, перенеся по пути бесчисленные страдания{631}. На самом деле Мао и центральное руководство проделали этот путь с гораздо большим комфортом, чем все остальные, так как их несли в паланкинах (хотя стоит отметить, что они работали по ночам, анализируя стратегию и изучая агентурную информацию; Мао, как и Сталин, предпочитал работать ночью). Тем не менее Великий поход был выдающимся подвигом. За год оказалось пройдено шесть тысяч миль, то есть около семнадцати миль в день по очень сложной местности. Участников похода преследовали войска Гоминьдана. Особенно уязвимы люди Мао были на речных переправах. Из 86 тысяч вышедших в поход до Яньани дошло всего несколько тысяч.
Пока коммунисты бежали от армий Чаня, более опасные враги накапливали силы. Японцы, чья экономика была подорвана Великой депрессией, теперь стремились захватить рынок Китая. В то же время Коминтерн был вынужден изменить свой курс из-за крепнущего нацизма. Теперь Москва давила на Мао и правительство Яньань, настаивая на создании Народного Фронта совместно с Гоминьданом, чтобы противостоять японцам. Неудивительно, что Мао враждебно отнесся к этой идее. В 1936 году он все же уступил требованиям Коминтерна и принял участие в кампаниях против японцев, однако продолжал противостоять попыткам Москвы склонить его к тесному союзу с националистами[514]. Он настаивал на сохранении независимости Коммунистической партии, расширяя базовые лагеря коммунистов и придерживаясь испытанной тактики партизанской войны.
После Великого похода авторитет Мао вырос, но он все еще входил в состав коллектива руководителей, и Коминтерн не оставлял попыток отстоять свое верховенство. Сталин снова послал Ван Мина, чтобы тот восстановил московскую управляющую вертикаль и принудил Мао принять политику Народного Фронта. Некоторое время Мао угрожала опасность; возможно, Сталин планировал судить его на планируемом процессе против «правых» членов Коминтерна в 1938 году{632}. Но Мао спасло новое обострение отношений между Чанем и Коммунистической партией, и после того, как Ухань, столицу Чана, захватили японцы, стратегия Мао, заключавшаяся в отступлении в далекий Яньань, была оправдана. В конце 1938 года Мао обеспечил себе поддержку Москвы в качестве лидера партии, но только в 1943 году Мао стал безоговорочным единоличным руководителем. Именно в это время, отсиживаясь в Яньани, Мао сформировался как выдающийся лидер и начал ковать новый сплав радикальных коммунистических идей.
Регион Яньань был колыбелью китайской цивилизации, но к XX веку он представлял собой одну из наиболее изолированных и бедных частей государства. Ландшафт здесь пересеченный, почва — неплодородная. Эдгар Сноу, американский журналист, попытался передать свои впечатления своим заморским читателям, опираясь на обычные сравнения с современной европейской культурой: «Здесь мало настоящих гор, только изрезанные холмы, бесконечные, как предложения Джеймса Джойса, только более скучные. Они иногда производят поразительное впечатление, как полотна Пикассо, на которых резко очерченные тени и яркие цвета чудесным образом изменяются по мере того, как солнце бежит по небу, а перед наступлением сумерек сливаются в величественное море багряно-фиолетовых вершин, по которым сбегают вниз, к бездомным ущельям, темные бархатные складки, похожие на складки одеяния мандарина»{633}.
Город Яньань был древней крепостью, совсем не похожей на утонченные города восточного побережья. В Яньани возвышались мощные зубчатые стены, над которыми виднелась пагода, построенная на холме. Но именно удаленность от космополитической цивилизации сделала этот город идеальным местом для нового коммунистического общества, которое хотел построить Мао. Мао всегда очень подозрительно относился к большим городам и в такой провинциальной глуши чувствовал себя гораздо увереннее.
