Эльвира Ватала - Великие рогоносцы
Когда Филипп Красивый умер (на охоте, совершенно перед этим не болев), на престол вступил его сын Людовик X. Он только десять месяцев радовался молодой жене Клементине Венгерской. Однажды, играя в мяч (очень популярная у королей игра), разгоряченный, напился ледяной воды и умер. Так, во всяком случае, было заявлено официально. Даже сынка своего, рожденного Клементиной через пять месяцев после его смерти, не увидел. Но и мать недолго радовалась сыну. И тот через пять дней после рождения умирает. И все вокруг стали говорить об его отравлении. Историки и биографы потом эти сведения проверили по разным дворцовым документам и выяснилась страшная вещь: и отца и сына убила при помощи отравы некая мадам Маго, которая была матерью Жанны и Бланки.
Она единственная имела все поводы ненавидеть Филиппа IV Красивого и Людовика X. Кроме всего прочего, она очень желала, чтобы на французский престол вступил ее зять, Филипп Длинный. История с отравлениями обросла разными легендами, а его осуществление так выглядит: однажды Маго пришла к Клементине Венгерской на чашку чая, неся в кармане отравленные сладости. Во время чаепития она подсыпала их в вазочку, так примерно думая: «Король любит сладости. Он вечерком придет к Клементине и даже если всего одну фигу скушает, этого будет достаточно, чтобы его отравить». Клементину Маго травить не хотела. Она ей ничего плохого не сделала. «Но если невзначай совместно с королем и она случайно этих фиг покушает и отравится, ничего страшного, одной королевой меньше одной больше». Вот ведь какие Макиавеллиевы рассуждения у циничной, развратной вдовы Маго. Потом она с таким же успехом и ребеночка Клементины Венгерской отравит. Клементина до самой своей смерти в возрасте пятидесяти лет, двадцать восемь лет будет ходить в знак траура в белой одежде и всю жизнь оплакивать своего мужа и сыночка. И незавидная была участь этой вдовы, жившей в замке Мелюн, где еще разные вдовы проживают, между другими и дочь Маргариты Бургундской. А на образе этой Маго стоит остановиться, дорогой читатель, поподробнее. Вот где воплощение всех жесточайших черт при огромной любви к дочерям. Во-первых, она сама из развратниц, включая патологическую извращенность — лесбиянство. Французский исторический писатель Робер Амбелен так ее описывает: «Маго — женщина мужеподобная, неистовая и обладает безудержной страстностью, будучи бисексуальной во всех областях жизни. Она ненавидит Людовика X с тех пор, как он приказал задушить свою супругу Маргариту, внучатую племянницу Маго и опозорил ее дочерей Бланку и Жанну. Бессознательно переносит она свою ненависть на дочь короля Жанну де Эвре, а также на ребенка, которого в чреве носит Клементина. Маго держит в своих руках все ниточки интриги, и продолжает плести свою сеть».
Маго, Изабелла Французская, Элеонор Аквитанская, не останавливающиеся перед убийством и преступлениями в достижении цели… О нет, это должна быть особая книжка!
Кавалер Де Марса, шестнадцатилетний любовник Людовика XIII.Рогоносец Дон Кихот
Природа вложила некоторую долю стыда и робости во всех мужей,
которые неспособны выполнять свой супружеский долг.
Сент Беву эти «рогоносцы», дорогой читатель, свою «виноватость» чуют. Это так называемые «рогоносцы-рыцари». Ну типа Дон Кихота. Такой муж, хотя и страдал по ночам от неверности супруги, проклиная свою немощность физическую, некогда за ее честь заступался, если подлый любовник или какой другой кавалер его супругу обидит. Так случилось с графом д’Артуа, будущим французским королем Карлом X, родным братом казненного Людовика XVI. Он еще с его женой под предлогом дружбы шашни крутил и в свой „Домик для удовольствий“. Багатель приглашал.
Сколько раз умная матушка Марии-Антуанетты, жены Людовика XVI, Мария-Тереза Австрийская, родившая шестнадцать детишек и участвовавшая в разделе Польши, и бывшая при этом очень даже неплохой королевой и государственным деятелем, предупреждала дочь: «Доченька, не будь так беспечна и легкомысленна и со своим хилым умишкой в политику не лезь». Ничего не помогало: беспечность и легкомыслие в крови у Марии-Антуанетты, самой младшей дочери Марии-Терезы. Она даже немного в графа д’Артуа была влюблена: часто они верхом вместо скакали. У графа д’Артуа изумительный характер веселого балагура типа Генриха IV. Это он потом, когда судьба так немилосердно с ним обойдется, заставляя вечно из Франции бегать, станет понурым меланхоликом. А в молодости — это лихой кавалер, вечно с остроумием и комплиментами для дам, которые вообще-то в любую эпоху комплименты любят, жаль, что теперешние мужчины об этом мало знают и совсем разбежались с эмансипацией баб, даже рельсы им укладывать позволяют.
В отличие от своего второго братца, будущего короля Людовика XVIII, граф д’Артуа, бесшабашный красавец и модник такой, что уму непостижимо. Вы посмотрите только, как он свои белые кожаные лайковые рейтузы носит!
Чтобы их на стройное тело графа д’Артуа натянуть, сложная технология применялась. Во — первых, рейтузы надо обильно намочить. Во-вторых, четыре молодца-лакея поднимали графа в воздух и снизу с усилием и потным трудом натягивали рейтузы так, чтобы ни одна складочка не образовалась, а граф становился литой фигурой скульптуры. Это был истинный шедевр портняжно-скорняжного искусства. Потом белая лайка высохнет и змеиной кожей обтянет ноги и нижнюю часть туловища графа, без малейшей складочки или выпуклости там. Впрочем, пардон, «выпуклость» была, но в положенном ей месте и очень изящная. Это вам не грубые наросты Генриха и римского Коммода, заболевших «шишками» на половом органе и вводящих в изумление своих придворных неуклюжей формой и неправдоподобной величиной промежностей!
И, конечно, имея так совершенные атрибуты своего тела, граф д'Артуа в отличие от своих старших братьев, графа Прованского и Людовика XVI, был большой развратник. Он даже после того, как изобрели ртутные препараты на лечение сифилиса, этой венерической болезни не боялся. У него везде и всегда дамы на уме. Не важны ни сословия, ни внешний вид, только чтобы дамочка была не из наивненьких, любовное ремесло знала и соответственно к нему подготовлена была. Ну прямо Генрих IV или наш Петр III, муж Екатерины Великой, которые говаривали: «В постели все дамы хороши, будь то служанка или аристократка». И побывали, конечно, в алькове графа д’Артуа, в его «Багатели» дамы всех сословий: от герцогинь до проституток. Сама королева Мария Антуанетта с интересом развратные картинки Аретино на стенах «Багатели» рассматривала. И граф д’Артуа, подобно нашему Петру III, с откровением рассказывающему Екатерине Великой, своей супруге, о своих любовных приключениях, тоже не церемонился с любовными излияниями о других дамах по отношению к своей жене Марии Терезе Савойской. Эта уродливая, или, во всяком случае, непривлекательная женщина, не смея перечить, молча слушала, а потом также молча, отвернувшись к стене, слезы лила. Обидно, конечно, что супруг вечно ей предпочитает любых дам, даже служанок. Там в «Бататели» все дамы хороши, а она что, рыжая, что на ее долю только любовные излияния супруга доставались? Эдак, каждой жене обидно.
Все бы хорошо, успех в любовных делах у графа д’Артуа оглушительный, да вот герцогиня Бурбонская, по случайности, раз попавшая в его сети, больше не желает его «Багатель» посещать. Ее, видите ли, там развратная обстановка шокирует. А что там такое особенное происходит: ничего особенного. Никого не убивают и не мучают, как любил маркиз де Сад делать. Ну слегка поозорничают, конечно. Ну внесут на блюде голую дамочку, соусом измазанную (иногда вообще погружали такую дамочку в соус, одна головка только ее торчала). Так разве это разврат? Это просто японское блюдо «Суши» подается французским манером. Там гейша, потеть не смея, часами лежала голым брюхом кверху с разложенной сырой рыбой разных сортов, пока самураи насыщали деревянными палочками свои желудки и эротическую визуальность.
Ну тогда граф д’Артуа, от любовного афронта рассвирепев, решая возбудить ревность герцогини Бурбонской, «подъехал» к ее статс-даме госпоже де Канильяк и таким вниманием начал окружать, точно это принцесса крови. И вот узнав, что какая-то оперная дива в Парижскую оперу приехала и там своим колоратурным сопрано будет дущещипать парижскую публику, берет свою мамзель под руку и отправляется с ней в оперу, в смутной надежде вызвать ярую ревность со стороны строптивой герцогини Бурбонской. И он не ошибся в своих предположениях, ибо сердце женщины везде одно и то же. Как увидит соперницу, к которой любовник, даже если его уже не любит, большое внимание уделяет, моментально ревностью, как от спички сухая солома, вспыхивает.
